Красная лента
Шрифт:
— Сперва? Что вы имеете в виду? — спросил Миллер.
— Если человека избивают, пока он жив, то появляется определенный тип синяка. Он отличается от синяка, который возникает, если били уже мертвого человека.
— И что у нас в данном случае?
Мэрилин Хэммингз хмуро улыбнулась.
— Тут нечто, что я с трудом понимаю. Необходимо взглянуть на это дело под другим углом. Подкожные синяки, множество подкожных синяков, и то, насколько они обесцвечены, говорит о том, что побои наносились уже
— Не понимаю, — признался Миллер. — Вы утверждаете, что в предыдущих трех случаях побои были нанесены до того, как жертву задушили, а в этом случае все наоборот?
— По всей видимости, так и было.
— А удушение? Она умерла от удушения?
— Да, причиной смерти определенно стало удушение. Это было сложно определить во втором случае, с Энн Райнер, секретарем. Избиение было таким сильным, что она могла умереть за несколько секунд до того, как ее начали душить. В ее мозге, в глазных впадинах и в основании шеи обнаружились кровоизлияния. Ей были нанесены чрезвычайно жестокие побои, и я думаю, что она все равно бы не выжила.
— Так что у нас в этом случае? — спросил Миллер.
— Перед нами похожая смерть, но иной порядок нанесения увечий. Я вижу, что женщину сначала задушили, а потом сильно избили, но, в отличие от других случаев, лицо осталось нетронутым.
— Что вам подсказывает интуиция? Что вы думаете по этому поводу?
— Что я думаю? Я думаю, что не могу ответить на этот вопрос, Роберт.
Когда Мэрилин назвала его по имени, Миллер взглянул на нее. То, каким тоном она это произнесла… Он многим был ей обязан. Ее показания помогли Миллеру выпутаться из истории, которая могла положить конец его карьере. Она спасла его. Испытывал ли он к ней обычную благодарность, или это было другое, неожиданное чувство?
— Вы не обязаны это записывать, — сказал он. — Вы сможете отказаться от всего, что сказали. Меня просто интересует ваше мнение о том, что случилось.
Мэрилин посмотрела на Роса, и тот кивнул, успокаивая ее.
— Я полагаю, что кто-то… Я полагаю, что кто-то хотел, чтобы это убийство выглядело так же, как и первые три. Очень хотел.
— Но это был не тот же человек?
Хэммингз заколебалась.
— Вас интересует мое личное мнение, так?
— Не более.
— Это был другой человек, детектив. Я думаю, это был имитатор.
Миллер посмотрел на Роса. Тот не проронил ни слова.
— Есть еще три вещи… — продолжила Мэрилин. — Первое и самое главное — мы не можем идентифицировать ее с формальной точки зрения…
Миллер начал было что-то говорить, но она перебила его.
— Ее паспорт? Да, он у нас. У нас даже есть ее водительские права, но нет зарегистрированного автомобиля.
— Ничего необычного в этом нет, — возразил Рос. — У массы людей есть права, но нет
— Да, конечно, но это еще не все, — сказала Хэммингз. — Ее номер социального страхования не совпадает с ее именем. Система выдает имя какой-то испанки, кажется. Я записала.
Миллер покачал головой.
— Извините, — сказал он. — Я не понимаю.
— Я говорю, — ответила Хэммингз, — что у меня есть ее номер социального страхования, — по крайней мере, то, что должно им быть, но когда я ввожу его в систему, мне выдают другого человека.
— Та же история, что и раньше, — сказал Миллер.
Хэммингз подняла на него взгляд.
— С идентификацией других жертв тоже имеются проблемы, — пояснил он.
— Первым делом мы всегда идентифицируем жертву, — пояснила Хэммингз, — но в данном случае это не удалось. Ни ДНК, ни отпечатков пальцев, ни стоматологического статуса, а когда еще и оказалось, что ее номер социального страхования принадлежит другому человеку… — Она покачала головой. — У меня также была причина проверить медицинскую базу данных округа.
Миллер нахмурился.
— Она болела?
— Она не просто болела. Она умирала от рака.
Выражение лица Миллера сказало все, о чем он подумал. Он почувствовал, что теряется, словно его перенасытили информацией.
— Насколько все было плохо? — наконец спросил он.
— Рак был в одном из легких. В правом. Прогрессирующий. Важнее другое. Она не была зарегистрирована в онкологическом центре, а значит, не посещала врача.
— Насколько быстро прогрессировала болезнь? — перебил ее Рос.
— Сложно сказать, — ответила Хэммингз. — Рак — странная штука, феномен клеток, которые беспорядочно воспроизводят себя. И когда их много и они быстро размножаются, образуется опухоль. Организм имеет определенные средства для борьбы с некоторыми из этих опухолей. Одни из них вырастают и оказываются доброкачественными. У Кэтрин Шеридан была злокачественная опухоль, очень запущенная. Не думаю, что она прожила бы намного дольше, если бы ее не убили.
— Она принимала какие-нибудь лекарства или проходила курс лечения?
— Следов чего-нибудь подобного я в ее организме не обнаружила. Ни болеутоляющих, ничего. Как я уже сказала, не нашлось ни одной записи о ее регистрации. Есть еще другие клиники, их несколько, но те, что работают на законных основаниях, должны иметь лицензию, поэтому обязаны вести записи о больных и отчитываться о людях, которые обращаются к ним за помощью.
— Но ведь есть же места, где можно получить медицинскую помощь без всяких бумажек? — спросил Рос.
— Конечно, — согласилась Хэммингз. — Подпольные абортмахеры, ветеринары, которые выполняют несерьезные операции, незарегистрированные пластические хирурги…