Красавец и уродина
Шрифт:
– Борька бы не согласился… наверное.
– Так я тогда об этом не задумывался, хоть и не маленький был, уже четырнадцать стукнуло. Начал осуществлять свой план. Для этого нужно было найти особое магическое место и понемногу начать снимать временные наслоения. На это иногда уходят месяцы, зато потом однажды раз! – и переход открылся. Вот я и трудился над ним понемногу. Только не учел, что неподалеку был еще один древний переход, законопаченный. И что он почует меня и начнет подкрадываться – такое они тоже умеют. И однажды меня туда затянуло. Попал я в один жуткий мирок, где оказываются те, кто пытается обмануть судьбу. От растерянности вполне мог там и сгинуть. Но Тея случайно видела, как меня засасывает и бросилась следом. Сумела придумать, как выбраться, оказалось, что она тоже переходами интересуется и побольше моего о них знает.
– И ты в нее влюбился! – торжественно воскликнула Громова. Но Арлан затряс головой еще активнее:
– Ну нет, после того случая я с ней даже здороваться перестал. Хотя Тея меня здорово выручила и не сказала никому. Только я все равно всякий раз злился, когда ее встречал.
Вета молчала, исчерпав все вопросы, в полном недоумении. Арлан помолчал и продолжил:
– А потом был осенний Праздник увядания, в Донном мире отмечают его в последний день сентября. Тролли срывают увядающие летние цветы, и, чтобы продлить их жизнь, украшают ими призрачных животных. Невероятно красочно бывает. Вот я шел мимо их холма и увидел, как Тея пытается на боку своего коня Кукушонка выложить цветами портрет младшей сестры. Та рядом стоит, приплясывает от нетерпения. Только ничего не получается – художница из Теи никакая. Потом она и вовсе бросила цветы на землю, сложила руки на груди, сердитая такая. Я подошел, поднял их и все сделал, как надо. Малышка обрадовалась, запрыгала, а Тея только хмурилась. Я пошел дальше и вдруг понял, что никуда от нее уходить не хочу. Вернулся к их холму и позвал Тею вместе смотреть праздничные работы.
Арлан резко смолк. Вета зашмыгала носом, хотела незаметно просушить рукавом глаза, но вдруг напряглась: ощутимо потянуло дымком. Хотя, чего волноваться, просто они уже приближаются к миру троллей, где костер – обычное дело. Арлан наверняка давно его учуял, но не волнуется нисколько. А про Тею дослушать хотелось.
– Ну, чего замолчал? – спросила на ходу. – Что дальше было?
Тишина. Неужели ушел? Вета крутанулась на пятках.
Арлан не ушел, но лежал в снегу, наполовину им присыпанный, подтянул колени почти к подбородку и сложил ладони под щеку. В полном недоумении девочка в два прыжка добралась до него, опустилась на колени, потрясла за плечо.
– Эй, ты чего?
Не оставалось сомнений, что друг спит, дышит глубоко и даже сопит совсем по-детски. И понятно, что сон этот не настоящий и будить нет смысла. А уши снова начинают болеть… Вета приняла решение бежать дальше, искать помощь, пока друг не замерз насмерть. И бросилась на запах дыма.
Впереди из снега вырастала березовая рощица, такая юная, трепетная. Девочка обежала ее и на очередной крохотной полянке увидела костер прямо в снегу и сидящего на пне человека лет двадцати. Сложившись пополам, он ворошил в огне крупные черные картофелины, но при появлении девочки тут же поднялся на ноги, склонил галантно голову в знак приветствии. При этом волнами упали на лицо густые пепельные волосы, он стряхнул их небрежным жестом, улыбнулся. Мужчина был так хорош, что у Веты слегка скрутило живот от восторга и тревоги. По-юношески угловатое лицо с румянцем на скулах, лучистые глаза удивительного бирюзового цвета в опушке коротких густых ресниц. Пухлый рот с трещинкой на нижней губе. Ямочка на подбородке, а при улыбке добавляется еще одна на правой щеке. Вот только кожа слишком гладкая и блестит, словно глазированная.
– Садись, Вета! – предложил незнакомец, уступая свой пень. – Я ждал тебя.
Слова «Откуда знаете мое имя?» напрашивались сами собой, но девочка пребывала словно бы в трансе. Молча подошла и неловко села, не сводя глаз с незнакомца. Не сразу, но ей удалось поймать мысль и сформулировать вопрос:
– Это вы усыпили моего друга?
– Я, – не стал тот запираться. – Мне нужно было поговорить с тобой, он мог помешать.
– Вы – Воспитанник? – напрямую спросила Вета. – Тот самый, верно?
– Снова угадала, молодец. Можешь звать меня Варрава, для друзей Варр. Это имя я когда-то выбрал себе сам, поскольку настоящее было у меня отнято. Я тот, чье место не пожелал освободить старый пройдоха Себастьян. Он, конечно, поступил так во имя любви, но своим поступком несказанно увеличил количество зла в мире.
– Вот не надо сразу перекладывать на другого! – взвилась девочка, от злости даже боль в ушах отступила. – Вы могли остаться в мире троллей, многие воспитанники мечтают об этом.
– Мог, – не стал спорить Варрава. – Но такой вариант я даже не рассматривал, это стало бы заведомым поражением. Я же был самонадеян и верил, что смогу всего добиться сам. Возможно, в нынешнем мире мне бы это удалось. Но только не в те времена. Лишенный имени, я сразу оказался изгоем, презираемым и гонимым. Все, что у меня оставалось – это некоторые навыки, которые даются воспитанникам. Что ж, за годы упорного труда я многократно взрастил их, нашел верных сподвижников. Полтора столетия я собирал свою армию, чтобы однажды совершить то, что совершил сегодня.
Лицо его вдруг сделалось грустным, немного даже обиженным, словно результаты тяжких трудов оказались совсем не утешительными.
– Что же вы такое совершили? – цепенея от ужаса, спросила Вета.
– Сегодня я вернулся в мир, в котором вырос, который вспоминал в самые одинокие и тоскливые минуты своей жизни. Я уже бывал там, но тайно, нынче же вошел открыто. Ты знала, что сегодня, 30 сентября, в Донном мире отмечается Осенний праздник? Жаль, что тебе не довелось на нем побывать, а легкомысленные тролли ухитрились отпраздновать, даже будучи на осадном положении. В этот день собирают увядающие цветы и листья и украшают ими призрачных животных. Твоя сестренка Кая настоящая художница: сперва она занялась вашей кошкой, наградив ее васильковыми глазами и рыжим телом с разноцветными полосками. Потом на твоем коне она выложила цветочные портреты самых дорогих ей людей и троллей. Так этот раскрашенный коняга и летает сейчас над своим прекрасным миром, ищет хозяев, которых больше нет…
– Нет?! – ахнула девочка, вскочила на ноги.
– Нет, – подтвердил Варр проникновенным голосом. – Ведь я затем и пришел туда, чтобы исправить несправедливость.
– Зачем?! – заорала Вета, стараясь не разрыдаться. – У вас есть все, вы нашли способ не стареть, не умирать, вы ни в чем не нуждаетесь! При чем тут несправедливость многолетней давности?
– У попрания справедливости нет сроков давности, не находишь? – широко улыбнулся ей Варрава, но теперь его лицо казалось ей отвратительным и страшным. – Нет ничего дороже доброго имени и чистой любви, ибо утрату их ничем не заменить. А именно это у меня было отнято. Позже я имел тысячи имен, не меньше и любовей, только это ничего для меня не значило. Я трудился как проклятый, чтобы все вернуть, и верну, не сомневайся! А ты мне для этого пригодишься. Ради тебя я даже изменил свои планы и уничтожил первым делом Донный мир, чтобы отрезать тебе пути к отступлению.
– Из-за меня? Почему?
– Об этом после поговорим. Я и прежде хотел сохранить жизнь именно тебе, ведь старик Себастьян постыдно бежал, едва предоставилась возможность. Но ты знаешь от него, что произошло, ты – свидетель моей правоты.
– Никто и не думал сбегать! – раздался громкий возглас, и из-за ближайшего ствола выступил господин Себастьян. Выглядел он странно: уже не призрак, но и не вполне человек, сквозь темный сюртук просвечивает березовый ствол. Старик стремительно приблизился и встал рядом с девочкой.