Красиво разводятся только мосты
Шрифт:
— Я пойду с вами, — тут же поднялся Демьян. — Вдруг понадобится помощь.
Она не стала возражать.
«В конце концов, если буду лишним, — подумал Кораблёв, — меня выпроводят стюардессы».
— Вы доктор? — подскочила одна из них навстречу Авроре.
Стюардесса сидела на корточках перед бледным мужчиной лет шестидесяти, когда вслед за Авророй Демьян заглянул за шторку, отделяющую бизнес-класс от остального салона.
— Я хирург. Что случилось? — присела на её место Богиня Утренней Зари Романовская.
Глава 7
—
Демьян к медицине имел отношение, которое можно выразить двумя словами: иногда болел, но даже он видел бешено пульсирующую на шее мужчины жилку, даже он знал, что нормальный пульс — семьдесят, сто восемьдесят — это угрожающе много.
У врача Романовской, видимо, не было оснований не доверять электронному тонометру, показывающему озвученные цифры — перепроверять она не стала. Спокойная, сосредоточенная, собранная.
«Чёрт! От неё не оторвать глаз, — выдохнул Демьян. — Доктор. С большой буквы».
— Что есть в аптечке? — повернулась она к стюардессе.
— Сейчас, — та вышла.
— Нажмите на глазные яблоки и подержите секунд тридцать, — сказала Аврора мужчине.
Он двумя руками надавил на глаза. Стюардесса вернулась с аптечкой.
Аврора стала перебирать коробки с ампулами.
— Давайте посмотрим сейчас, — уложив руку мужчины, которую поверх закатанного рукава рубашки сжимала манжета тонометра, она включила прибор.
И когда тот пропищал, закончив замер, покачала головой.
— Сто шестьдесят — слишком много для пульса, а девяносто на шестьдесят — слишком мало для давления. Сердце компенсаторно пытается поднять давление, учащая пульс, — объяснила она. — Но безуспешно. Превентивными мерами не обойдёмся. Давайте, ещё попробуем поднять ноги. Поможете мне? — обратилась она Демьяну.
— Да, конечно, — с готовностью согласился он.
И всё, что от него требовалось, выполнил с точностью: ухватил ноги мужчины за лодыжки, поднял, подпёр собой.
— Пульс опять поднимается, — обессилевшим голосом сказал «больной».
Где-то Демьян его видел. Кажется, мужик давал интервью журналистам в аэропорту. О чём — Демьян не прислушивался, да и не до того ему было: Есения требовала внимания, Нина переживала, что Полина угрожала разводом. Сестра с племяшкой приехали его проводить, жена устроила сцену. Нина пыталась её отговорить, Полина ничего не хотела слышать.
Демьян, находясь меж двух огней, гадал, чего он хочет больше: что жена, как обычно, одумается, остынет, перебесится — это не первый её ультиматум, или ему до чёртиков надоело — пора подписать грёбаные документы на развод и покончить с этим.
С её внезапным желанием таскаться самой и таскать Демьяна по врачам, сдавать сперму, кровь, мочу и прочие жидкости организма, чтобы убедиться, что он здоров, не является носителем каких-нибудь опасных, несовместимых с её генами генов. И прочими прелестями осознанного материнства: нет табаку, нет алкоголю, позитив, свежий воздух, спорт, здоровое питание, ведь его жена решила ответственно забеременеть.
Именно сейчас.
Когда Демьян получил реальную возможность заработать, расширить производство, перейти на промышленные объёмы. Возможность, что не так часто и выпадает, порой один раз в жизни.
Когда он готов как проклятый вкалывать, чтобы реализовать эту возможность.
Когда уже подписал контракт на участие в большом историческом фестивале, где планирует заработать необходимые средства, его жена после пяти лет раздумий, категорического «рано», «я не хочу детей» и жёсткой контрацепции, вдруг созрела.
У Демьяна возникло стойкое ощущение, что ему назло, в пику, наперекор, словно специально старалась прогнуть под свои желания, заставить подчиниться, поставить их интересы выше его. Ребёнок — это же «наше», общее, будущее, а твой завод… (здесь жена презрительно морщилась).
И в другой раз Демьян, не задумываясь, выбрал бы первое — сохранить брак, не полетел бы на форум, что, кстати, был никак не связан с контрактом, так рядовое мероприятие, которое не грех было и пропустить, но даже обрадовался, что пришлось. Знал, чем ему это грозит, но не стал сдавать билет, как настаивала жена, не остался, как уговаривала сестра, не передумал, не поехал домой с букетом, подарком из ювелирного бурно мириться — как делал обычно…
Кто этот высокопоставленный мужик в дорогом костюме Демьян так и не вспомнил. Зато вспомнил поговорку: что ни делается — всё к лучшему, и покрепче перехватил чужие ноги.
— Давно у вас такой пульс? — обратилась Аврора к мужчине.
— Да уже минут сорок, как взлетели.
Она понимающе кивнула.
— Есть аллергия на препараты? — достала из коробки аптечки стерильные перчатки.
— Вроде нет, — выдохнул мужчина.
— Как относитесь к уколам? — улыбнулась доктор.
— Положительно, — улыбнулся тот в ответ. — Жить хочется.
— Часто у вас приступы? — надев перчатки, она распечатала упаковку одноразового шприца, вскрыла ампулы: сначала одну, потом оценив, что мужчина рослый, крупный, добавила ещё одну.
— В последнее время чаще, — ответил мужчина. — Фельдшер скорой сказал, что пульс выше ста восьмидесяти сердце не выдержит.
— Тогда вам повезло, что выдержало, — кивнула Аврора.
Она затянула всё ту же манжету тонометра потуже, использовав её как жгут, заставила мужчину поработать кулаком, обработала вздувшуюся вену антисептической салфеткой и ввела иглу.
Мужик отвернулся, Демьян — нет.
— Сейчас у вас будет недолгое ощущение, что вы умираете, не бойтесь, это скоро пройдёт, — Аврора ослабила манжету и стала медленно вводить лекарство.