Чтение онлайн

на главную

Жанры

Красивые, дерзкие, злые
Шрифт:
* * *

Этим субботним вечером, вернувшись домой, Валя чувствовала себя особенно одиноко. Кому приятно в законный выходной куковать в пустой, печальной квартире? Да еще и холодина, как назло: никаких шерстяных носков не напасешься, а вода в трубах, вместо того чтобы греть, только булькает и переливается. Что поделаешь – смутные времена, становление капитализма, да еще и октябрь... Старушки (возле подъезда, на скамейке, как и положено, существовал целый бабулькин клуб) уже раз пять по поводу холода в квартирах в «Вечернюю Москву» писали. Требовали призвать к ответу раздолбаев-коммунальщиков и лентяев-префектов. Только не те сейчас времена, когда письма в газеты помогают. С дубаком в доме ни одна газета не совладает. Одно спасение – допотопный, чуть ли не из маминого приданого, каминчик. В смысле, обогреватель. Электричества, конечно, кушает изрядно – но не помирать же теперь холодной смертью? Хотя, наверно, в связи с наставшим капитализмом скоро придется и на киловаттах экономить. Валя читала, что в Шотландии, например, энергия настолько дорогая, что население в ледяных квартирах зубами клацает, а обогреватели не включает, шиллинги, или что там у них, жмотит.

В общем, черт его разберет, этот капитализм... С одной стороны, конечно, здорово, что у нас теперь общество равных возможностей, свобода, валюта, демократия и прочие бла-бла-бла. А с другой... Так сложно жить стало. Так непредсказуемо. Так зыбко. И, что особенно горько, никто теперь не дает никаких гарантий . Ни в том, что новая меховая шапка продержится в твоем гардеробе хотя бы сезон – еще до Нового года с головы не сорвут. Ни в том, что с работы не попрут – без всяких, разумеется, выходных пособий. И никто, блин, ни за что не отвечает. Ни за досуг, ни за безопасность, ни за здоровье – живи как знаешь. Может, коммунисты и правы, когда на эти темы на митингах рьяно орут.

Валя ни на какие митинги, естественно, не ходила и претензий государству не предъявляла – в ее возрасте смешно, как-нибудь сама проживет, не пенсионерка, не хворая. Но обида – глубоко саднящая, тяжелая, горькая – у нее была. Не за себя, конечно, ей от правительства никаких милостей не надо, – за маму. Ведь погубили мамочку, уморили – и никто за это наказания не понес. И не понесет никогда...

Сколько Валя себя помнила, они с мамочкой всегда жили душа в душу. Дружили. Ни детские капризы единению не мешали, ни подростковые придури. И от того, что папы у нее не имелось, Валя не страдала – приняла на веру мамины слова, что «лучше вдвоем, чем алкаша в семье терпеть».

Мама была удивительным человеком, дочь ей даже завидовала – у самой-то никогда не получалось, чтоб в любой ситуации, пусть самой пиковой, даже голоса не повысить. А вот мама – не повышала. Вместо этого молчала, перебирала старенькие, еще прошлого века четки – они у Вали теперь на почетном месте, под стеклом серванта, лежат – и спокойно предлагала, каким именно образом выбираться из сложного положения. И, конечно, мамочка была самой доброй. Самой понимающей. Самой красивой. И всегда молодой – до того дня, когда она заболела.

Болезнь, воспаление почек, или, по медицинской терминологии, нефрит, мамуля долгое время считала пустяковой. Все пыталась «малой кровью» обойтись – диетой, гомеопатией, напитком из травы со смешным названием «пол-пала». От Валиных призывов лечь в больницу и раз и навсегда хорошо пролечиться отмахивалась: «Ну их, доченька, эти больницы, – сама же видишь, время сейчас какое. У них там, говорят, даже анальгина нет, с собой надо приносить, и инфекции всякие. Даже СПИД этот ужасный уже в Москве, говорят, появился, а одноразовых шприцев как не было, так и нет. Я уж как-нибудь дома полечусь, можно?»

Валя – не зверь же она! – и не настаивала. Тем более что и чувствовала себя мама вполне прилично, и выглядела свеженько, дочка только потом поняла, что постоянный румянец – это от повышенной температуры... Врачи, гады, тоже никакой тревоги не били – выписывали и выписывали разные дурацкие таблетки и в больницу маму класть не спешили. Участковая докторша обожала, как всегда, на бегу повторять, что домашняя обстановка вкупе с любящей дочерью – лучшие лекари...

Ну а когда маме стало совсем плохо и «Скорая» все-таки примчала ее сразу в реанимацию, оказалось, что уже слишком

поздно.

«Острая почечная недостаточность, – объяснил Вале усталый доктор. – Ситуация, к сожалению, тяжелейшая. Практически безнадежная. Продукты распада из организма уже не выводятся...»

– Только не говорите мне, что ничего нельзя сделать, – вскинулась Валя.

– Отчего же нельзя? Можно, – пожал плечами врач. – Маме вашей гемодиализ нужен – то есть аппарат «искусственная почка». Два раза в неделю, часов на пять, подключать нужно...

– Так за чем дело стало? Подключайте! – потребовала Валентина.

– Не все так просто, – вздохнул доктор.

И популярно объяснил: «искусственная почка» – большой дефицит. Раньше, при социализме, на нее была просто очередь – огромная, но некоторым все же везло, дожидались. А сейчас экономика рыночная, и очередей больше нет. Зато и стоит единственный сеанс гемодиализа столько, что у Вали самой в пояснице закололо – от страха за маму. И от ужаса, что ей никогда не раздобыть таких денег...

– Но что же делать? – растерянно вымолвила она. – Если нечем платить – так и умирай? И государство наше – это спокойно допустит? Но ведь мама – она всю жизнь на него работала. И прописка у нее московская, и полис есть...

– Извините, девушка, – коротко вздохнул врач. – Но не я эти правила устанавливал. – И жестко добавил: – Решать, конечно, вам. Только предупреждаю: без гемодиализа ваша мама проживет от силы несколько дней.

– Какая подлость... – еле слышно прошептала Валя.

...На первый сеанс гемодиализа она наскребла почти без труда, просто выгребла по сусекам все свои заначки. На второй – тоже добыла, но уже с трудом. На третий – пришлось занимать. Ну а дальше деньги кончились. И Валя целый план действий составила. Из многих пунктов. Реальных, вряд ли возможных, а то и вовсе фантастических – например, написать в Минздрав, изложить ситуацию и попросить помощи. Или – найти банк, который бы дал долгосрочный кредит.

Из Минздрава, ясное дело, пришла отписка, в банках над Валей только посмеялись: «Мы и друзьям-то кредиты не даем, невыгодно – а тут вы, да еще и долгосрочный просите! Нереально...» А вот друзья – не девицы, конечно, от этих только сочувственных слов дождалась, а Степан с Петькой – ей реально помогли. Оплатили из своих средств целых три сеанса гемодиализа и даже обиделись, когда Валя начала обещать, что деньги им обязательно вернет. И еще Степан с Петром пообещали, если уж другого выхода не найдется, помочь ее «шестерку» продать: «Хотя она, конечно, у тебя развалина, за нее много не выручишь...»

Но окончательно, то есть навсегда, ей помог шеф. Григорий Олегович из «обналичковой» конторы – тогда, два года назад, они именовались еще не «Протоном», а чем-то не менее звучным, «Альфа-Центаврой», кажется.

Валя шефа, кстати, ни о чем и не просила – он ее сам вызвал. И потребовал объяснений: почему, мол, людей пугаешь? Являешься на работу бледная, рассеянная и несчастная? Она и объяснила – и, пока рассказывала, не удержалась, заплакала, шефу пришлось клетчатым платком из собственного кармана жертвовать...

А когда Валя замолчала, Олегович на пару минут задумался – и вдруг предложил:

– Что ж, девочка, могу тебя выручить. Благотворительностью , правда, заниматься не собираюсь. Не та у меня фирма, и не та у нас страна. Но, если хочешь, могу заключить с тобой сделку .

Сделка – это Валя поняла, к сожалению, слишком поздно, – оказалась грабительской. Но в момент, когда мамина жизнь, в полном смысле этого слова, находилась в ее руках, выбирать не приходилось. И Валя, не раздумывая, подписала все бумаги, которые подсунул ей шеф. Во-первых, что обязуется работать на Григория Олеговича в течение семи лет, не требуя повышения зарплаты. А во-вторых, естественно, долговую расписку. Причем сумма, указанная в ней, превышала реальное количество денег вдвое.

– Тут, милочка, ничего не поделаешь – проценты за кредит нынче высокие. Инфляция... – объяснил ей шеф.

«Какая он все-таки сволочь!» – мелькнуло у Вали. Но вслух пришлось говорить совсем иное:

– Конечно, Григорий Олегович, я понимаю. И заплачу вам, сколько скажете. Не волнуйтесь.

Валя понимала: она попала в кабалу. Что ж, ну и пусть. Зато у мамы появился наконец шанс. Она посветлела, повеселела, прибавила оптимизма – да и врачи заговорили о том, что самостоятельную работу почек, возможно, удастся восстановить...

– А нет – мы с тобой, мам, в Баден-Баден поедем, – болтала Валя. – Я слышала, там трансплантацию хорошо делают. Вот и устроим! Тем более что я, родная дочь, для тебя практически идеальный донор. Вот выбью в Минздраве квоту или спонсора найду, не звери ж одни кругом, – и сразу поедем! А ты от моей юной почки еще и сама помолодеешь!

Мамочка, конечно, не верила, что дочери – несмотря на всю ее самостоятельность – удастся выбить квоту или тем более обзавестись спонсором. Но она кивала и заверяла Валю, что все у них – обеих! – будет хорошо. И шутила:

– Еще и замуж с тобой, доченька, выйдем, как в сказке – в один день!

«В общем, одна, если можно так сказать, радость, – думала сейчас, по прошествии лет, Валя. – Мамочка моя умерла счастливой. И до последнего, кажется, верила, что она поправится, что я ее спасу. И, наверно, я действительно сделала все, что могла... Вот только как теперь побыстрее с Олеговичем рассчитаться?..»

Валя подошла к окну. На улице струился скучный октябрьский дождь, облаченные в дождевики собачники спешно волокли своих питомцев по домам... Вот, блин, погодка! Эх, будь мамочка жива, они бы сейчас по рюмочке кагора приняли, сидючи в креслах у обогревателя-камина. Сразу бы тепло стало, уютно. Может, ей одной выпить – кагор-то в баре есть? Нет, лучше не нужно. Не из-за потенциального алкоголизма – просто ведь еще грустнее после этой рюмочки станет. Лучше уж «забить мозги» более безопасным способом.

И Валя достала из секретера свой самый большой секрет. Незаконченную вышивку. Пошлого широкрылого ангелочка – она с ним уже два месяца билась.

Прихватила нитки с иголками, села в кресло и подумала: «Вот бы Петр со Степаном, если б увидели вышивку, сейчас посмеялись! Надо мной – «своим парнем»! Мигом бы в тургеневскую барышню переименовали!»

* * *

На следующий день, в воскресенье, погода вдруг наладилась. Дождь иссяк, небо заголубело, а воробьи чирикали столь беспечно, будто на носу не зима, а как минимум март. В эдакий солнечный, звонкий денек, ясное дело, и настроение совсем другое.

Валя с удовольствием выключила обогреватель – за ночь он так нагрел квартиру, что воздух стал словно в пустыне Сахаре, – и отправилась в кухню, баловать себя роскошным воскресным завтраком.

Сегодня из роскоши планировались киви со взбитыми сливками из баллончика. И то и другое закупалось в супермаркете, стоило изрядных денег и, в принципе, легко заменялось, скажем, на простецкие апельсины и сливки из картонной коробочки (взбить и миксером можно). Давно, конечно, пора взять себя в руки и не тратиться на ерунду, но только ведь «с желаниями женщины, – как говорит Степан, – не поспоришь». И что поделаешь, если именно пижонских киви с не менее пижонскими сливками хочется... Пусть не по карману, зато вкусно. И тонус после такого завтрака – не сравнить, как если б она тошнотины из соседнего продмага наелась.

Ну и день тоже обещал сложиться интересно. В первой половине, правда, придется по хозяйству покрутиться – как ни лень, а серванты-столы уже серые, столько пыли скопилось. И блузок стираных ни одной, а вечная черная водолазка, хоть и удобная, но уже надоела до чертиков.

Зато после обеда они с Петром и Степаном договорились встретиться в автосервисе. Сначала Валину машину доделать, а потом – в задней комнате пульку расписать. Безопасные для кошелька сто рубликов за вист, карты и пиво с вечными преферансными анекдотами (Петр их во множестве знал и даже почти не повторялся). Что может быть душевней для воскресного вечера? Ну а после, если силы останутся, можно будет и до окрестного бара добрести – там теперь разливное пиво продается, и местным жителям, то есть им, его почти не разбавляют. А по телику – спортивные трансляции, и сегодня – Валя не поленилась по программе кабельного телевидения посмотреть – к счастью, не футбол (надоело притворяться, будто ей этот бред с тупой беготней по полю интересен), а бокс. Тайсон с каким-то латиносом дерется.

...И Валин план исполнился в точности. Вернее, исполнялся – ровно до того момента, как расчертили пулю, и она даже успела сыграть семерную треф с вариантом на восемь, а на самом деле – у пацанов козыри развалились, и даже девять вышло, повезло Степке с Петром, что пасанули. В момент ехидных комментариев о «бабах-перестраховщицах» в дверь гаража (на всякий случай, по позднему времени, они заперлись – от бомжей и собак) вдруг застучали. Барабанили нагло, уверенно – бомжи, если вдруг приходят на водку клянчить, сроду так не стучат.

– Кого еще принесло? – возмутился Петр. И велел: – Сдавай, Степка. Отпирать не будем. Сервис закрыт.

– Может, пацаны подъехали? – предположил Степан.

Пацанами звались многочисленные соседи-одноклассники – редкостные, на Валин взгляд, халявщики. Все норовили или починиться «по-дружески», без оплаты и даже без очереди, или деньжат струсить с «господ бизнесменов», то бишь с Петра и Степки.

– Не. Пацаны обычно кодом стучат, – пожал плечами Петя. – «Спартак» – чем-пи-он!

– Тогда, значит, налоговая, – выдвинул новую версию Степан. – А что? Воскресенье, девять вечера – самое время для наезда.

– Да чтоб твой язык поганый отсох! – цыкнул на друга Петр.

А Валя предложила:

– Может, проще открыть? Сразу и посмотрим, кого черт принес!

– Открывай. Но если клиент – сама его чинить будешь, – пригрозил Петр.

– Ага, десять раз, – буркнула она.

Отложила карты, поднялась, прошла сквозь ремонтное помещение и широко распахнула дверь. Краем глаза заметила – Петр со Степаном, хоть и с легкостью отправили подругу «на амбразуру», а стоят за ее спиной, подстраховывают – действительно, мало ли кто темным осенним вечером на окраинный сервис припрется?

Но гость оказался мирным. Мужик, респектабельный – дорогой костюм, вызывающе чистые ботинки, тусклый блеск «Ролекса» на запястье, неслабый «меринок» на заднем плане. Не по-воскресному утомленное лицо и еле уловимый восточный акцент – хотя во внешности с виду никаких южных кровей. И, когда открыли ему, воскликнул «слава богу», а не «слава аллаху».

– Девушка, милая, вечер добрый, – это Вале, – мужики (Петру со Степаном), с машиной – совсем беда, выручайте, а?

– Закрыты мы, – буркнул Петр.

Гость ему, похоже, не глянулся – или просто не терпелось в преферанс доиграть?

Степан повел себя вежливей, но тоже выдал отлуп:

– Боюсь, не получится. Мы уже отключили все, подъемник обесточили. Поздно ведь!

– Да мне и не нужен подъемник! – вскинулся визитер. – Шиномонтировщик только! – И объяснил: – Засада натуральная: машину во дворе на полчаса оставил, вернулся: баллоны пробиты. И нет бы один – два. Что прикажете делать?!

– Такси вызывать, – фыркнул Петр.

– На «Запорожцах» ездить, чтоб народ «мериносами» не нервировать! – подхватил Степан.

– Да ладно вам, – заступилась за гостя Валя, – советчики! Ну вызовет он такси – а где машину-то оставит, в том же дворе? Ее за ночь вообще на запчасти разберут!

– Вот именно! – обрадовался ее поддержке мужик. И посетовал: – У вас тут такой райончик, гляжу, бандитский...

– А вы сами не из Монте-Карло, часом, будете? – поднял бровь Степан.

– Почти, – усмехнулся визитер. – Из Люберец. Ну? Беретесь? Отбашляю по двойному тарифу.

– Да сделаем, куда деваться, – вздохнула Валя. И, пока Петр со Степаном хмуро натягивали поверх цивильных одежек спецовки, светски предложила клиенту: – Хотите чаю? Кофе? Минералки?

Обычно-то клиентов напитками не баловали, но этот – все-таки на «Мерседесе» и платить по двойному обещал. Да и вообще, с богатыми людьми дружить полезно.

...Мужик на кофе, «да из рук прекрасной дамы», конечно же, согласился. И все полчаса, нужные для заклейки колес, они с Валей вели непринужденную беседу. Причем о себе поздний гость (он представился Виктором Михайловичем) рассказывал скупо – ну, бизнесмен (а как иначе, если на «мерине» ездит?), несколько фирм в Люберцах и свои интересы в Москве. Зато про их сервис расспрашивал пытливо и долго: «Нравитесь вы мне – молодые, бойкие, молодцы!» И про то, ИЧП у них или акционерное общество, спросил. И кто официальным владельцем числится. И в собственности гаражи или в аренде. Какие машины чаще всего чиниться приезжают. И даже – странный для владельца «Мерседеса» вопрос – есть ли у них в хозяйстве аппаратура для регулировки CO-CH?

– Зачем вам это? – все удивлялась Валя.

– Да говорю же, – с искренним восхищением ответствовал Виктор Михайлович, – нравитесь вы мне! Смотреть приятно – юные, а уже свое дело. Молодцы. Я-то в ваши годы еще шпаной по подворотням бегал...

– Ну, сейчас времена другие, – пожала плечами Валя. – Страна больших возможностей. Не будешь крутиться – не проживешь.

– Это точно, – с готовностью согласился гость.

И взглянул на нее, как показалось ей, с неожиданным сочувствием.

– ...А дед-то на тебя, Валюха, явно запал, – не преминул заявить Петр, когда гость отбыл на своем свежеотремонтированном «Мерседесе».

– Ага, – поддержал Степан. – Зыркал, как кот на сало. Рожу б ему начистить!

– Да ладно вам! – смутилась Валя.

Неужели Степка приревновал? Вот бы здорово!

– На самом деле, – продолжила она, – этот Виктор Михайлович не на меня облизывался, а на наш автосервис. Все хвалил, как хорошо у нас тут дело организовано.

– У нас? Организовано? – Петр с изумлением оглядел захламленное, в масляных пятнах по полу помещение.

– А что ему за дело до нашего сервиса? – нахмурился Степан.

– Да никакого дела! – успокоила Валя. – Просто здоровое любопытство удовлетворял за чашечкой кофе. А завтра о нас и не вспомнит.

– Ну, хорошо бы, – кивнул Стапан.

– Да сто пудов! – заверила она. – Этот Виктор Михайлович – птица большого полета, видали его «мерин»? Его мелочь, типа нашего сервиса, не интересует – не тот уровень.

Больше о воскресном визитере они не вспоминали. Вернулись к картам, пиву, потом поехали в бар и чуть не до утра смотрели бокс, а вырученные на Викторе Михайловиче деньги Петька со Степой, подлецы, с треском продули в бильярд. Валя потом изредка вспоминала о госте и жалела, что не попросила у него визитку. Она еще не знала, что Виктор Михайлович объявится сам.

* * *

А очень скоро Валентине стало совсем не до Виктора Михайловича. Да и вообще ни до чего – печатала на работе платежки – и ошибалась, жарила себе на ужин яичницу – и сжигала ее дотла... Все потому, что поняла: Степка влюбился.

Сам он, конечно, ни о чем не рассказывал, но видно же. Какое лицо у него стало дурацкое, глупо-задумчивое. Какие глаза телячьи. «Хоть бы перебесился, хоть бы успокоился», – не уставала повторять свои молитвы Валентина.

Но Степина любовь, к ее сожалению, не устаревала и не изнашивалась, а Вале только и оставалось проклинать тот день, когда в их Гриню загрузилась злосчастная Маруся, околдовала друга своими чарами... И как-то вечером Степан явился в ИХ бар под ручку со своей новой пассией. Не постеснялся, не постыдился. Нагло представил соперницу: «Знакомься, Валечка, это Маруся».

Валентина равнодушно кивнула, отвернулась – и теперь рассматривала наглую девицу незаметно, искоса.

Удивительно, но она всегда представляла себе потенциальную подругу Степана совсем другой. Хоть Степка своими мечтами с ней никогда и не делился, ежу ведь понятно: таким, как он, высоким и мускулистым, и девушки должны нравиться соответствующие. Ногастые, сисястые блондинки. Со стервозинкой во взоре, с презрительной усмешкой на губах. В общем, абсолютно недостижимый для нее, Вали, идеал. Однако, поди ж ты, насколько мужики странные типы!

Валя с изумлением обнаружила – Маруся... похожа на нее саму! Ну, в кости, конечно, поизящнее и потоньше, и глаза у нее посинее Валиных, светло-голубых. И волосы густые, с блеском, – яичным желтком, что ли, не ленится, каждый раз моет? А еще у соперницы в избытке противной кошачьей грации – сигаретку держит двумя пальчиками, на стульчике сидит изящно, будто гимнастка какая, и хихикает нежным, тоненьким голоском. А в остальном – Валя, сущая Валя. Росточек тоже крошечный, носик острый, и талия с бедрами в худенькой фигурке настолько же «не читаются»... Только в отличие от Валентины Маруся недостатков во внешности не стеснялась, в мешковатые одежки себя не рядила. Не сутулилась, поглядывала нагло и вообще – вела себя, будто королева. Даже анекдот вспомнился, из современных остромодных. Как в роддоме стоят акушерки возле младенцев и обсуждают.

– Смотри, этот ох как ручками машет – наверно, боксером будет, – говорит одна.

– А тот – ух, ножками сучит – наверно, футболистом вырастет, – вторит другая.

А третья показывает на очередного новорожденного и говорит:

– А вот этот будет президентом.

– С чего ты взяла? – удивляются подруги.

– Не видите, что ли? Весь обос...ся, а головку как гордо держит!

Вот и Маруся эта, ни рожи ни кожи, а туда же – самого Степана захомутала. И головку гордо держит, будто у нее в закромах таких Степанов – три вагона. Не то что особо важничает или борзеет – но небрежно трепать Степку за ушком? Интимно потягивать его скрудрайвер через его же соломинку?! И, что совсем уж возмутительно, поглядывает на нее, Валю, с искренним, дружеским интересом. Даже восхищаться вполне естественно с виду взялась, когда Петр рассказал, как лихо, всего минут за десять, Валя может проколотое колесо в машине сменить:

– С ума сбрендить! Прямо сама – берешь и меняешь?! И домкрат можешь поставить, и болты эти ужасные открутить?!

Валя ощетинилась – смеется, что ли, над ней эта фря? Но только искры презрения в глазах соперницы она искала тщетно. То ли эта Маруся настолько придуриваться умеет, то ли Валя совсем в людях не разбирается – похоже, хвалит ее девица совершенно искренне.

– Клево! Завидую тебе, честно! – Она усмехнулась, глаза вдруг заискрились смехом. – Я, между прочим, тоже однажды, когда у меня еще машина была, на дороге колесо проколола. И нет бы голоснуть мужикам, чтобы помогли, – решила сама поменять. Вот было шоу!

– На тебя упала машина? – заботливо поинтересовалась Валя.

– Почти. – Маруся снова усмехнулась: – Сначала я насос с домкратом перепутала, они ведь похожи...

Валя презрительно закатила глаза, но промолчала.

– Потом, – не смущаясь, продолжала Степанова пассия, – запаску искала чуть не час, не знала, что она в днище, в дырке под ковролином, маскируется. Ну и болты, конечно, эти, которые откручивать надо, – Маруся смешно сморщила аккуратный носик, – короче, вертела-крутила я их, четыре ногтя сломала, только толку – ноль. Они, гады, даже не сдвинулись.

– Ключ есть специальный. Баллонный называется, – пожала плечами Валя.

– А я знала про тот ключ? – весело возмутилась соперница.

– Ясное дело, про него только мужики знают. Ну и еще наша Валька, – встрял Петюня. – Она у нас тоже как мужик...

– Знаешь что, Петя... – начала Валя.

Ее неожиданно поддержала Маруся:

– Правда, Петька, зачем на Валюху тянешь?! Чушь это все – мужик ты или не мужик. Чай, не в Америке, где тут же автосервис примчится! Колесо сменить – ничего ведь сложного! Я себя такой идиоткой чувствовала, когда не смогла...

«Да она нормальная баба!» – вдруг мелькнуло у Вали.

Впрочем, стоило ей случайно взглянуть на Степана – с его глупо-влюбленной физиономией, – немедленно вся симпатия к Марусе сошла на нет. И Валя, решив закрыть изрядно надоевшую тему со сменой колес, вкрадчиво спросила:

– Слушай, Маруся, а что ты у бандюков-то забыла? Почему с ними в одной машине оказалась? Друзья они твои, да?

Степан, ошалевший от страсти телок, тут же наградил подругу детства укоризненным взглядом – чего, мол, больной темы касаешься? Валя ответила непонимающей ухмылкой – неужели ждет, что она его пассию облизывать будет? Да ни за какие коврижки!

Впрочем, саму Марусю провокационный Валин вопрос нимало не смутил. Она пожала плечами, виновато улыбнулась.

– Да дура я, вот и все. – И объяснила: – Нужно было домой ехать, а автобус, зараза, не шел. Вот я и поймала машину. Остановилась иномарка...

– Но в машине ведь двое сидели? – небрежно поинтересовалась Валя. – Двое братков? И ты все равно к ним села?

– Говорю ж тебе: дура! – повторила Маруся. И грустно добавила: – Во-первых, устала я дико, у меня бывает: такая слабость вдруг накатывает, что, кажется, не вздохнуть, вот и ловила уже, что поймается, хоть инвалидную тарантайку, лишь бы подвезли... Ну, и, во-вторых, – она покаянно взглянула на собеседников, – меня впечатлило, что «БМВ» у них. Я никогда раньше на «БМВ» не ездила...

– Детский сад, – буркнула Валя.

Реплика, на удивление, получилась незлой – лишь слегка насмешливой. И опять подумалось: «Нормальная, в общем, эта Маруся девка. Прикольная. Я бы с ней и подружиться могла».

Впрочем, какая уж тут дружба, если Степан вдруг склонился к своей Марусеньке, залопотал, словно квочка:

– А сейчас ты не устала? Может быть, кофе хочешь или чаю, чтоб взбодриться? И мороженое тут есть, вкусное, заказать тебе?

«Мне он ни разу в жизни мороженое купить не предлагал», – грустно подумала Валя.

И Маруся, похоже, почувствовала ее обиду. Небрежно отмахнулась от Степановых ласк:

– Нет, Степа, ничего я не хочу. – И вдруг обратилась к Вале: – Слушай, у тебя такая кофточка классная! Это ведь ручная вышивка, да? Обалдеть, как красиво! Сама вышила?!

Кофточку с самолично сделанной вышивкой – кораблик, волны и пара чаек – Валя «засветила» давно. Впрочем, Степан – а поразить обновкой она, конечно, планировала его – ничего даже не заметил.

– Сама? Вышила?! Валька-то? – с готовностью заржал Петр. – Не, она у нас не по этой части. Не по бабской. Вот колесо сменить – это да...

– Достал ты уже всех с этими колесами! – буркнула Валентина.

– Ага, Петь, какой-то ты однобокий, – тут же подхватила Маруся.

А Степка – сейчас-то, когда речь об этом зашла, с кораблика на ее кофточке глаз не сводит! – вдруг неожиданно расщедрился, похвалил:

– Действительно: супер. Красиво. Я и не знал, Валь, что ты такая универсальная...

«Ну, дождалась комплимента», – усмехнулась про себя «подруга детства». Не удержалась – благодарно взглянула на Марусю. И неожиданно подумала: «Степка мне все равно «не светил». Поэтому, может, и хорошо, что он Маруське достался, а не какой-нибудь явной стерве?! Может, ее появление – это и не катастрофа?»

* * *

Вечера три подряд после знакомства со Степановой пассией Валя, как ни странно, пребывала в самом радужном настроении. Спасибо Маруське: помогла поднять самооценку. И Валентина все вертелась перед зеркалом, тщательно инспектировала собственные лицо, фигуру и, так сказать, манеры. И с каждым днем укреплялась в мысли, что зря она себя в вечные «пацанки» записывала и думала, что бабское счастье вовсе не для нее. Почему, собственно, нет? Подумаешь, ростом не вышла да сисек дойных не нажила – чем Маруська лучше? Но ведь она не страдает? Подбирает прекрасных принцев типа Степана целыми гроздьями. Значит, и ей, Вале, нечего теряться. По крайней мере, за спинами высокорослых дам она уж точно больше прятаться не будет. И мешковатые джинсы со свитером-размахайкой – вроде маскировочного костюма – тоже носить перестанет.

«Вот, блин, до революционных идей дожила, – иронизировала над собой Валентина. – Только вдруг получится, что... Думать-то о себе я что угодно могу... А если другие меня по-прежнему за мышь считать будут, как я ни выряжусь?!»

Однако первый же эксперимент в метро – на слегка поддатых вечерних гражданах – положил конец ее сомнениям. Конечно, узкая юбка, прямая осанка и надменно-ласковый взгляд не бросили к ее ногам ни арабского шейха, ни хотя бы теннисиста Кафельникова (да и не ездят такие люди в метро). Но заинтересованных мужских взоров, перемежаемых разными по удачности комплиментами, Валя, к своему восторгу, словила немало. А в ближайшие выходные и вовсе пошла вразнос. Впервые за многие годы отказала Петру со Степаном в традиционной пульке. И даже от гениальной идеи, выдвинутой друзьями (поехать на досаафовский аэродромчик глазеть на парашютистов, а то и самим прыгнуть), в восторг не пришла. Взамен и в субботу, и в воскресенье лихорадочно ревизовала платяные шкафы, свой и мамин. Вдохновенно шаталась по магазинам – и, опьяненная новыми перспективами, впервые в жизни внимательно разглядывала прилавки с парфюмерией и косметикой. Цены на крошечные коробочки с тенями и тюбики с тушью возмущали ее, но Валя хоть и жаль денег до слез, а полный макияжный арсенал приобрела. И еще – обзвонила малочисленных подруг и записалась, по протекции самой доброжелательной, к парикмахеру. И даже – вот кошмар будет, когда придется подливать в бачок охлаждающую жидкость, – сходила на пытку под названием «маникюр». В общем, полное преображение, совершенно новая жизнь.

Зато народ в офисе серым понедельничным утром просто с копыт попадал. Начитанный охранник Жора обозвал ее «Цирцеей». Секретарша Катька ехидно поинтересовалась, не завела ли Валя себе – именно так! – любовницу . А шеф, Григорий Олегович, немедленно, как только поздоровались в коридоре, велел пожаловать к нему в кабинет.

«Вот это фурор! – возликовала про себя Валя. – Уж даже если Олегович (а начальник был тем еще дамским угодником) с первого взгляда повелся!..»

Однако в свои пажи шефа она записала, как оказалось, преждевременно. На комплименты Григорий Олегович отвлекаться не стал и с места в карьер ее огорошил:

– Валентина, ты, надеюсь, помнишь, что на тебе большие долги висят?

Она опешила. Разумеется, она помнила – а как иначе, если из ее пятисотдолларовой зарплаты каждый месяц по триста условных единиц вычитают? Но только раньше шеф сроду ее долгами не попрекал – хоть и коммерсант-дуболом, а, видно, понимал, насколько Вале тяжела данная тема. Она же не за придурь рассчитывается, не за проигрыш в казино, как тот же охранник Жора, а за маму. Которую, несмотря на все начальничьи деньги, уже не вернешь...

– Да, Григорий Олегович, конечно же, я все помню, – тихо и грустно сказала Валя. – Я должна вам еще три тысячи американских долларов. К следующей осени надеюсь окончательно рассчитаться.

Шеф поморщился. Посмотрел на Валю сурово . «А ведь ему, как и мне, этот разговор неприятен, – показалось ей. – Так чего, спрашивается, он тогда эту бодягу завел?»

– К следующей осени, говоришь... – задумчиво протянул Олегович. – Поздновато...

– Но вы же сами предложили такие условия. Да на других я и не смогу, – пожала плечами Валя. Она изо всех сил старалась казаться спокойной. – Я и без того больше половины зарплаты каждый месяц отдаю...

– Да уж. Триста гринов в месяц – деньги невеликие. Каши с ними не сваришь, – вздохнул шеф. И остро взглянул ей в лицо: – Видишь ли, Валентина. Обстоятельства изменились. И деньги, те самые три тысячи американских долларов, – он помахал перед ее носом бумажкой, в которой Валя признала собственноручно написанное долговое обязательство, – нужны мне сейчас. Немедленно. И одним куском. Ясно я выражаюсь?

Валя молчала. Ее будто под дых ударили. Прямо под «косточки» нового, дорогущего французского лифчика.

– Вот как... – наконец пробормотала она.

– Да, Валентина, увы. – Смотреть ей в глаза шеф избегал. – Сама помнишь: пока возможность была, я ждал. И даже слова тебе не говорил. Но теперь, повторюсь, ситуация изменилась. Трех недель тебе хватит, чтобы деньги собрать?

«Он что, издевается?!» – возмущенно подумала Валя. И ответила, стараясь говорить как можно спокойней:

– Но, Григорий Олегович, вы ведь понимаете, – она тщетно пыталась поймать его взгляд, – взять эти три тысячи мне неоткуда. Могу, конечно, машину свою продать – только моему «Жигулю» красная цена – от силы долларов семьсот...

– Да никто про твою «лохматку» и не говорит, – раздраженно отмахнулся начальник. – Других вариантов, что ли, нет? Понятно я выражаюсь?

– Нет, непонятно, – изумленно вскинула брови Валя.

– Н-ну, Валентина... Я-то думал, ты быстрее соображаешь! – упрекнул ее шеф.

Она молчала, и тогда Олегович, тщательно подбирая слова, произнес:

– Ты девица молодая, видная... Лицо и фигурка – все при тебе... Вон и в юбку короткую вырядилась... Плюс мозги какие-никакие имеются. Конфетка!

«Неужели переспать с ним предложит? За деньги?! – изумилась про себя Валя. – Ф-фу, как пошло. И чего я, дура, так расфуфырилась?! А еще, идиотка, трепала всем, что у нас с Олеговичам – отношения давние, чисто деловые и доверительные... Впрочем, какая тут доверительность, если он моей распиской размахивает...» И она бухнула:

– В постель, что ли, к себе тянете?

– Тяну, – спокойно откликнулся шеф. И, гадко улыбаясь, добавил: – Только, извини, если разочаровал, – не к себе. Другие люди есть. Кому ты понравилась. Кто готов твой долг погасить. Если, конечно, ты будешь с ними ласкова...

– Но ведь это... это же гадко! – совсем растерялась Валя. Как она проклинала сейчас свою идиотски короткую юбку, вызывающе прозрачную кофточку, кокетливую стрижку. Хотя, наверно, дело совсем не в них, раз Олегович говорит, что ее уже давно приметили.

– Отчего же гадко? – пожал плечами шеф. – Нормальный бизнес. В смысле, бизнес для девушек. Ну и?.. Подумай, Валечка: целых три тысячи американских долларов. А взамен – пустяк. Ну или пара пустяков.

– А если я откажусь? Силой к ним оттащите?

– Да ни боже мой! – замахал на нее руками шеф. – Откажешься – и ладно, дело твое. И не такой ты, между нами, подарок, чтоб еще тебя уговаривать – тем более за немалые деньги! Других найдем. Но только три тысячи тогда возвращай мне сама. Бери их откуда хочешь.

* * *

«Нужно поговорить со Степаном. Он умный. Дальновидный. Цепкий. Он обязательно все решит».

Сколько сотен, тысяч, миллионов девушек обманывались подобной иллюзией? Что кто-то – муж, сват, жених, брат – вдруг возьмет на себя бремя их проблем? Урегулирует, разрулит, спасет, а в обмен потребует лишь благодарный поцелуй?

«Но все они обычно ошибались», – вдруг мелькнуло у Вали.

Она стояла в глухой пробке на Большом московском кольце. Здесь, перед мостом через Москву-реку, заторы были всегда, и Валя только смеялась, когда градоначальник в своих интервью рисовал «ближайшие перспективы» – будто бы скоро узкое место расширят настолько, что в обе стороны по пять полос пустят. Как, интересно, мост будут расширять – не новый же построят? Впрочем, мэры на то и существуют, чтоб языком почем зря трепать.

...А пока мэр болтал о грандиозных проектах – машины двигались в единственном, еле шевелящемся, ряду, и оставалось только молиться всем автомобильным богам, чтобы какой-нибудь умирающий «жигуленок» не закипел в самый ответственный момент, в верхней точке моста.

«Я, конечно, все расскажу Степану, – размышляла Валя. – Но только чем, если реально, он мне поможет? Денег, трех тысяч баксов, у него, как и у меня, нет, ну а чтобы он Олеговичу морду бил – я сама не позволю. Потому что, во-первых, это опасно и глупо, а во-вторых, проблему все равно не решит...»

Поток машин чадил и ревел моторами, отдельные нервные личности надсадно сигналили, брошенный в гущу событий гаишник отчаянно вертел своей полосатой палкой, показывал: «Быстрей, быстрей, быстрей!» Тупейшее, на самом деле, занятие – ведь сколько «ЗИЛу» ни маши, он с приемистостью «мерина» всяко не тронется...

«Зачем я здесь? – вдруг подумалось Вале. – В этой безумной Москве, в тряской машине, в безнадежной пробке?..»

Вдруг представилась – видно, уже глюки от бензиновых паров начались – совершенно идиллическая картинка: они со Степаном живут в глухой деревне. Поля, березы, полчища сытых коров, огород с обаятельным пугалом у ограды... И так тихо кругом, так свежо, а Степан обнимает ее за плечи, надежно и крепко, и где-то чуть в отдалении резвится парочка их любимых светловолосых детишек...

Домечтать до тихого ужина на закате – с крынкой парного молока и свежевыпеченным хлебом – не удалось. Сзади истерически засигналили: Валя имела наглость на секунду замешкаться и не тронуться точно вслед за впереди идущей машиной. Вот она, Москва, с ее сумасшедшими традициями и порядками – даже на миг расслабиться не дадут.

«Впрочем, оно и правильно, – осадила себя Валя. – Нечего расслабляться, коли ты молодая и здоровая. Деревня, детишки светловолосые – ну и бред! Размечталась, идиотка. Можно подумать, Степка меня замуж когда-то звал. И вообще, вот будет шоу, если я к нему приеду, а там Маруська...»

Валя, конечно же, знала, что Степан с Марусей спит – как иначе, если у людей любовь? Но одно дело знать, а другое видеть, как любимый человек воркует с другой... Впрочем, ей повезло – Степан был дома один. Но только Маруся все равно присутствовала в его квартире. Ее свитер, забытый на диване. Фотография, где она – за рулем их Грини...

«Степан перебесится. Она ему надоест. Очень скоро», – повторила привычное заклинание Валя. И впервые за долгое время вдруг почувствовала: а ведь ей сейчас на это наплевать. Да пусть Степка хоть женится на своей дурацкой Маруське – только бы с деньгами, с этой трешкой штук баксов, помог!

...Степан выслушал ее историю молча. Ни единой эмоции, ни даже восклицания, какой, типа, Олегович сволочь. Держит себя в руках? Или теперь, когда в его жизнь плотно влезла Маруся, на нее, Валю, ему стало совсем начхать?

– В общем, Степка, я не знаю, что делать, – призналась она, когда рассказ подошел к концу. – И где эти три тысячи мне брать – ума не приложу...

Степан по-прежнему молчал.

– Ты что? – затеребила его Валя. – О чем задумался? Или, – ее голос дрогнул, – тебе все равно?!

– Дурочка ты. Как мне может быть все равно? – упрекнул он.

Притянул Валю к себе, стиснул в объятиях – понятно, конечно, что чисто по-дружески, но все равно: ужасно приятно!

Ткнулся носом в ее волосы («Интересно, пронюхает, что шампунь у меня дорогой, новый, с лимонной отдушкой?») и вдруг прошептал:

– Деньги, деньги! Господи, как я их ненавижу!

– Ненавидишь – кого? – не поняла она.

– Что все кругом – такие твари. На бабках помешались, – в сердцах рявкнул Степан. – И что без денег ты сейчас даже не ноль, а минус десять. Минус тысяча!..

В его голосе, к ужасу подруги, звучала полная безнадега.

– Да ладно тебе, – Валя хоть и «свой парень», почти мужик, но всегда брала на себя «женскую» роль утешительницы, – совсем ты не ноль. И денег для обычной жизни у нас у всех достаточно...

– Вот именно, что для обычной! – выкрикнул Степан. – Для такой, чтоб просто с голоду не сдохнуть! А если вдруг такая фигня, как у тебя, случается? Когда эти три штуки сраные как воздух нужны! Или когда, еще хуже, пятьдесят тысяч требуется?!

– Подожди-подожди, – встряла Валя. – Я не поняла: каких еще пятьдесят тысяч?

– «Зеленых»! – совсем уж потерял над собой контроль Степан. – Лично мне нужны не вшивые три штуки, а пятьдесят тысяч! Американских долларов! И взять их, как ты понимаешь, негде. Даже убивать – и то без толку. Никто таких денег все равно при себе не носит... – Он закрыл лицо руками.

– Убивать?.. – тупо повторила Валя.

В глазах Степана, казалось ей, светится истинное безумие.

– И убил бы! Убил! – горячо повторил он. – Если покажут, кто с собой пятьдесят тысяч баксов таскает, – точно убью! Я для нее что угодно сделаю!

– Для кого? – тихо и растерянно спросила Валя.

– Для Маруськи. – Степан встряхнул головой – яростно, будто пытаясь изгнать из нее все мысли. А потом, уже спокойным голосом, повторил: – Да, для Маруськи. Знаешь, Валька, ведь она умирает...

...Степан никому не рассказывал, но, едва в его жизни появилась Маруся, он будто из Москвы уехал. Навсегда – настолько далеки от него оказались теперь вечные столичные заморочки, нервотрепки и гонки.

Остальные москвичи остались маяться в пробках и чахнуть в офисах, а он, вместе с Марусей, конечно, будто на море переехал. В милый, свежий, приветливый городок, пропитанный ароматами магнолий и соленого бриза. Здесь, на берегу моря, в отличие от Москвы, дышалось легко, а жилось – вольготно и беспроблемно. И чувствовал Степан себя не скучным автослесарем (кем он, собственно, и продолжал оставаться), а, допустим, капитаном. Ну пусть не капитаном – хотя бы матросом. Просоленным, веселым и бесшабашным морским волком. Нептуном. Ну а Маруся, естественно, была спутницей, Нептуншей. Или у подруги владыки морских пучин имя другое, более изящное?

Правда, Валька, да и Петька не видели в Марусе ничего особенного. Валюха называла ее не иначе как «эта твоя», а Петька и вовсе – «Марухой». Ясное дело, ревновали... Но Степан с друзьями не спорил. Конечно же, они просто эгоисты, им обидно, что он от компании откалывается... Будь на Марусином месте сама принцесса Диана – и на нее бы взъелись.

А Маруся, святая душа, наоборот, все гнала Степана обратно, к старым друзьям: «Не пойду в субботу в кино». – «Почему?» – «Вы же с Петькой и Валентиной должны в преферанс играть. Они обидятся, если ты не придешь». – «А ты?» – «Я дома посижу». Но Степа всегда убеждал Марусю, что друзья переживут. И они все-таки шли вдвоем – в кино, в зоопарк, в ЦПКиО, да хоть в музей или в пельменную, ему было все равно, куда идти рука об руку с ней...

Но было у Степы и одно приоритетное, самое счастливое и желанное место – Марусина комната в коммуналке.

Комнатка – в отличие от ее хозяйки – выглядела довольно жалко. Нескладная, длинная, словно купе, с невыводимым грибком на обоях, со скрипучим, словно в сельском доме, деревянным полом. Уют , который рьяно наводила Маруся (пестрые занавесочки, безделушки, фиалки в самодельных расписных горшках), только подчеркивал убожество помещения. Подруга, кажется, стыдилась, что живет в такой дыре, ну а Степа убеждал ее, что ему на скудную обстановку глубоко плевать. Ему и правда было все равно, и даже соседи, чета востроглазых пенсионеров, не раздражали, и ужасный, с выступившими пружинами, диван особо не бесил. Да Степану на все было плевать, когда рядом с ним находилась ОНА. Маруся. Такая юная, легкая, воздушная, трепетная. С влюбленной в него улыбкой – и с огромными, блестящими глазищами на бледном лице.

Маруся, как ни странно (девчонки ведь обычно обожают, когда их выводят в бесконечные кабаки-театры), тоже предпочитала встречаться с ним дома. А самое любимое место в квартире у нее, как и у Степы, – диван. Однако использовать его она предпочитала не только для секса. Подпирала спину подушками, укутывала ноги пушистым пледом и в этом гнездышке, даже с виду уютном и теплом, могла сидеть часами. Слушала Степановы байки, хохотала над его анекдотами, обожала в «дурачка» картами шлепать. А когда Степан пытался подшучивать, называл ее «бабулькой» и всячески выманивал из-под пледа, Маруся лишь улыбалась. И каждый раз, едва только они вдвоем входили в квартиру, первым делом она мчалась не в ванную и не на кухню, чтобы поставить чайник, а на свой любимый диванчик...

Степа даже как-то спросил:

– Да что ты, Маруська, такая лежебока? Болеешь, что ли?

А она в ответ вдруг ощетинилась:

– Вот еще! Чего это сразу – болею? Просто привычка такая. Я вообще несовременная. Устаю, когда нужно бегать без продыху.

Но отчего-то, заметил Степан, при этих словах Маруся покраснела, смутилась... И взглянула на него так жалобно, что у него аж в сердце от сочувственных мыслей закололо.

Он тут же притянул ее к себе, прижал, стиснул хрупкое, любимое тело в объятиях, Маруся просияла – и больше разговоров о ее страсти к лежебокству они не вели. Наоборот: Степан сам привык – приладится рядом, и они с Маруськой болтают обо всем на свете часами...

Разговоры и объятия очень часто, ясное дело, перетекали в секс – яркий, безумный, дикий. Степан в постели с Марусей будто в пучину проваливался – ни с кем раньше такого не было. То побеждал ее, то спасал , то дразнил, то мучил и всегда – растворялся. Тонул, впитывал в себя любимое тело, все, целиком, до последней клеточки... Единственное неудобство – и романтику здорово разрушало – Маруся всегда настаивала на безопасном сексе. И даже сама, не в пример прочим стеснительным девчонкам, покупала «резинки». Десятками.

– Вот ты фанатка! – добродушно ворчал Степан.

От резинок он отнюдь не фанател, на безопасности тоже помешан не был. У него со здоровьем все в порядке, да и по Маруське разве не видно, что она не из таковских, кто своих кавалеров разной заразой награждает?

И Степан продолжал презервативы упорно гнобить:

– Других способов предохраняться, что ли, нет?

Даже однажды медицинскими познаниями блеснул:

– У тебя ведь месячные только вчера закончились, значит, день, сто пудов, безопасный. Так чего «резинки» зря переводить, давай лучше так, а?

Но Маруся – в обычной-то жизни податливая и мягкая – в данном вопросе оказалась неумолимой: нет – и все.

И даже объяснять, с какого перепуга упрямится, не стала. Повторяет, будто барашек:

– Закрыта, Степа, дискуссия. Или с резинками, или никак – выбирай.

Ну Степан – не зверь же он, в самом деле! – и умолк. Покорно «обувался» в ненавистные «презики». И ни о чем не подозревал. До тех пор пока неделю назад Маруся внезапно не слегла с пневмонией.

* * *

– Я долго не понимал, – тихо рассказывал Степан Вале, – откуда вдруг пневмония? Это ведь тяжелая болезнь, и не для молодых, а для старушек. Ну осень сейчас, ну слякоть – так пол-Москвы в соплях ходит, и ничего, лечатся водочкой и дальше по делам шлепают... А у Маруськи вдруг температура сорок, и с постели она не встает, и лекарств каких-то мудреных полная тумбочка. А колдрекс я ей купил – знаешь, такая новомодная дрянь, только в валютных аптеках продается, за бешеные деньги, – пить не стала. Я к ней пристаю: «Почему?» А она плачет и просто повторяет, что не поможет ей колдрекс... Час ревела, я уж у соседей корвалолу стрельнул – только все без толку. Целую ее – она отталкивает, еще пуще рыдает. Ну и наконец призналась.

Поделиться:
Популярные книги

Отмороженный 3.0

Гарцевич Евгений Александрович
3. Отмороженный
Фантастика:
боевая фантастика
рпг
5.00
рейтинг книги
Отмороженный 3.0

Магнатъ

Кулаков Алексей Иванович
4. Александр Агренев
Приключения:
исторические приключения
8.83
рейтинг книги
Магнатъ

Лорд Системы 13

Токсик Саша
13. Лорд Системы
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
рпг
5.00
рейтинг книги
Лорд Системы 13

Магия чистых душ 2

Шах Ольга
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
5.56
рейтинг книги
Магия чистых душ 2

Романов. Том 1 и Том 2

Кощеев Владимир
1. Романов
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
альтернативная история
5.25
рейтинг книги
Романов. Том 1 и Том 2

Последняя жена Синей Бороды

Зика Натаэль
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
5.00
рейтинг книги
Последняя жена Синей Бороды

Мимик нового Мира 8

Северный Лис
7. Мимик!
Фантастика:
юмористическая фантастика
постапокалипсис
рпг
5.00
рейтинг книги
Мимик нового Мира 8

Приручитель женщин-монстров. Том 3

Дорничев Дмитрий
3. Покемоны? Какие покемоны?
Фантастика:
юмористическое фэнтези
аниме
5.00
рейтинг книги
Приручитель женщин-монстров. Том 3

Возвышение Меркурия. Книга 13

Кронос Александр
13. Меркурий
Фантастика:
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Возвышение Меркурия. Книга 13

Чиновникъ Особых поручений

Кулаков Алексей Иванович
6. Александр Агренев
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Чиновникъ Особых поручений

Охота на попаданку. Бракованная жена

Герр Ольга
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
5.60
рейтинг книги
Охота на попаданку. Бракованная жена

Жена на четверых

Кожина Ксения
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
эро литература
5.60
рейтинг книги
Жена на четверых

Я все еще не князь. Книга XV

Дрейк Сириус
15. Дорогой барон!
Фантастика:
юмористическое фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Я все еще не князь. Книга XV

Звезда сомнительного счастья

Шах Ольга
Фантастика:
фэнтези
6.00
рейтинг книги
Звезда сомнительного счастья