Крапленая обойма
Шрифт:
Никто из нас не проронил ни звука. Мы замерли, как перед атакой, ожидая призыва ринуться в бой. Вернее, не в бой, а в отступление. Бежать, бежать... Подальше от этого места.
Не знаю, сколько бы мы так сидели в растерянности. Я не хотел сидеть долго. И спросил:
– У кого фонарь?
В ту же секунду кто-то дрожащими пальцами сунул мне в руку фонарик. Меня вдруг охватила некая злость. На то, что я впутался в это дерьмо; на невидимого стрелка, который убирал людей прямо у меня под носом. Я выбежал из укрытия и направился, слегка пригнувшись, в ту сторону,
Вполне возможно, Лор был еще жив. Я не исключал, что его не подстрелили насмерть, и он вытащил сейчас свое оружие и целится в приближающегося меня. И, может быть, именно поэтому, заметив неподвижно лежащее на земле тело, я прошептал:
– Это свои.
Хотя какие, на фиг, тут могли быть свои? Ночью, на дороге, после выстрела...
Опасения оказались напрасными. Стрелявший был мастером своего дела.
Я подхватил тело под мышки и потянул его в пшеницу, желая поскорее убраться с открытого места. Тот, кто стрелял, вполне мог решить уничтожить и меня. По всей видимости, снайпер находился на противоположной стороне реки. Можно было без сомнений сказать, что у стрелка имелся прибор ночного видения.
Скрывшись в колосьях пшеницы, я облегченно вздохнул. В меня не стреляли. Значит, снайпер либо ушел, полагая, что покончил со своей работой, либо просто не отнес меня к своим врагам, на которых стоило тратить пулю.
Я зажег наконец фонарик – после того, как решил, что это можно сделать, – и направил свет на лицо человека, которого только что затащил в пшеницу. Или в рожь? Я – городской. И в этом ни бельмеса не понимаю.
Лор. Я его узнал, несмотря на то, что лицо было забрызгано кровью. Потому как на этот раз снайпер стрелял в грудь. И в области сердца зияла здоровенная дырка, из которой кровь продолжала выбрасываться мощными толчками.
Я выключил фонарь. Все, что хотел, я увидел. Мои руки были в крови, и капли крови попали на одежду.
Послышались шаги. Я нервно оглянулся.
– Виртуоз, ты где? – раздался взволнованный голос Хана.
Наконец-то решился посмотреть, что происходит.
– Здесь.
Хан пробрался ко мне; за ним, я заметил, потянулись и другие.
– Что там? – Хан присел возле меня.
– Осторожно, – прошептал я, – не выпачкайся в крови.
– В крови? – Хана словно стукнули кирпичом по башке.
Я больше не стал ничего говорить и на секунду зажег фонарик, направляя луч света на лицо мертвого человека. После того, как нас вновь поглотила темнота, я с издевкой осведомился:
– Узнаешь?
– Н-да, – огорчился Хан.
– Как видишь, свою часть работы я опять выполнил. Но еще кто-то выполнил свою. И Лор мертв.
– Я ничего не понимаю. Я ни хрена не понимаю, – голос у Хана был совсем подавленный; я бы даже сказал, что в эту минуту он был напуган не на шутку.
– Ну, ладно, – проговорил я, поднимаясь во весь рост. – Давайте двигать отсюда. Только вместе и по возможности избегая открытого пространства.
– Ты... ты думаешь, в нас будут стрелять? – Хан, кажется, совсем спятил от страха.
– Не думаю. Просто не помешает подстраховаться.
Я первым направился к машинам. Все остальные потянулись за мной.
В какой-то момент, когда мы шли полем, я глянул в сторону противоположного берега реки, и мне показалось, что я увидел блеск в свете луны, как от стекол бинокля. Неужели кто-то за нами наблюдал через прибор ночного видения? Я невольно присел. Моему примеру последовали остальные.
– Ты что? – раздался у меня за спиной голос Хана.
– Ничего, – я оглянулся. – Может, ты хочешь поискать того, кто стрелял?
Мне не видно было лица Хана, но в том, что он смешался, я не сомневался, так как он долго молчал. А когда ответ все-таки прозвучал, то был совсем вялый:
– В темноте?
И все. Говорить больше было не о чем. И мы продолжили путь.
До моста дошли без приключений. Никаких больше загадочных бликов я не узрел.
Машины стояли на месте. Лис, куривший возле одной, увидев нас, поинтересовался:
– Все в порядке?
– Прикрой фонтан, – рыкнул Хан; кажется, хозяин пришел в себя.
Все ботинки мои были в грязи. Кроме всего прочего, я был выпачкан кровью. Чувствовал себя отвратительно, как если бы это я только что убил Лора, а ранее Корша. Или был причастен к их смертям.
– Едем к тебе, – проговорил Хан.
Меня это не устраивало.
– Хотелось бы получить оставшуюся долю, – веско заявил я. – И после этого помашу тебе, Хан, ручкой. Наше сотрудничество закончено.
– Мне нужно поговорить. – Хан не угрожал; наоборот, в его голосе я услышал просьбу, словно я был именно тот, от которого зависела жизнь этого человека.
– Ты, кажется, не понял. Я не желаю больше ни о чем говорить.
Мне подумалось, он сейчас прибегнет к силе своего авторитета. Но Хан оставил свой прежний метод воздействия на меня:
– Я прошу тебя лишь о разговоре.
Это «прошу» прозвучало как «умоляю». Я даже немного удивился: Хан ли это передо мной? Ранее он кричал, что в случае отказа перекроет мне кислород в столице. Теперь... Теперь он был на мягких лапках. И тут я понял. Испуг Хана был не просто от того, что кого-то рядом убили. На это ему было наплевать. Хан испугался за себя. Поскольку неким образом смерти Корша и Лора были связаны с жизнью самого хозяина казино. И, наверное, он сейчас считал, что вскоре такая участь должна постигнуть и его. Он боялся за свою жизнь и готов был для защиты ее умолять даже такого человека, как я.
Мне была по барабану судьба Хана. Кто он мне? Сват, брат? Если его укокошат, у меня не очень будет тяжело на душе. Зато если укокошат меня, то будет обидно. Помирать совсем не хотелось. Посему я твердо решил прекратить отношения с Ханом.
– Ты обещал после Лора меня больше не тревожить. Как я понимаю, это туфта?
– Нет, – неожиданно напыжился Хан. – Я свое слово не собираюсь менять. Но перед тем, как мы скажем друг другу «до свидания», я просто хочу поговорить.
Мне захотелось засмеяться в ответ. Я хорошо понимал, чем закончится «просто поговорить» с Ханом.