Красив и очень опасен

Стюарт Энн

Из оцепенения всех вывела Бриджит, бесцеремонно ворвавшаяся в кабинет с уставленным едой подносом и уже с порога громогласно возвестившая:

— Если вы всерьез рассчитываете обойтись без моего завтрака, то вам это не удастся!

Она поставила поднос на столик перед Кэссиди. Бекон с яичницей выглядели чертовски аппетитно, однако Кэссиди не хотелось даже думать о еде.

— Кэсси и без того ест слишком много, — запротестовал Шон. — Унеси поднос, говорю!

Но Кэссиди мгновенно схватилась

за нож с вилкой.

— Нет-нет, я есть хочу, — соврала она, накалывая кусочек бекона.

— По-моему, ты всегда хочешь есть, — фыркнул Шон. — Жаль, конечно, что тебе не хватает гордости и самообладания, но, с другой стороны, я даже рад, что твое чрезмерно развитое воображение не испортило тебе аппетит.

— Извини, папа, — промолвила Кэссиди, с трудом заставляя себя проглотить очередной кусочек. — Однако, что касается самообладания, то ты оказался для меня не лучшим примером для подражания, а вот по части гордости в нашей семье, кажется, и так уже перебор.

Ричард засмеялся. Кэссиди, не ожидавшая с его стороны такой реакции, быстро приподняла голову и успела заметить, что в глазах его заплясали огоньки.

— Да, Шон, — с усмешкой сказал он, — вашей дочери палец в рот не клади.

— Да, хоть какие-то мои таланты она все-таки унаследовала, — с гордостью произнес Шон. — Хотя на первый взгляд — типичная мещанка. Я в ужасе жду дня, когда она выйдет замуж, а потом заведет положенных по статистике детей — две целых и три десятых. Только не надейся, зайка моя, что я буду нянчить твоих засранцев. Я их всех с куда большей охотой удавлю еще в колыбели.

Наступила гробовая тишина. Кэссиди отложила вилку в сторону, отчаянно борясь с подступившей к горлу тошнотой. Не стоило все-таки есть через силу.

Ей совершенно не улыбалось снова играть в гляделки с Тьернаном; Кэссиди отдавала себе отчет, что долго так не выдержит. Она устремила укоризненный взгляд на отца.

Шон пожал плечами.

— Опять нахамил, что ли? — осведомился он. — Ну не могу же я только и делать, что за своим языком следить! Вот Ричард уже привык к моей манере выражаться. Надеюсь, вы не обиделись, мой мальчик?

Кэссиди с трудом могла представить мужчину, менее походившего на мальчика, нежели Ричард Тьернан. Она заставила себя посмотреть на него, но лицо его было, как всегда, бесстрастно, а взгляд сосредоточен.

— Нет, Шон, вы меня не обидели, — с расстановкой произнес он. — Хотя и очень старались.

Шон закурил очередную толстую сигарету без фильтра, от которых отказался уже много лет назад.

— Вы хорошо меня знаете, Ричард, — сказал он.

Кэссиди отодвинула поднос в сторону.

— С каких это пор ты снова закурил? — спросила она.

— Жизнь слишком коротка, чтобы отказывать себе в удовольствиях, — загадочно ответил он.

— Но,

куря такую дрянь, ты сокращаешь ее, — не удержалась Кэссиди. Шон закатил глаза.

— Вот видите, Ричард, что мне приходится терпеть? А завтра она начнет вырывать у меня из руки рюмку виски и читать нотации. Слушай, Кэссиди, кисенок мой, давай договоримся по-хорошему. Ты не мешай мне получать мои маленькие удовольствия, а я тогда перестану обзывать тебя мещанкой и проезжаться насчет твоих могучих девичьих телес.

Понятно, это он нарочно. Кэссиди знала отца и уж, конечно, могла бы привыкнуть к его выходкам. Он специально все подстроил, хотел ее оконфузить, чтобы Ричард Тьернан не преминул скользнуть взглядом по ее фигуре и определить, насколько и вправду могучи ее «девичьи телеса».

Кэссиди даже не покраснела — уже чудо, учитывая ее бледную кожу и закипающий гнев. Не поспешила поплотнее запахнуть халат или хотя бы скрестить на груди руки. Она только сказала:

— Хорошо, считай, что мы договорились!

Шон лучезарно улыбнулся.

— Вот и чудесно. Тогда я поскакал. Вы с Ричардом начинайте работать без меня.

Он был уже на полпути к двери, когда запаниковавшая Кэссиди, не выдержав, громко возопила:

— Слушай, а куда это ты намылился?

— К врачу, кисеночек, — не моргнув глазом, ответил Шон. «Отъявленное вранье», — мгновенно поняла Кэссиди. — У вас хватит дел и без меня. Бумаги надо рассортировать, и прочая, прочая…

— Но…

— Спроси его лучше, что на самом деле случилось той ночью, — бросил ей напоследок Шон, попыхивая сигаретой. — И попытайся хоть что-нибудь записывать. Я хочу знать, нет ли в его рассказе противоречий.

Кэссиди собрала всю свою волю в кулак и стойко выдержала пристальный взгляд Ричарда Тьернана.

— Он просто невозможный, да? — спросила она, обращаясь в никуда.

Тьернан встал. Кэссиди уже успела забыть, насколько он высокий и с какой поразительной грацией передвигается. По-кошачьи неслышно продвинувшись к двери, Тьернан закрыл ее и привалился к ней спиной. Изолировав их от всего мира.

На губах его заиграла улыбка.

— Ну что, будете записывать? — спросил он. Кэссиди, недоумевая, уставилась на него.

— А что? — спросила она.

— Я хочу вам все рассказать.

К такому повороту событий Кэссиди не подготовилась. В эту минуту ей показалось, что в отцовском кабинете, элегантном, уставленном книжными полками и насквозь пропахшем беконом, кофе и сигаретным дымом, стало холодно, как в склепе.

Она отодвинула поднос, понадеявшись, что Тьернан не заметит, как дрожат ее руки.

— Хорошо, — промолвила она. Затем, поборов нервозность, смерила его взглядом. — Вы расскажете мне правду? Как все было на самом деле?