Кракен
Шрифт:
— Это он консервировал кракена, — пояснил Дейн. — Поместил его за стекло.
— Я никто, — повторил Билли. — До недавнего времени я…
Он не знал даже, с чего начать.
— Он все время говорит, что он никто, — сказал Дейн. — Тату, Госс и Сабби так не думают. Он много чего знает.
Несколько секунд стояла тишина. Билли вертел свою чашку с кофе.
— Но белка, однако же? — напомнил Вати.
Дейн уставился на застывшее восторженное лицо повара и позволил себе издать фыркающий смешок.
— Брат, я был в отчаянном положении.
— Ты не мог раздобыть, скажем, ужа или галку?
— Я искал кого-нибудь на полставки, — сказал Дейн. — Все лучшие духи состоят в союзе, выбор был невелик. Тебя это должно радовать. Вы едины. Мне пришлось искать кого-нибудь среди всякого отребья.
— Думал, мне не сообщат?
— Прости. Я метался в отчаянии. Не стоило мне так поступать. Надо было спросить.
— Да, — сказал Вати. Дейн перевел дух. — Обойдешься нагоняем. И то лишь потому, что я знаю тебя с незапамятных времен, — (Дейн кивнул.) — Зачем ты ко мне явился? — спросил Вати. — Ведь не только затем, чтобы извиниться, верно?
— Не только.
— Ну ты и наглец. Помощи, значит, будешь просить.
Он засмеялся, но Дейн его перебил.
— Буду, — сказал он без тени юмора. — Ты знаешь, кто я такой, и я не собираюсь извиняться. Мне и впрямь нужна твоя помощь. Нам нужна. Я имею в виду не нас с Билли, а всех нас. Если мы не найдем бога, тогда то, что надвигается, придет сюда. Кто-то вытворяет с кракеном недолжное. Совсем недолжное.
— Мы в этом не участвуем, Дейн, — объявил Вати. — Чего вообще ты от меня хочешь?
— Понимаю. Но и ты должен меня понять. Чем бы это ни было… Если мы его не остановим, то не важно, победят твои бастующие или нет. Нет, я не об отмене стачки. Ни в коем случае. А лишь о том, что мы не можем оставаться в стороне. Нам надо найти Бога. Не одни мы его ищем. Чем дольше он находится где-то там, тем больше значит, тем сильнее становится. И тем больше народу за ним охотится. А представь себе, что Тату наложит на него свои лапы. На труп, на тело младенца-бога, который поднимается, путешествует снизу вверх.
— Какой у тебя план? — спросил Вати.
Дейн вытащил свой список.
— Думаю, тут есть все люди в Лондоне, способные перенести нечто очень объемное, вроде кракена. Мы можем выследить похитителя.
— Подними выше, — попросил Вати. Дейн, убедившись, что никто на него не смотрит, поднял список так, чтобы статуе было видно. — Что у нас здесь, человек двадцать?
— Двадцать три.
— Это займет немало времени. — Дейн ничего не сказал. — Копия есть? Подожди.
Последовало дуновение — кто-то явно покинул статую. Дейн заулыбался. Через минуту откуда-то сверху слетел воробей и уселся на руку Билли. Тот вздрогнул. Но воробей совершенно не испугался, со всех сторон осматривая его и Дейна.
— Ладно, дай ему список, — сказал Вати, снова оказавшийся внутри повара. — Это не твой фамильяр, ты понял? Даже временно. Это мой друг, он оказывает мне услугу. Посмотрим, что можно выяснить.
Глава 27
Начальник был полон сочувствия, но не мог обходиться без Мардж вечно. Ей пришлось вернуться к работе.
Мать Леона сказала, что выезжает в Лондон. Они с Мардж никогда не встречались и даже не разговаривали вплоть до того неловкого звонка Мардж, сообщившей об исчезновении ее сына. Женщина либо не знала подробностей жизни Леона, либо не хотела знать. «Спасибо, что держите меня в курсе», — поблагодарила она.
«Не уверена, что стоит это делать», — заявила она, когда Мардж предложила объединить усилия и попытаться выяснить, что случилось.
«Мне кажется, полиция не… — сказала тогда Мардж. — То есть я уверена, они очень стараются, но слишком заняты. А мы могли бы обдумать то, чего они не сделают. Ну то есть мы могли бы продолжать поиски?» Мать Леона пообещала связаться с Мардж, если что-то узнает, но было ясно, что ни одна из них в это не верила. Поэтому Мардж не упомянула о последнем сообщении Леона.
Пообещав в ответ то же самое, Мардж вдруг поняла, что дает обещание не столько этой женщине, сколько самой себе, вселенной, Леону, чему-то — не оставлять этого, не останавливаться! Мардж пришлось испытать гнев, панику, возмущение, грусть. Иногда — как было от этого удержаться? — она старалась думать, что полностью ошиблась в Леоне, что он лишь опустошил ее, испортил ей жизнь. Может, он участвовал в неудачном мошенничестве, страдал от психического расстройства, спасался от преследования на корнуоллском побережье или в Данди, стал другим человеком. Но эти мысли не приживались.
Мардж отослала матери Леона ключи от его квартиры, которые заказала в свое время, но перед этим сделала себе копию. Она прокрадывалась внутрь и ходила из комнаты в комнату, словно могла там уловить какую-нибудь подсказку. Сперва все комнаты были точь-в-точь такими, какими Мардж их помнила, вплоть до полного беспорядка внутри. Но однажды она пришла и увидела лишь голый остов квартиры: родственники Леона вывезли все вещи.
Полицейские — те, с кем говорила Мардж, с кем она могла говорить, — по-прежнему считали, что причин для беспокойства мало, а потом стали все чаще ссылаться на ограниченность своих возможностей. Мардж очень хотелось поговорить с другими, куда более странными полицейскими, что навещали ее на дому, и не раз звонила в Скотленд-Ярд — но никаких следов тех ребят не обнаружилось. Ей давали номера разных Бэронов, но совсем других. А ни одной Коллингсвуд вообще не нашлось.
Да полицейские ли это вообще? Или банда мерзавцев, охотящихся за Леоном из-за нарушения какой-то договоренности? Не от них ли он скрывается?
Когда она вернулась на работу, коллеги отнеслись к ней сочувственно. Бумаги, которыми ей пришлось заниматься, оказались легкими и маловажными. С Мардж разговаривали очень осторожно — это утомляло, но также и трогало; оставалось лишь смириться с этим. Домой она возвращалась в задумчивости, не оставлявшей ее со времени исчезновения Леона.
Что-то ее тревожило: некая составляющая дневного городского шума, автомобильного урчания, детских криков, полифонического пения сотовых телефонов. Этот звук становился все громче, повторяясь раз за разом, пока она не расслышала — совершенно четко — свое имя.