Красивый. Богатый. Женатый
Шрифт:
Халат очень мягкий и теплый, но мужской и больше, чем нужно, размера на три-четыре, рукава худо-бедно закатала, а вот низ жалостливо волочится по полу. Дима стоит в коридоре, прислонившись к стене, и что-то быстро пишет в телефоне, но едва я делаю первые шаги из ванной, тут же отрывает взгляд от экрана и смотрит на меня.
А я на него.
И мне становится глубоко плевать, что раньше было между нами, что произошло сегодня и что будет завтра. Одно мгновение, один взгляд.
— Иди ко мне.
От моих мокрых волос его водолазка
— Ты большая умница. — Его губы шепчут мне в висок, заставляя кровь быстрее бежать по венам. — Я боялся, что не успею.
Я почти не дышу, замерла в его руках и чувствую, что, наконец, отпускает. Что-то тяжелое темно-коричневого цвета, мешающее дышать, растворяется, уходит из меня. Сильные руки продолжают обнимать, успокаивать, баюкать. Дима что-то ласково шепчет, едва касаясь губами моей кожи, я как в раю.
Громкий рингтон мобильного Дымова заставляет меня отпрянуть и сильнее закутаться в халат.
— Да, Ром… ага… я скоро буду. — Дима удерживает меня свободной рукой, не давая уйти, но я все равно отстраняюсь от него. — Да… без тебя не начну, не переживай.
Нажимает на отбой и внимательно смотрит, будто пытается понять, что у меня в голове.
— Кто это? И куда ты собрался?
— Глеб. — От имени трусливого подонка меня передернуло.
— Я с тобой. — Скрещиваю руки на груди, хотя в душе сомневаюсь, что разрешит. Так и есть.
— Ты сейчас выпьешь успокоительное и ляжешь спать, а утром я тебе все расскажу.
По голосу его понимаю, что спорить бесполезно, но все равно не отступаю.
— Я имею право посмотреть ему в глаза!
— Вы с ним больше не увидитесь, — категорично заявляет Дымов. — Иди спать.
Квартира у него, похоже, большая, но рассмотреть всю эту строгую роскошь мне не удается. В небольшой спальне, явно не хозяйской, уже стоит на тумбочке высокий стакан с коричневой жидкостью.
— Валерьянка? — Недоверчиво принюхиваюсь. — Серьезно? Да я не буду…
Послушно выпиваю до дна противную жидкость.
— Постарайся уснуть и ни о чем не думать. — Нежно касается пальцами моей щеки, и я борюсь с желанием закрыть глаза. «Это все не по-настоящему, Петра, просто так получилось, что ты сейчас с ним, но он женат. Женат».
— Спокойной ночи. — Убираю от себя его руку. Женское чутье подсказывает, что Дима на самом деле не хочет уходить. И это жутко пугает, потому что я тоже хочу — хочу, чтобы он остался.
— Спокойной ночи, Петра.
До сих пор не верю, что он ушел. Так и стою посредине чужой спальни, обняв себя за плечи. Одна в квартире Дымова. Когда узнала, что он женат, не думала, что окажусь когда-нибудь здесь. Да еще и ночью. Одна.
Поправляю на себе халат и решительно выхожу из спальни. В голове немного шумит, тело не слишком бодрое, но спать я точно не буду.
Жилье Дымова поражает. И дело не в дизайнерских интерьерах. Да, здесь все дорого, чисто и строго. Под стать хозяину. В квартире Дымова нет ничего женского. Я, конечно, в шкафы не залезаю, полки не проверяю. Но он точно живет тут один, даже никаких следов Ирины не нахожу.
Но нахожу другое. Провожу пальцами по фотографии. Она стоит на столе в хозяйском кабинете, и Дымов точно не обрадовался бы, узнав, что я ее рассматриваю.
Диме здесь лет двадцать, может, чуточку больше. Рядом с ним мужчина лет шестидесяти и девушка. Совсем молоденькая блондинка, ей лет пятнадцать-шестнадцать. Она доверчиво прижимается к Дымову, а он осторожно обнимает ее за плечи.
Вот, значит, ты какая, его жена.
Глава 40
— И что ты почувствовала? Только честно! — Швецова сидит на кровати и нервно крутит в руках мобильный. — Расколотить фотку не хотелось?
Наташка, как всегда, зрит в корень. Сразу зацепилась за мои слова о жене Димы. У меня никаких сомнений нет, что это она.
— Я очень боюсь, что Дымов просечет, что я залезла к нему в кабинет и шарила по столу, — признаюсь подруге. — Я на эту фотографию даже не дышала, все думала: вот-вот, и выскользнет из рук.
— Ну так что? — не унимается Наташка. — И какая у него жена?
— Да она там подросток совсем. Симпатичная, совсем не похожа на «воблу», неземная какая-то.
— В смысле? — Швецова даже подобралась.
— Взгляд мечтательный и слишком детский. Мы с тобой совсем другие были. И выглядят они все как семья — папа и его дети.
— Ну, раз Дымов женился на дочке своего опекуна, то так и получается. А за те годы, что прошли с момента этой фотки, все могло измениться. И ты хочешь сказать, что совсем не ревнуешь? Ну могла же спросить у него про жену, когда он вернулся?
— Не могла, — отрезаю. — Он был так вымотан, я не уверена, что он вообще эту ночь спал. Даже у меня не хватило духу доставать его с расспросами. И потом, Наташ, ну а какой смысл? Он все равно женат. И четко сказал, что не разведется.
— Сама же сказала, что с женой он не живет.
— Да какая разница?! Он женат, и точка! Все!
Наташка обиженно пожимает плечами, а я чувствую вину. Сорвалась на подруге, и только потому, что сама себя ругаю за вчерашнюю слабость. Не надо было позволять ему себя обнимать, поцелуи — невинные, но такие нежные — тоже лишними были. Про это я, конечно, Наташке не скажу. Просто не представляю ее реакцию!
— Прости, пожалуйста, Натуль. — Крепко обнимаю подругу. — Нервы совсем распоясались. Сложно все, понимаешь?
— Да чего уж мне не понять! — Швецова крепко обнимает меня в ответ. — Я чуть концы не отдала, когда мне Лукаш позвонил. Сама себя не прощу, что тебя отправила в этот гадюшник, а мразь белобрысую руками бы удавила!