Красивые, дерзкие, злые
Шрифт:
Валя обратилась в слух. Степан же вдруг замолчал.
– В чем она призналась? – тихо спросила девушка.
– Нет, Валька. Давай просто забудем – и все. Не было у нас такого разговора. Проехали, – вдруг, против всякой логики, предложил он.
– Нет уж, Степка, не пойдет, – обиделась подруга. – Сказал «а» – говори «б».
– Что, любопытно тебе? Хочешь новый прикол узнать? Чтоб потом на каждом углу трепаться?! – опять же ни к селу ни к городу вскричал Степан.
– Что ты говоришь?! – укорила Валентина.
Можно, конечно, обидеться – неужели не совестно такую чушь нести? Но если она гордо встанет и уйдет, разве ей самой будет легче?.. А тут и Степа одумался, виновато пробормотал:
– Извини. Просто очень тяжело об этом говорить. Сам не могу поверить. До сих пор не могу...
Он стиснул голову в ладонях и глухо, пряча лицо, произнес:
– Короче, ВИЧ у Маруськи.
– ВИЧ?! – опешила Валя.
– Да, ВИЧ. СПИД. Тот самый. Неизлечимый, – жестко сказал Степан, с вызовом взглядывая на нее.
Теперь уж Валина очередь пришла потрясенно молчать. А он, наоборот, раскраснелся, разгорячился, вскрикнул, пристально глядя ей в лицо:
– И что теперь? Раз молчишь – значит, испугалась, да? Теперь шарахаться начнешь? И от нее, и от меня?
– Может быть, и начну, – не стала врать Валя. И холодно добавила: – По крайней мере, от нее.
– Зря дрейфишь. СПИД бытовым путем не передается. Разве что, – он горько усмехнулся, – если переспишь со мной. Но ты теперь сама не захочешь – я в группе риска...
– Нужно мне сто лет с тобой спать! – запальчиво выкрикнула Валя. – Что, право, за разговор, как в первом классе?.. – И тихо спросила: – Слушай, но откуда у Маруси взялся СПИД? Она ведь не?..
– Нет, – отрезал Степан. – Не наркоманка. И не проститутка. Как ты только подумать могла!
«Не удивилась бы», – мелькнуло у Вали, вот что значит ревность!
А Степа между тем продолжал:
– Это ей аппендицит так вырезали. В одном областном городке – она туда к бабушке в гости ездила. Короче, осложнение возникло, перитонит, что ли, пришлось экстренно кровь переливать – ну и перелили черт-те что. Сволочи.
– А разве кровь перед тем, как переливать, не проверяют? – прищурилась Валя.
– Должны проверять! Ясное дело – должны! – вскипел друг. – Но ведь не проверили же! Врачи свою вину, кстати, полностью признали. Суд был, Маруське даже какую-то компенсацию присудили, а ту больницу обязали ей лекарства бесплатно поставлять – только что толку? Больничка, ясное дело, на госбюджете, денег у них ни копейки, а тут один гамемун – знаешь сколько стоит?
– Что?
– Гамемун, – мрачно повторил Степан. – Лекарство такое. Дорогущее. Раз в неделю с ним капельницы ставить надо. Чтобы хоть как-то иммунитет ей поддерживать.
«Бедный Степан», – мелькнуло у Вали.
Марусю, что уж душой кривить, ей жаль не было, может, только чуть-чуть – а Степке-то за что такое наказание?!
– Пятьдесят тысяч долларов... тебе нужны для нее? На лечение? – спокойно поинтересовалась Валя.
О том, что СПИД вроде бы неизлечим, она решила тактично умолчать.
– Да, для нее, – кивнул Степан. – Шансов, конечно, немного, СПИД исцелять пока не научились, но все-таки есть маза. В
Валя не выдержала – отвернулась. А Степан жалобно взглянул на подругу и закончил:
– Я понимаю, Валюшка, тебе, наверно, неприятно об этом слышать... Но только, если Маруся умрет, я... я тоже... за нею, следом... того... Не смогу я без нее, понимаешь?!
Несколько часов спустя, тем же вечером, Валя пыталась проанализировать: какие чувства у нее вызвал рассказ Степана? Обиду? Жалость? Возмущение? Ведь все-таки она его любила. Преданно. Терпеливо. И Степан, конечно, об этом догадывался. Однако не постеснялся – вывалить перед ней кучу своих проблем с другой. С какой-то Маруськой. И при этом, кажется, ждал сочувствия. Ждал, когда она, Валя, хотя бы скажет, что ей очень жаль, что разлучница и Степа вряд ли смогут жить долго и счастливо и умереть, причем от старости, в один день... Однако ей самой ужасно хотелось выкрикнуть, особенно в первый момент:
– Да плевать мне на твою Маруську вместе со всеми ее болячками! Пусть хоть заживо сгниет – мне-то что?! Я к тебе зачем пришла? Чтобы ты мне помог. Не так ведь часто о чем-то прошу – да вообще никогда не просила!
Но вместо помощи – или хотя бы сочувственных слов – Степан загрузил ее собственными проблемами.
«Любая бы нормальная девчонка – у кого хоть капля гордости есть! – все бы высказала Степану, – точила себя Валентина. – И была бы на сто, нет, двести, триста процентов права!»
Но она сама, увы, «нормальной» не являлась.
Валя уже лет десять носила гордое звание «своего парня», и вести себя ей пришлось соответственно этому почетному статусу. Нет, утешать страдающего Степана она, конечно, не стала. Но и уйти, устраниться, забыть было нельзя. Слишком давно они, все трое, если уж и Петьку вспоминать, были в одной связке. Слишком привыкли разруливать все проблемы вместе. Иное дело, конечно, что сейчас не та фигня, когда нужно всего лишь Валину тетрадь у математички выкрасть, чтобы она неправильно решенную задачку переписала. Подобные эскапады у них когда-то выходили лихо. Но получится ли прорваться сегодня, в куда более сложной ситуации?
И Валя, избегая встречаться взглядом со страдающими глазами Степана, предложила:
– Слушай, а поехали к нам на сервис? Там сейчас Петька один кукует. Повидаемся. Если машины на ремонт есть – вместе навалимся. Пропаганда гласит, что от работы должно полегчать. А нет работы – пивка тяпнем. И обсудим, что дальше делать. Нам всем. Троим.
Степан взглянул в ее расстроенное лицо. Дружески потрепал за плечо. И благодарно сказал:
– Спасибо тебе, Валька!
– За что? – печально улыбнулась она.
– За все. – Он усмехнулся и признал: – Я бы на твоем месте просто послал...
«Я тоже хотела тебя послать », – подумала Валя. – Только, увы, не смогла...»
До сервиса доехали на Валиной машине – все равно под окном стоит. По пути тормознули у «лояльного» ларька (его так Валя окрестила – потому что из всех окрестных торговых точек самый душевный. И цены особо не дерут, и в плане выбора под супермаркет «косят». По крайней мере, любимый ликер «Грейпфрут-лимон» тут всегда имелся).
Но сегодня ничего крепкого покупать не стали – давно подмечено, что пить лучше «на веселье». А если настроение гадкое, от водки или коньяка только хуже станет. Да и ликеры не пойдут. Так что они со Степаном ограничились пивом, а по пути в гаражи приобрели у деловитых бабуль на уличном рынке пяток вызывающе ржавых вобл.
– Ну, кажется, вечер обещает нам много утех, – тут же повеселел Степан, с любовью оглаживая пивные бутылки.
А Валя с привычной снисходительностью подумала: «Вот, блин, мужики! До чего ж примитивные существа!.. Глаза пивом залить – и все проблемы побоку...»
У их гаражей ни единой машины припарковано не было – лома клиентов, похоже, не наблюдается. Валя со Степаном без стука (а что к себе-то стучаться?) зашли внутрь. На подъемнике скучал оранжевый «Запорожец» – так называемая «благотворительная» машина. Им ее общий сосед, ветеран дядя Миша, навязал. Умолил двигатель перебрать – за две свои пенсионерские копейки. Заказ, конечно, крайне невыгодный, то есть просто один сплошной убыток, но ведь дядя Миша давным-давно, когда они совсем мелкие были, всегда на мороженое им подкидывал. По собственной инициативе. А позже никогда не закладывал родакам, что они под его окнами курили...
– Ну, если в работе только «запор», – тогда точно бухаем! – окончательно развеселился Степан. И заорал: – Петька! Петр! Где ты прячешься? А ну вылазь! К тебе пиво приехало!
– И вобла! – заражаясь бесшабашным Степановым настроением, подхватила Валя.
– ...бла-бла-бла!.. – откликнулось гулкое гаражное эхо.
А Петр – молчал.
– В кабинете, что ли, засел? Не слышит? – предположил Степан. – Чай пьет?
«Кабинетом» они звали крошечную, два на два, выгородку на задах гаража, куда с огромным трудом втиснулись стол, два продавленных стула да кресло. Плюс предмет роскоши – недавно купленный в складчину белоснежный электрический чайник «Тефаль».
– Эй, Петька! На фиг твой чай! Пиво! Пи-во! Мы пиво привезли! – выкрикнула Валентина.
Но дверь в кабинет-выгородку по-прежнему не открывалась.
– Дрыхнет, – констатировал Степан. И предложил: – Пойдем, Валька, в «гробик» с ним сыграем.
Валя поморщилась. «Гробик», примитивное развлечение, когда над спящим доску держат, чтоб он спросонья подумал, будто его в деревянный ящик заложили, она еще со школы не жаловала. А уж сейчас тем более не смешно... Поэтому она просто широко распахнула дверь в кабинет, позвала: «Петька!»... И в ужасе застыла на пороге.
Петя не спал – хотя и сидел в кресле, голова на столе, руки расслабленно болтаются на подлокотниках. Но только на лице застыло не умиротворенное, сонное выражение, а страдание. Губы разбиты, глаза заплыли, под носом запеклась кровь...
– Петя... – хрипло выдохнула Валя.
Наверно, она должна что-то сделать... Хотя бы проверить, жив он или нет. Но ее будто парализовало – вот и зовись после этого «своим», железным, парнем. И тогда Степан оттолкнул ее, бросился к другу и схватился за его пульс.
Больницы, к счастью, удалось избежать.
Доктор с приехавшей «Скорой» – Степан с Валей его для большего рвения десяткой «гринов» снабдили – ехать в стационар отсоветовал:
– Зачем? Переломов у него нет, вывихи я вправлю, а от ушибов с гематомами, – сальноватый взгляд в сторону Вали, – женская ласка помогает куда лучше, чем капельницы...
– Слава богу! – не удержалась Валя.
– Профессионально били, – прокомментировал доктор. – Кто же его так отделал, а? Я вообще-то обязан в подобных случаях милицию извещать.
– Не надо... в милицию... – с трудом прошептал разбитыми губами Петр, выразительно глядя на Степана.
Тот поспешно выудил из портмоне еще одну зеленую десятку, вручил ее доктору и попросил:
– Давайте, пожалуйста, без ментов. Мы сами разберемся.
И разбираться кинулся тут же, едва довольный немалым прибытком доктор вышел за порог.
– Кто тебя? И только попробуй сбрехнуть!
– А что мне брехать? – поморщился Петр. – Не секрет... Виктор Михайлович.
– Кто?! – Степан удивленно переглянулся с Валей.
– Помнишь, раз к нам вечером хмырь на «мерине» приезжал? – вспомнила она. – Мы еще ему два колеса замонтировали в нерабочее время. – И обратилась к Петру: – Но почему?! Что ты ему сделал?
– Он сегодня приперся. Как снег на голову, – тихо начал Петя. – Опять, спрашиваю, колеса пробиты? Нет, говорит, просто базар есть. Ну и начал трындеть. – Говорил Петя с трудом, видно, разбитые губы болели. – Песни пел похлеще соловья: какой у нас сервис изумительный. И место проходное, и команда классная, и даже какую-то грамотную маркетинговую политику хвалил, что, типа, очень странно для таких юных... – Он сплюнул, смолк.
– Ну! – потребовала Валя.
– Что «ну»? – поморщился Петр. – А потом этот ган...н мне партнерство предложил. Как он сказал, взаимовыгодное.
– В смысле? – не поняла она.
– А вот так. Чтоб я оба гаража на него переоформил. ИЧП наше – просто бы ликвидировал, а он вместо него свою фирму откроет, собственную. А меня – и тебя, Степ, если пожелаешь, – наемными работниками в наши же гаражи возьмет. На феерическую зарплату. Пятьсот баксов в месяц предложил каждому. И мне, и тебе. За особые, как сказал, таланты.
– Да он что, ох...ел? – взвился Степан.
– Вот я его спросил то же самое, – вздохнул Петя. – Ну и, как видите...
– Да этого Виктора Михалыча соплей перешибешь! – не удержалась Валя.
Петр взглянул на нее с обидой.
– Я и перешиб. Почти... Пару раз ему конкретно навесил. Кто ж знал, что он с охраной приехал. Три бугая – против них, ясный пень, в одиночку не попрешь... – Он мрачно замолчал.
Молчали и Валя со Степаном. Потрясенно. Разочарованно. Беспросветно.
– Елы, блин, палы... – наконец выдохнул Петр. – Что ж теперь делать, а? Он, скот, сказал, что за ответом через месяц придет. А если мы «нет» скажем – взорвет наши гаражи, к чертовой матери. Сам, говорит, знаешь, это мне раз плюнуть. Район наш якобы теперь под ним, и это кто хошь подтвердит.
– Но так же не делается! – возмутилась Валя. – Да, мы под рэкетом раньше не были, никому не платили, везло, да и бизнес мелкий – ну так мы разве отказываемся? Нет вопросов: надо – будем платить. Хоть этому Михалычу, хоть кому. Сколько там положено? Десять процентов? Двадцать?
– Не прокатит, Валька. Теперь не прокатит, – грустно усмехнулся Петр. – Харю-то я ему раскровянил. И теперь, сама понимаешь, он свои блатные обидки включил...
– Ну а мы-то, мы – какие же идиоты! – едва не плача, выкрикнула она. – Ведь когда он со своими колесами проколотыми приперся... Чего нам стоило просто его послать?! А мы, козлы, с ним носились: чаек, кофеек, скидка последнему за день клиенту...
– Ну, допустим, это ты с ним носилась, – буркнул Петр.
– Да какая разница! – обиделась Валя. – И потом...
– Брейк, дети, – оборвал Степан. – Никто на самом деле ни в чем не виноват. Просто время сейчас такое. Смутное. Конец двадцатого века. Добрые дела строго наказываются... Что делать – придется смириться...
– Отдать этим выродкам сервис? – вскинулся Петр. – Никогда!
– Зачем же отдавать? – медленно и раздельно произнес Степан. – Нет. Ничего мы им не отдадим. Будем бороться. Их же, сволочными, методами.
– О чем ты? – опешил Петя. – Войну, что ли, решил этому Виктору-как-его объявить? Так он нам не по зубам. И пробовать бесполезно.
– Ты все понимаешь слишком буквально, – упрекнул друга Степан. – Нет. Не предлагаю я с ним воевать. Мелко и глупо. Я о другом. Получается, что у нас, всех троих, одновременно возникли серьезные проблемы. Да что там серьезные – нерешаемые.
– И?.. – прищурилась Валентина. – Что ты предлагаешь?
– Что предлагаю?! Линять нам отсюда надо. Из этой страны.
– В Рио-де-Жанейро? – хмыкнул Петя.
– Да хотя бы туда, – кивнул Степан.
– А что мы там делать будем? Общественные сортиры за десятку «гринов» в день драить?
– Ну ты, брат, и скажешь, – пожал плечами Степан. – Я ж не пустыми линять предлагаю! А в духе, как говорится, нынешних нравов...
– Не въезжаю я... – покачал головой Петр.
– А ты, Валька, въезжаешь? – обратился к подруге Степан.
– Догадываюсь, – кивнула она. – Хочешь где-нибудь большой куш срубить? По-левому? Грабануть кого-то и смыться?
– Ну да, – спокойно сказал Степан.
– И кого же ты грабить собрался? – поинтересовалась девушка.
– Подумаешь, проблема! Мало, что ли, кругом валютных обменок? Обороты колоссальные, а охраны никакой.
– Вот ты о чем... – задумчиво произнес Петр. Помолчал. И добавил: – А знаешь, идея, по-моему, неплохая...
Теперь они оба вопросительно смотрели на Валентину.
– А на мой взгляд, ужасная, – отрезала она.
– Да ладно тебе, Валька, строить из себя! – усмехнулся Петр. – Можно подумать, ты у нас такая пай-девочка!
– ...Идея ужасная, потому что – какие там, в обменке, особые деньги, – не обращая внимания на его подколку, произнесла она. И триумфально закончила: – Я вам место найду, где денег побольше. Если, конечно, захочу...
Жорик, он же – Георгий Спицын, как и Валя, работал под началом Григория Олеговича. Числился охранником. Давно – она его еще с тех времен помнила, когда фирма «Альфа-Центаврой» именовалась. Огромный, под два метра ростом, нескладный, суроволицый, толстые пальцы унизаны перстнями – в общем, клиентов пугал капитально, на него даже тертые калачи опасливо косились. Олегович таскал Жорика по всем переговорам, обязательно брал с собой, ежели ехал в банк, ну а когда приходилось наличку возить – Спицын и вовсе получал почетный статус «шефа службы охраны». Иных постоянных бодигардов начальник-то не держал – поэтому громкая должность у Жорика только на время появлялась. Когда он под личную ответственность нанимал в охранных агентствах парней себе в подмогу и, как говорил Олегович, «отвечал за успешное проведение операции собственной головой».
За несколько смутных, плотно связанных с опасным бизнесом лет с фирмой Григория Олеговича, а значит, и с Валей, и с Жориком приключалось всякое. Они ведь не олигархи какие-нибудь и не чеченцы – любой может обидеть. И молодчики-рэкетиры (не свои, уже прикормленные, а «левые», юная борзота) пытались на офис налетать, и придурки с пушками под видом обычных клиентов к ним заявлялись, но Жора, в ранге ли простого охранника, в статусе ли «шефа службы безопасности», всегда оказывался на высоте. Выкручивался – и фирму спасал. И везло ему, по Валиному мнению, не от большого ума – особых мозгов у Спицына не имелось, а уж писал со столькими ошибками, что над его каракулями даже глупышка-секретарша хохотала. Нет, Жорика всегда выручало звериное, какое-то сверхъестественное чутье. Словно охотничья собака – та обнюхает гостя и мгновенно решит, опасен тот или нет, эдак и Спицын – окинет посетителя тяжелым взглядом, просветит свиными глазками – и за пару секунд определяется: буркнуть ли ему «Проходите!», затребовать паспорт или вовсе вдавить «тревожную кнопку» (последняя новомодная штучка – прямая связь с ментами из ближайшего отделения).
– Как ты, Жорка, людей определяешь? Да так быстро? – бывало, цеплялись к охраннику сослуживцы. – Где наблатыкался? В кагэбэ, что ли, раньше служил? Или в разведке?
Жорик в ответ, ясное дело, лишь загадочно усмехался, и только Валя знала (однажды совершенно случайно на личное дело Спицына наткнулась), что биография у него самая заурядная. Школа, ПТУ, армия (никаких «горячих точек», обычный гарнизон где-то на Дальнем Востоке), потом сверхсрочная с «ослепительной» карьерой – аж до прапорщика дослужился... Не судим, не женат, без детей и особых вредных привычек, с двумя спортивными разрядами и навыками восточных единоборств. В общем, идеальный, в меру недалекий охранник – не зря Олегович его ценит и, когда Жорка в казино проигрался, без звука его долги покрыл – в обмен на расписку, что Спицын больше в игорные дома ни ногой.
Нравился Жорик и девушкам. «Он такой мощный, такой мускулистый, прям теннисист Максим Мирный! – восхищалась секретарша Катька. – Замуж за эдакого
Валя с Катькой, ясное дело, не спорила – хотя сама иллюзий насчет Жоркиной «каменности» не питала. Это только разные недалекие дамочки его за скалу принимают, а на самом деле никакой Спицын не кремень. Просто хоть от рождения и туповат, а имидж себе создал грамотный. Понял, что очень полезно, когда все, и даже сам шеф, считают тебя человеком-горой и поглядывают с некоторой опаской. И никто не догадывается, что реально Жорик обычный мужик, очень одинокий, со своими страхами и «тараканами».
А вот Валя об этом знала – не потому, конечно, что настолько проницательная. Жорик сам ее в исповедники выбрал и перед ней раскололся – тоже, видно, «своего парня» почуял. А что, хоть и гора, но поплакаться-то кому-то надо, вулканы ведь тоже извергаются...
И теперь, когда Валя и Спицын вдруг оказывались вдвоем, охранник с видимым удовольствием скидывал перед ней свою «пуленепробиваемую» шкуру. И за чашкой кофе, а то и бутылкой пива, если Олеговича в офисе нет, изливал ей душу. Охотно и со смаком. Исповеди шли по классическому мужскому сценарию: что жизнь проходит стороной, а дома никто не ждет, и постоянно рисковать непонятно ради чего (зарплата-то не бог весть какая) ломает и противно...
Валентине подобные монологи не в диковинку – не раз и Петьку реанимировала, и Степку, когда друзья вдруг в тоску впадали. Посему и Жорика она утешала умело, по самолично разработанным правилам – чтоб одновременно и «своим парнем» остаться, и «мамочкой-утешительницей» побыть. То бишь замесить коктейльчик из изрядной порции сочувствия, малой толики подколок и ароматной пенки из восхищения. Ну и, конечно, никому о маленьких слабостях охранника не рассказывала – тут уж не только в порядочности дело, Жорик-то, если что не по нем, и шею свернуть может...
Спицын прикипел к ней всей душой и пределы своей откровенности день ото дня расширял. Проблемы с очередной капризной и взбалмошной девчонкой? Это к Вале. Шеф не по делу наорал – тоже к ней. Мигрень замучила и зуб ноет, а к врачу идти боязно – кто же, кроме Валюхи, утешит?
Ну а дней пять назад Жорик и вовсе впал в такую кручину, что пришлось чуть не два часа его успокаивать.
Дело в том, что шеф – об этом Валентина и без Жорика знала – затеял очередную аферу. Аферами, в терминологии Григория Олеговича, назывались «крупные сделки с большим шансом на выигрыш и минимальной вероятностью проигрыша».
Давний заказчик – полукриминальный авторитет Арсен – неожиданно воспылал страстью к наличным деньгам. Обычное для бандита дело. Удивительно другое – денег, естественно, в долларовом эквиваленте – Арсену потребовалось очень даже изрядно. Без малого два миллиона – это, наверно, целая сумка? Или даже чемодан?..
Видно, Арсен то ли за границу намылился, на пэ-эмжэ где-нибудь в гуще Балеарских островов, то ли сделка у него намечалась совсем уж левенькая, на которую с банковской платежкой не заявишься. Впрочем, «нам, Валентина, в детали лезть не надобно, – наставлял ее шеф. – Здоровее будем. Наше дело – все бумаги подготовить и банк подходящий найти».
Валя все и подготовила, обычная практика: липовые контракты в трех экземплярах (что их «Протон» якобы фирме Арсена мифические информационные услуги оказывает), платежки с проставленными суммами, но без даты. «Подыхающий» банк – а проводить такие деньжищи через банк активно действующий было недальновидно и опасно – тоже нашла. С облегчением (вести дела со смурным и косноязычным Арсеном ей категорически не нравилось) перекинула бумаги шефу – и выбросила эти миллион семьсот пятьдесят тысяч из головы. Какая разница, в сумку они помещаются или в чемодан, – деньги чужие, ей от них даже опояски не обломится, зачем же зря мозги напрягать? Если бы шеф ей хотя бы сотую долю процента от обналичек платил – однако у них, увы, соглашение, что она на фиксированной зарплате сидит...
Сам же Григорий Олегович пребывал в крайней степени ажитации – только и знал названивать Арсену и засыпать его подобострастными уточнениями и вопросами. Еще бы шефу не стараться – он за этот контракт целый процент получит. Полновесный. Один процент – вроде бы звучит несолидно, но если от Арсеновых денег считать, то это целых семнадцать с половиной тысяч долларов. Совсем неплохо. Тем более, как выразился Жорик, «в одно рыло».
Спицын, бедняга, – он-то в контракте с Арсеном тоже по самую маковку – совсем истосковался. Только и знал забрасывать Валентину патетическими монологами типа: «Кому-то в этой жизни тысячи на халяву обламываются, а нам с тобой, Валька, за чужие бабки приходится здоровьем зря рисковать...»
– Рисковать? Здоровьем? – не поняла тогда она.
И Жора тут же очень охотно поправился:
– В смысле, это только я один свою шкуру подставляю. Под арест, под пули, под что угодно... И, спрашивается, ради чего? За жалкие пятьсот гринов в месяц?! И что дальше? Терпеть эту каторгу до самой пенсии – или, что скорее, пока не подстрелят? Ох, что за лажа, Валечка, что за непротык...
Слушать Жоркины монологи о бессмысленности бытия ей не впервой, и разнообразия от Спицына по определению не дождешься...
– Да ладно тебе, не кисни, – начала привычные утешения Валя. – Никто тебя не подстрелит, еще внукам будешь рассказывать, как ты был молодой гонец, фельдъегерь, мешки денег тебе доверяли... Да и зарплату Олегович может прибавить, ты только не безответничай, а попроси!
Но Жорка минимальным утешением не удовлетворился. Нахмурился, горько вздохнул:
– Какие уж тут, Валюшка, внуки... Ты знаешь, что этот хмырь затеял?
Хмырем они, по обоюдному соглашению, именовали Григория Олеговича.
– Ну что? – устало поинтересовалась Валя.
Хоть бы Жорка поскорее со своими жалобами заканчивал! Времени уже семь вечера, у нее полно платежек недоделанных, а завтра с утра с ними в банк надо ехать...
– Думаешь, Арсен ему почти двадцать штук только за красивые глаза заплатить обещал? – напустился на Валю Спицын. – За одну обналичку вшивую?
– Ну почему сразу вшивую? – обиделась Валя. – Очень грамотная обналичка. Я сама все документы готовила... На уровне собственной высочайшей квалификации.
– И все равно: ему не только за обналичку платят. Олегович взялся плюс ко всему это бабло в Выборг доставить. За свой – то есть за мой – счет. Ну, в смысле, чтоб я довез под свою ответственность, прикинь, какая тварь, а?!
– Да-а? – против воли заинтересовалась Валентина. – А зачем, интересно, в Выборг? У Арсена там бизнес, что ли?
– Тормозишь, – укорил ее Спицын. – Какой, к лешему, бизнес? Граница там. С Финляндией. И сухопутная, и морская. Дристануть Арсенчик хочет. С моими бабками.
– Почему же вдруг – с твоими? – усмехнулась девушка.
– А мне хмырь так сказал, – вздохнул Жорик. – Пока, говорит, бабло Арсену не сдашь – считай, они твои. На моем, в смысле, балансе. И под моей ответственностью. И, что случись, я буду сам рассчитываться. А уж как рассчитываться – это исключительно мои проблемы...
– Н-ну, Жорик, что за депрессняк! – подбодрила его Валя. – Ну подумаешь, деньги. Всего-то вшивый лимон и три четверти. И на твоем балансе они совсем недолго будут. Ты ж их не в оборот пускаешь, а просто в другой город везешь. И довезешь, никуда не денешься. Первый раз, что ли?
– Такие бешеные бабки – в первый раз, – вздохнул Спицын. – Я раньше сроду больше семисот не возил, а что семьсот – это копейки, они в спортивную сумку влазят... И потом: предчувствие у меня сейчас хреновое. На душе прям чернота, понимаешь? А с чего, я и сам не врубаюсь...
Валя вздохнула. Раз уж мужик заговорил о предчувствиях – дело швах. В смысле, швах для нее – домой, видно, удастся только к полуночи уйти, лишь после того, как Спицын до донышка выплачется.
Так и получилось.
Жорик говорил еще долго. Вперемежку – и о вечном одиночестве, и о нехороших, он даже в сонник заглядывал, снах. О том, что ему под сорок, а он по-прежнему, как мальчик, чужие деньжонки туда-сюда возит. И что Олегович, говнюк, с ним, с Жориком, ни капельки не считается и натуральные вилы ему устраивает.
– Я ему, Валька, говорю: нужно инкассаторскую машину нанимать. Без базара. А он мне, будто пацану: ты узнай, мол, сначала, сколько инкассация стоит, а потом вякай.
– Ну ты узнал?
– Узнал. Пять штук баксов они просят – это чтоб до Выборга доехать. Немало, конечно, не спорю – но то ж с материальной ответственностью! С ихней! Я шефу все доложил, надо, говорю, брать, а он в крик: ты, типа, Жорик, опупел? Откуда я столько бабла возьму? Будто ему Арсенчик не двадцать штук «зеленых» платит да еще фирме тридцать!..
– И не согласился? – ахнула Валя.
– Нет, – вздохнул Жорик. – Охрану дополнительную, говорит, какую хошь нанимай. А инкассаторскую машину – шиш тебе. Ну чем не тварь?
– Тварь, – охотно согласилась Валя, украдкой поглядывая на часы.
Жорика, конечно, жаль, но ведь и кушать, извините, уже хочется, она сегодня без обеда! И колготки ненавистные поскорее бы сбросить, всунуть ноги в пушистые тапочки...
Однако избавиться от Спицына ей удалось еще ой как не скоро. Пришлось выслушать и о «тупых идиотах», которые, как на подбор, предлагаются охранными агентствами для выполнения разовых поручений. О «мерзкой лоханке» – разъездном джипе «Паджеро», на котором и планировалось ехать в Выборг: «Та еще рухлядь, подвеска ни к черту, и даже блокировка дверей не работает». Ну и постоянным рефреном: «Да пропади она пропадом, такая жизнь! Да сколько же, Валька, это может продолжаться?!»
– Угу... Да... Гм... – поддерживала разговор Валя, украдкой кося глазом в черновики недоделанных платежек и еще раз сверяя банковские реквизиты.
И не сдержала облегчения, когда охранник свой монолог наконец завершил:
– Ну, Валюх, извини: загрузил я тебя. Пойду.
– Да ладно, чего там... – усмехнулась она. И заверила Спицына: – Не дрейфь, Жорик! Все будет тип-топ! Ты справишься. Я в тебя верю.
– Вот за что, Валюха, я тебя люблю – как никто, умеешь подбодрить, – растрогался охранник.
«А куда ж вы, сильный пол, без наших подбадриваний!» – усмешливо подумала Валя, радостно выпроваживая Жорика прочь из своего кабинета.
...Тогда, пять дней назад, она немедленно выкинула Спицына с его надуманными проблемами из головы. Но сейчас... когда все вдруг стало настолько плохо... Может, этого Жорика Всевышний им послал?!
«Нет. Я не могу. Так нельзя. Это подло», – в сотый, наверно, раз повторила про себя Валя.
И в сто первый – подумала: «Но только что делать, если это – единственный выход?! Для нас всех?!»
...Она встала с кресла.
Валя, Степан и Петр по-прежнему сидели в своем сервисе, в кабинетике-выгородке. На столе высыхали кровавые пятна. То была кровь Петра, одного из ее друзей. А второй друг, Степан, сидел с такой чернотой во взгляде, будто вмиг превратился из двадцатитрехлетнего юноши в дряхлого и разочарованного старика...
Валентина прошла к выходу из гаражей. Убедилась, что посторонние поблизости не крутятся. Тщательно заперла дверь. Вернулась в кабинетик. И тихо сказала:
– Ладно. Я расскажу вам, где достать денег. Много. Очень много.
...Слушали ее внимательно, не перебивали. А когда она завершила рассказ, Петр выкрикнул:
– За-ши-бись! То есть эврика!...
Вале до последнего казалось: они, все трое, просто дурака валяют. Прикалываются. Ведь сколько раз уже бывало: вдруг начинали – особенно под пиво хорошо получалось – «строить (как писал классик) различные предположения». Как, например, они Гриню выставят в гонках на выживание поучаствовать – и, конечно же, на ней победят. А летом, в сезон отпусков, закроют, к чертовой бабушке, сервис, арендуют яхту и отправятся дружным коллективом в самые экзотические страны. Втроем. Безо всякого экипажа – подумаешь, дело большое паруса поднимать-опускать...
Бывало, их и на криминальщину тянуло – а что, дело обычное, особенно когда в стране идут, как талдычили по телику, «приватизация» и «резкое имущественное расслоение», а также период первоначального накопления капитала. Трудно не мечтать обогатиться самим – если по ящику знай новоявленных буржуинов в собственных замках показывают, а по улицам «Ягуары» без малейшего стеснения раскатывают...
...Как-то раз, по пьянке, и обменник грабили. В мечтах. В подробностях расписали план: Валя будет стоять на шухере, Петя – в роли главного налетчика, а Степан, самый разумный из всех, отход прикрывает... И настолько в итоге ладненькая схема получилась, что и правда – хоть завтра иди грабь...
Однако на следующий день, на трезвую голову, об обменнике никто из троих даже не заикнулся. Издержки воспитания – как родаки в детстве вдолбили: красть нехорошо! – так в подсознании и засело. Пусть денег вечно не хватает и адреналина организм требует... Но грабить – все равно это табу.
Однако сейчас, видно, такой момент наступил, что уже не до родительских наставлений, не до моралей с заповедями.
– Завтра встречаемся здесь. В восемь вечера. Всем удобно? – необычным, командным тоном спросил Степан.
– Мне, если честно, не очень, – откликнулась Валентина. (Она записалась в парикмахерскую – решила вдобавок к модной стрижке волосы оттонировать. Девчонки говорят, когда себя украшаешь – это лучшее лекарство от депрессий.) – Давайте лучше послезавтра! («Заодно и мальчишек новой прической поражу!»)
Петр со Степаном уставились на нее во все глаза – лупятся, будто она семь пик при верных десяти заказала.
– Вы чего? – не поняла Валя.
– Послезавтра? – повторил Степан. – Ты что?! У нас же времени в обрез!
– В обрез? – тупо повторила она.
– Дел еще куча! Нужно миллион деталей проработать. Где оружие доставать. Паспорта. Откуда брать машину. В какой точке конвой перехватывать...
– А, ты об этом, – рассеянно протянула Валя. И неосторожно добавила: – Да вы до завтра небось передумаете. Как всегда.
Петр со Степаном переглянулись.
«Психуют, – прочитала по их лицам Валентина. – Да и я, дура, хороша: зачем подначиваю? Прекрасно ведь знаю, что мужиков – особенно когда они не в духе – лучше не дразнить...»
Однако уже было поздно – раздразнила.
– Если дрейфишь – скажи сразу. Еще не поздно, – неприятным фальцетом заявил Петр.
А Степан добавил – нормальным, даже ласковым тоном:
– Я понимаю, Валя, ты нам не веришь. Думаешь, мы языки поточим – и, как всегда, в кусты? Вроде игра, да? Но сейчас не как тогда с обменкой – все будет всерьез.
– Да уж, не до игрушек, – подхватил Петр. – Во-первых, решили уже: линять нам отсюда надо. А во-вторых, с этим твоим охранником-лохом, как его, Жорик, что ли, ситуевина – очень уж в жилу!
– Не называй его лохом! – вне всякой логики рявкнула Валентина.
– А кто он еще?! Лох и есть! – не испугался ее гнева Петр. – Тоже мне, нашел перед кем исповедоваться: перед ба... то есть перед женщиной! Он же тебе на блюдечке, считай, два «зеленых» «лимона» принес! Сам!
Валя поморщилась. Она уже нескрываемо жалела, что рассказала Петру со Степаном про охранника Спицына. Понятно, конечно, что деньги Арсена их всех троих спасают, – только ведь Жорик ей по глупости раскололся. И по доброте. И потому, что верил: Валька выслушает и поддержит. А она ему вместо поддержки – нож в спину.
– Валюшенька, ты пойми, – не обращая внимания на Петра, обратился к ней Степа. – У нас ведь другого выхода нет. Не получается по-хорошему ситуацию разрулить. Что, Петьке свой сервис бандитам отдавать?! Этому Виктору Михалычу ублюдскому?! А тебе к чужому мужику в койку прыгать? За жалкие три тысячи долларов?! Ты что, не понимаешь: твой Олегович из тебя подстилку под мужиков хочет сделать! А ты его жалеешь!
– Я не его жалею, а Жорика! – выкрикнула она.
– Плевать на твоего Жорика. Он – щепка. А ты только представь, – тихо сказал Степан. – Ты больше никогда ни от кого не зависишь. Сама по себе. Королева. Хозяйка. Помнишь, рассказывала, что мечтаешь в домике на скале жить? («Надо же, не забыл!» – растрогалась Валя.) Будешь! Причем не в нашем Краснодарском крае жалком, а в любой стране, хоть в Испании, хоть в Норвегии, там скал – как грязи. И будет домик. И машины. И путешествия. Хочешь – работай. Не хочешь – детей рожай... А главное, конечно, – своему хмырю Олеговичу насолишь. По самое некуда. – Степан покачал головой и добавил: – У меня просто сердце кровью обливается, когда я слышу, как он над тобой издевается...
«Степка прав, – согласилась про себя Валентина. – Сделать козью морду шефу было бы здорово... Но только не такой ценой».
– Мы ведь, если пойдем на дело, больше никогда домой не сможем вернуться. Что родственников не увидим – это ладно, у нас у всех их практически нет. Но мы и друзей навсегда потеряем. И под своими именами тоже не сможем жить... – тихо произнесла она.
– Ну и что? – залихватски встрял Петр. – Мне мое имя и так не нравится!
А Степан задумчиво сказал:
– Да. Тут ты права. Больше того. Мы потом всю жизнь будем вне закона. Изгои. Преступники.
Каждое его слово ранило Валю, будто нож в сердце.
– Но только, – добавил Степан, – прикинь сама: разве свобода того не стоит?