Кракен
Шрифт:
— Я поеду с вами. — Билли кивнул. — Смогу хотя бы поспать.
— И что со всем этим делать? — Бэрон оглядел помещение.
— Коллингсвуд напишет отчет, — ответил Билли.
— Это вряд ли, — отозвалась та, осматривая комнату, прищуриваясь и принюхиваясь, верша колдовство. — Погодите.
Билли приблизился к архитевтису. Бэрон позволил ему подойти к аквариуму, но присматривал за ним. Билли заговорил со спрутом шепотом, словно с норовистой собакой.
— Привет, — сказал он восьмиметровому законсервированному, вооруженному многочисленными щупальцами новорожденному существу, которое двигалось в остатках консерванта, обмазываясь жидкостью при помощи цепких конечностей. Как бы ему хотелось погрузиться в формалин целиком!
— Это еще не конец, — сообщила Коллингсвуд мертвым голосом.
— Слушай, — обратился Билли к архитевтису; тот шевелил щупальцами в руку толщиной. — Ты справился. Ты нас спас.
В ответ раздалось хлюпанье. Коллингсвуд глубоко дышала и смотрела на Билли с каким-то измученным выражением. Саира хмурилась. Билли снова услышал влажный звук.
Это была огромная куча рыбьей плоти, которую Билли давно заприметил. Оноглядело со злобой. Что-то качнулось, перевалившись с одной стороны на другую. Это было рогатое чудовище, огромный морской черт, раздавленный собственным весом и совершенно беспомощный на суше, который мучительно старался открыть сжатую ротовую щель. Он смотрел, как человек приближается, и снова покачал из стороны в сторону приманкой — все еще светящейся ловушкой на длинном отростке, что торчал из его лба. Может, он пытался заманить Билли к себе в пасть, даже сейчас, когда задыхался в воздухе?
Нет. То были не судорожные подергивания, не имитация движений рыбок, которая применялась для охоты. Это маятникообразное покачивание было человеческим жестом. Существо говорило на своем языке, изображая отрицание. Билли сказал архитевтису: «Ты спас нас», а море ответило: «Нет, нет, нет, нет, нет».
— Что за черт? — прошептал Билли.
— Что это значит? — сказала Саира. — Что происходит?
— Это еще не конец, — объявила Коллингсвуд. — Твою мать. — Она истекала кровью. Кровь текла из глаз, из носа, изо рта. Она сплюнула сигарету вместе с кровью. — Проклятье. Он совсем близко.
Билли закрыл глаза, содрогаясь от страшного предчувствия.
— Он по-прежнему… — начал он и, к своему ужасу, почувствовал, что его руки стянуты сзади; это Бэрон надел на него наручники. — Вы с ума сошли? Сейчас все запылает.
— Заткни поддувало, ты, — велел Бэрон и жестом приказал одному из своих людей надеть наручники на Саиру.
— Ой, что-то уж очень хреново, — сказала Коллингсвуд. — Босс, не будьте придурком.
Экстрасенсам всего потайного Лондона, всего Ересиополиса следовало молиться о том, чтобы их пророчества оказались ошибочными: они чувствовали, как на город быстро надвигается сожженное ничто.
— Отпустите меня, — сказал Билли.
— Бэрон, подождите, — сказала Коллингсвуд.
— Это с самого начала не имело смысла, — сообщила Саира; Билли посмотрел на нее. — Неважно, насколько сильны чернила кракена, с их помощью никак нельзя… со всем покончить. Сжечь. Даже если бы он хотел, то зачем?..
— Босс, — снова обратилась к Бэрону Коллингсвуд, — дайте им секунду.
— Есть такое, может все прекратить? — задумчиво произнесла Саира. — Огонь, спрут…
Билли смотрел, думал, вспоминал все, что слышал и видел, каждое мгновение, углубляясь в прошлое на много недель.
— Кончают, чтобы начать все снова, — сказал он. — С самого начала. Для этого сжигают в обратную сторону. Это не конец… Это перезагрузка.
— Выходи, — приказал Бэрон. — Шевелись, Харроу.
— Как это? — спросила Саира у Билли.
— Выжечь все, что увело нас в неверном направлении. Если вы хотите запустить другую программу. Боже мой, бедный спрут изначально был ни при чем… Просто свидетель. Мы начали все это. И вы. Фитч говорил, что это тем ближе, чем сильнее вы стараетесь защитить его. Вы привлекли его внимание.
Послышался надрывный звук. Все посмотрели наверх. Это растягивалось небо, готовое разразиться огнем.
— Как далеко до Дарвиновского центра? — спросил Билли. — Как далеко до музея?
— Четыре-пять миль, — ответила Коллингсвуд.
— Выходи, — зачем-то повторил Бэрон.
— Слишком далеко… Бэрон, вы можете отправить сообщение для… Надо кого-то найти…
— Заткнись, или баллончиком успокою, — сказал тот. — Меня тошнит от всего этого.
— Босс, это вы заткнитесь. — Коллингсвуд покачала головой; мгновение, и вот уже Бэрон с негодованием моргает, вдруг ощутив, что не может произнести ни слова. — Что ты говоришь, Харроу?
Что-то новое началось в тот момент, когда лондонманты узнали о плане Гризамента, когда Эл Адлер, уважающий традиции и проникнутый почтительностью, как учил его босс, явился к ним для якобы бесполезного чтения будущего. Это новое окрепло, когда кракена украли и альтернатив стало меньше. Но именно после того, как на это новое ополчились ангелы памяти, его чувствительность, его метасамость стали достаточно велики.
— Почему здесь нет ангела памяти? — сказал Билли. — Он должен быть моим ангелом-хранителем, так ведь? Он же хочет защитить меня, правда? И отменить это чертово пророчество, да? Тогда почему он не здесь? Что у него за дела поважнее?
Билли точно знал, где он был, когда началась эта последняя стадия, что и кому он показывал. Он знал, что такое последовательная эволюция, создавшая океан — бульон жизни, и знал, почему океан ощутил угрозу. Он понимал, что происходит, почему и чьими руками это делается, и у него не было никого там, где было нужно, и он не мог объяснить все достаточно быстро.