Красная Элла
Шрифт:
Да-да, мы с Энрике совсем разные. Какая здесь может быть любовь? Да и слишком всё неожиданно, необычно и… пугающе красиво. Интригует. Может быть, поэтому я сегодня здесь?
Нет, конечно же, я не могу предать партию и уехать жить в его чудесный космополитичный город Лиссабон! Сегодня, собираясь на свидание, я решила поставить точку в наших отношениях, сказать Энрике при встрече сразу… А вместо этого…
– Пойдём, погуляем по Москве, – вдруг выпалила я.
Да-с, смалодушничала. Не смогла, глядя в счастливые глаза Энрике, выдавить из себя жестокие слова.
– Пошли, – легко согласился Энрике.
Он словно не подозревал о внутренней борьбе, которая
– Элла, это тебе!
– Спасибо, – я взяла из его рук три нежные розы, поднесла их к носу и вдохнула тонкий цветочный аромат.
Розы – мои любимые цветы. Но как догадался об этом Энрике?
– А куда пойдём? – спросил Энрике.
– Куда глаза глядят. Хоть на край света! – заявила я неожиданно и свободной рукой очертила широкий жест.
– Хоть на край света! – сверкнув озорной улыбкой, воскликнул вслед за мной Энрике.
Мы засмеялись и, взявшись за руки, не сговариваясь, побежали по переулку.
Глава тринадцатая
Весенний воздух московских переулков кружит голову, он пахнет тонким ароматом молодой листвы и травы. Энрике крепко держит меня за руку, он идет вперед, увлекая меня за собой. Мы молчим, лишь изредка обмениваемся взглядами. Я ловлю себя на неожиданном чувстве: мне приятно повиноваться его воле. Я вдруг почувствовала себя маленькой девочкой, которая потерялась и, испуганная, растерянная, наконец, нашлась. И обрела надежную защиту. Да-да, я, наверное, потерялась в этом огромном мире, о чём даже и не подозревала. А Энрике… Энрике приехал в Москву ради своей дипломной работы, но это, можно не сомневаться, лишь формальная причина. Во что бы то ни стало найти меня – вот истинная причина его приезда в Москву. Конечно, до встречи в кафе ни он, ни я об этом не знали.
Но неясные предчувствия… О-о, их у меня было предостаточно. Вот уже несколько месяцев мы с красавцем Кристофом Майором, несмотря на его признание в… В симпатии? Да, всего лишь в симпатии. Так будет правильнее. С ноября месяца и доныне наши отношения с Кристофом ограничены только взглядами, которыми мы обмениваемся при встречах. Хотя со стороны Кристофа, признаться, предпринимались активные действия. Но о них – попозже. Почему я так медлила отвечать на чувства красавца мадьяра? Потому что главная встреча ждала меня впереди?
Мы с Энрике встретились, и ничто, никто этому не мог помешать! Мы нашли друг друга в этом огромном-огромном мире! Разделенные тысячами километров, границами нескольких государств… Не чудо ли это? Внутри меня тихо зазвучала флейта: ее нежные звуки проникают в каждый уголок сознания и вскоре наполняют каждую клеточку моего тела волшебной музыкой и негой.
– Энрике… – произношу я едва слышно.
Энрике поворачивает ко мне лицо, освещенное слабой улыбкой. Его взгляд сосредоточен, он подернут глубоко спрятанной печалью, которая начинает таять как снег под весенним солнцем, уступая место океану нежности, накрывающему меня с головой. Я почти физически ощущаю, как меня подхватывают ласковые волны и начинают раскачивать, баюкать, тихо шепча: Элла… Элла… Элла…
Это Энрике, чуть наклонившись, произносит мое имя. Он повторяет его несколько раз. Мне нравится, как звучит мое имя, произнесенное им. У меня перехватывает дыхание, становится тяжело дышать. Сердце замирает и сладко ноет в груди. Я… Я, кажется, влюбилась! Но так не бы-ва-ет. Только два дня назад я не знала Энрике… И сегодня пришла на свидание, чтобы сказать… Сказать, что мы не можем… Не можем? Нам нельзя быть вместе! Нельзя, нельзя, нельзя. Слишком мы разные. Слишком много препятствий…
Я тяжело вздыхаю. Энрике, услышав вздох, крепче сжимает мою руку и, бережно обняв меня за плечи, осторожно привлекает к себе. Он заглядывает в мои глаза. Его взгляд, полный любви и счастья, проникает глубоко в мое сердце, заставляя его на мгновение сладко замереть, а затем забиться часто-часто… Я испытываю неземное блаженство, словно мы с Энрике, оторвавшись от земли, парим высоко в небе. Энрике испытывает, похоже, те же чувства, что и я. Он нежно целует меня в щеку. И его поцелуй, похожий на легкое прикосновение ангела, гонит прочь тревожные мысли.
Петровка, Столешников переулок, и вот мы на главной московской улице. Людская река подхватывает нас, и вскоре мы уже подходим к Красной площади. Я пристально вглядываюсь вдаль: может, повезет и не будет очереди? Куда, к кому? К Владимиру Ильичу. Ленину, имеется ввиду. Влияние вождя мирового пролетариата на мою жизнь, меня – советскую девушку, коммунистку, столь велико, что даже… Энрике… Любовь… Всё бессильно?
Верность идеям Ленина, преданность Коммунистической партии – принципы, закрепленные в Моральном кодексе молодого строителя коммунизма. И против них я пойти не мо-гу-у-у… Никто не может. Верность и преданность вождю и партии – истины бесспорные, и они непоколебимы. А любовь… к иностранцу… является… нарушением принципов Морального кодекса молодого строителя коммунизма! Я внутренне содрогнулась от этой мысли, которую, впрочем, нам, советским девчонкам, в нашей альма-матер внушили так крепко, что личные отношения с иностранцами считались у нас недопустимыми и чем-то даже постыдными и неприличными. Помните же: вместе пришли – вместе ушли…
Но почему… Почему я не могу полюбить Энрике? Почему все против этого?
Я отгоняю в сторону тревожные мысли и вопросы, на которые не могу найти ответа, и пристально вглядываюсь в сторону мавзолея. Нет, не повезло. Как всегда, центр коммунистов и туристов из разных стран мира недоступен даже для ближайшего рассмотрения. К мавзолею тянется длиннющая очередь желающих пройти вовнутрь и собственными глазами увидеть вождя, спящего вечным сном.
Близится время смены караула у мавзолея, и разноязыкая толпа туристов сгрудилась у ограждения, за которым застыли двое неподвижных часовых. Мы идем мимо туристов, их напряженно-сосредоточенные лица обращены в сторону, откуда с минуты на минуту должен показаться сменный караул.
– Энрике… – едва слышно шепчу я.
Энрике откликается на мой зов, он внимательно смотрит на меня, его взгляд полон любви и нежности.
– Элла… – эхом отзывается он.
– Прошлым летом я здесь была три раза, – говорю я и киваю головой в сторону мавзолея.
– Здесь? – удивленно-непонимающе переспрашивает Энрике.
Он напряженно вглядывается в толпу туристов, его взгляд скользит дальше, к монументальному мавзолею, вход которого находится под надёжной охраной часовых.
– Да, здесь, – киваю я головой и уточняю, – в мавзолее.
– О-о-о… – Энрике не может скрыть своих чувств. – Но это же… – Он мучительно подбирает слова и, наконец, их находит. – Это же не совсем хорошо. – Энрике старается быть деликатным. Он продолжает: – Я читал о Москве, ее достопримечательностях, когда готовился к поездке. Здесь ведь… М-м-м… Склеп… – Мой товарищ вновь пытается подобрать подходящие слова.
– Да, ты прав, – прихожу я ему на помощь. – Это мавзолей вождя мирового пролетариата. Ленина, – уточняю я после некоторой паузы.