Красавчик. Две столицы
Шрифт:
– Ох, и чудеса вы, ваше сиятельство, рассказываете…
– Выше высочество я теперь. Эфенди хазретлери хан Дербентский Петер.
– Ох, чего деется. Поехали быстрее к Андрею Васильевичу, все подробно расскажете, а насчет людишек не беспокойтесь. Сейчас же команду дам накормить и обустроить абреков ваших и пленных освобожденных.
– Михаил Семенович, отдай их высочеству коня и дай команду казакам всем сюда. Три сотни горцев диких нужно на глазах держать, – подозвал Попов поручика, что с ним приехал.
– Ну, это правильно. Народ голодный
– Как и положено хану, гарем сразу завели, Петр Христианович?! – забулькал Попов. Шрам налился кровью и дергаться стал. Ужас ужасный.
– Почти. Танцовщиц решил Александру показать.
– Ох и выдумщик вы, как там – хазретбули!
– Хазретлери.
– Поручик, пошли кого из казаков срочно в город за бричкой. Показывайте ваш гарем пока, ваше хазретлибийство.
– Ваньша, давай гони девок с корабля сюда.
– Ох ти, мать честна!!! Свят, свят! Чего ж они в прозрачном во всем! Н-да, не стоит их тут одних оставлять. Не миновать беды. Сам броситься готов.
Событие седьмое
Кому хорошо, тот забывчив, кому плохо – памятлив.
Интересно, в Астрахани все почти дома оплетены виноградом, и к тому же через настоящие виноградники ехали от порта до города. А еще люди все почти в странной одежде на улице. Халаты восточные, только короткие, и меховые шапки, на папахи похожие, на голове, даже сейчас в жару.
– Кто это? – поинтересовался у Попова Петр Христианович.
– Заметили, господин хан. Ха-ха! Так почти половина города у нас армяне. Виноград выращивают, вино делают, соляные прииски за ними. Горчицу делают. Мыло варят из рыбьих остатков, саму рыбку солят. Красильни у них есть. Кожу выделывают. Да много чем занимаются, трудолюбивый народ. Но больше всего купцов, конечно, это у них в крови. В Дербент теперь ваш ходят караванами, да на суденышках малых, в Тарки. До Баку добираются. Нефть там покупают.
– А что делают из нефти? – осматривая кланяющихся им людей, спросил Брехт у генерала.
– Да много чего. В лампах используют, а еще асфальт делают.
– Асфальт? – Опять все украдено до нас.
– «Асфалос» по-гречески означает «вечный». Есть у него и латинское имя – «битумен» – смола. Это армянцев греки местные научили делать. Смешивают песок и мелкий камень с нефтью и дорожки у себя в домах мостят. Да вот смотрите, тут у аптеки и улицы часть асфальтом покрыта.
Брехт спешился, даже пальцем пыльный асфальт потрогал.
– А не плавится в жару?
– Знамо, плавится. Так научились. Известняк дробят и добавляют, тогда лучше жару держит, – охотно пояснил генерал Попов.
– Павел Семенович, а у вас откуда эти познания? – Брехт снова взобрался на своего орловского рысака. Карему запах асфальта не нравился, прядал ушами и дергал за уздечку, приглашая свалить отсюда побыстрее.
– Так у нас в полку церкву строили в этом годе, вот и решили вокруг асфальтом облагородить. Подсмотрели, как вокруг армянской церкви все в городе сделано. Армяне и уложили асфальт, выберем время, покажу.
– Вряд ли у меня времени много будет. Я же должен горцев привезти к пятнадцатому сентября к коронации Александра в Москву. А сегодня уже седьмое августа. Чуть больше месяца осталось.
– Жаль, хотелось бы вас про жизнь в столице порасспросить, да про овладение Дербентом. Всё, приехали. Андрей Васильевич приболел, дома уже неделю. Простыл. Кхекает. Вот тут губернатор и проживает с семейством.
– Неплохо.
На самом деле это почти дворец настоящий: колонны ионические даже со всякими завитушками есть.
Губернатор был лишь чуть старше Брехта, не больше сорока точно. Только одновременно с этим видно было, что немощен человек, как бы не чахотка, в смысле туберкулез, у него. Нужно подальше держаться. Еще заразит. Да, даже если просто грипп какой, то и в этом случае не хотелось бы в дороге заболеть.
– Добрый день, ваше превосходительство.
– Петр Христианович! – Точно знает. Охо-хо. Сейчас начнется: «А помнишь?» Нет. Не помнит ничего этого Брехт. – Так это вы шуму понаделали. На трех бусах приплыли, сказывают. В купцы подались. А что это за наряд на вас странный. Как хан какой Нахичеванский, – поднялся с большого кресла Повалишин.
– Так и есть, Андрей Васильевич, – вместо Брехта встрял неугомонный Попов. – Сказывает Петр Христианович, что взял на штык Дербент и его там ханом объявили. Дела какие творятся, а мы тут сидим в своей Тмутаракани и не знаем новостей важных.
– Петр Христианович, давайте присаживайтесь и рассказывайте о подвигах своих. Эх, скинуть бы лет десять, да вернуть моих егерей, а то кисну тут. Дела хочется настоящего. Зря Павел Петрович егерские батальоны приказал расформировать. Не понимал, какая сила в них при правильном использовании. Сейчас третий Кавказский егерский батальон мой по кускам растащен, а егерские полки – это дурость. Одно название. Там винтовальных пищалей меньше, чем у меня в батальоне было. Дурость. Ох, и начудил Павел Петрович, царствие ему небесное. Вы-то, я слышал, вообще в ссылке были в имении, Петр Христианович.
– В ссылке. Не долго. Несколько месяцев. Андрей Васильевич, там у меня в бричке три жены и Ванька-казачок. Их бы накормить и помыть, а то тяжко девкам пришлось в море, и я бы помылся и поел, всю дорогу рыб кормил, болезнь морская привязалась, и не ведал, что у меня она есть.
– Три жены? – губернатор плюхнулся назад в кресло с открытым ртом.
– Всё расскажу. Так как насчет помыться? Ужасно себя чувствую, и девки мои страшны после морской прогулки.
– Непременно всё расскажите. Иона! – Повалишин прикрикнул, но тут же сорвался, закашлялся.