Красинский сад. Книга 1
Шрифт:
Анфиса ушла домой, и Николай снова погрузился в воспоминания. Он сын русского дворянина, родившийся в семье директора сахарного завода в Киевской губернии. Его старший брат Георгий, от которого он сегодня получил письмо, был революционером. Еще, будучи студентом реального училища Киева, брат принимал активное участие в революционном движении и был анархистом. Затем поступил на экономическое отделение юридического факультета Петербургского университета, а Николай в это время сдавал вступительный экзамен в Императорское московское техническое училище.
После успешной сдачи, Николай был принят
Николай и Георгий были разными людьми, иногда казалось, что они не родные, у Коли было больше дворянского в характере, а Жора с детства демонстрировал свой экстремизм. Братья даже внешне выглядели, как дети от разных родителей. В 1912 году Георгий был секретарем Киевского комитета РСДРП. Несколько раз арестовывался, полтора года провёл в ссылке в Иркутской губернии. В октябре 1914 года бежал из ссылки через Японию и США в Швейцарию. С 1915 года вместе с Лениным редактировал журнал «Коммунист». Разногласия с Владимиром Ильичом привели к тому, что Георгий вышел из редакции журнала «Коммунист» и уехал в Стокгольм, а затем был выслан в Норвегию.
После февральской революции 1917 года он вернулся в Россию. Личное знакомство с Лениным, давала Георгию большие шансы в карьере. Уже в марте, его избрали председателем Киевского комитета РСДРП, а в августе он возглавил Военно-революционный комитет. Накануне Октябрьского переворота его вызвали в Петроград, где он командовал захватом Госбанка в качестве комиссара. С ноября 1918 года он уже был главой Временного рабоче-крестьянского правительства Украины.
Николай потерял с братом связь со времен его ссылки в Иркутскую губернию и ничего не знал о карьере Георгия в новой революционной власти. И только когда в 1920 году Георгий появился в Москве руководителем Центрального управления каменноугольной промышленности Донбасса и Председателем главного концессионного совета, судьба случайно позволила им встретиться после долгих лет разлуки. Николай тогда жил на дешевой квартире на Сухаревской улице и купив однажды газету «Правда», увидел в ней портрет брата.
Николай пришел к нему на работу, но красноармейцы с винтовками, дежурившие у входа в здание, потребовали пропуск. Николай растерялся и не знал, как поступить, но вскоре взял себя в руки и заявил, что он брат Георгия Леонидовича Пятикова и если они его не пропустят, то будут наказаны. Красноармейцы взяли под козырек, хотя Николай не военный и был одет в поношенное пальто и потрепанный картуз, что осталось у него из одежды, не обменянной еще на хлеб.
Когда Николай вошел в огромный кабинет, он не поверил своим глазам – за столом сидел мужчина, очень похожий на Чехова, в кожаной куртке и пенсне. Его зачесанная назад пышная шевелюра, бородка и усы и особенно пенсне, которое он раньше не носил, делали брата неузнаваемым и только после того, как Николай внимательно пригляделся к нему, узнал.
– Товарищ, Вы с какой шахты? – спросил Георгий, не отрываясь от бумаг, которые стопами лежали на столе.
– Жора, это ты? – спросил Николай, еще сомневаясь, что перед ним его брат.
Георгий оторвался от чтения документа, и внимательно посмотрев на Николая, быстро вскочил, почти бегом подбежал к брату и крепко обнял.
– Колька, черт тебя раздери…, ты чего в Москве делаешь? – удивленно и очень громко спросил Георгий, – вот так встреча, едрена мать, сколько же я не видел тебя братишка?
– Я тебя не сразу узнал, Жора, ты на фото в газете без пенсне выглядишь совсем не так, как на самом деле, – торопливо говорил Николай.
– Да это я фотографию старую дал корреспонденту, – пояснил Георгий, – а очки совсем недавно приписали мне, зрение становиться хуже…. Ну, присаживайся и рассказывай, как и где ты живешь, давно ли был дома?
Николай сел в предлагаемое братом кресло, снял картуз и начал свой грустный рассказ. Георгий внимательно слушал его, но вскоре остановил и потребовал от своего секретаря принести им бутербродов с ветчиной, вареных яиц и горячего чая. Когда все эти давно невиданные Николаем яства появились на столе, он набросился на еду, прекратив свое повествование. Расправившись с угощением, продолжил рассказ.
– Вот Жора, какая она ваша власть, – сетовал Николай, – отобрали у меня цеха, и теперь их уже нет, растащили все! Ну, кому польза от вашей национализации? Рабочим и крестьянам? Ведь трудящиеся голодают так же, как и я, то есть эксплуататор, по-вашему….
– Ты брат зря на власть нашу обижаешься, – посоветовал Георгий, – скоро все нормализуется, дай только время! …Кстати, у тебя есть продовольственная карточка?
– Карточка есть, продовольствия нет! – зло ответил Николай, – тухлую конину дают, а хлеб днем с огнем не сыщешь. Деньги отменили, торговлю запретили, военный коммунизм говорят, неизбежные издержки! Неужели не понятно, что отбирая весь хлеб у крестьян, вы разорите последние хозяйства, но не накормите рабочих?
– Много ты понимаешь, Коля, – обиделся Георгий, – мы вернемся с тобой к этому разговору, лет так через пять и ты увидишь с высоты пройденных лет, что мы делаем все правильно.
– Вернемся, брат, если с голоду не умрем, – сострил Николай.
– Я дам тебе нашу служебную продовольственную карточку, – предложил Георгий, – чтобы ты хотя бы от голода спасся. …Ты исхудал настолько, что тебя трудно узнать!
– Что это такое, служебная карточка? – не понял Николай.
– Для членов правительства и государственных служащих в ранге не ниже начальников отделов, – пояснил Георгий, – привилегированное продуктовое обеспечение….
– А как же ваша идеология, что все должны быть равны? – съехидничал Николай.