Красная машина. Юниор из будущего. Книга 2
Шрифт:
Советских хоккеистов всегда отличали такие качества, как скорость и выносливость. Это факт. Наверное, поэтому наша сборная на льду претворяла в жизнь именно атакующий стиль игры. Логично, что тренировки советских спортсменов в большинстве случаев имели высокую степенью интенсивности и изобиловали физическими нагрузками. Хороший, добрый тренер никогда не приведёт своих подопечных к олимпийскому золоту.
Тарасова, пример с которого, я так понимаю, брал Сергей Николаевич, не зря называли «отцом советского хоккея». Он, первым задал тот темп тренировок, который сохранялся достаточно долго. И ведь никто не жаловался из игроков. Ну, не считая
Между собой, наверное, роптали. Как и мы на Сергея Николаевича. Скорее всего, даже часто ругали его. Думаю, нецензурно. Но это в принципе, обычный человеческий фактор. Когда на тебя, например, надевают 10-килограммовый пояс, свинцовый, и ты всю тренировку в нём пашешь, то это мало располагает к радости и позитиву. Или привязывают к борту на резиновом жгуте. Корячишься с ним, как дурак. Ты вперёд, а он тебя назад тянет. Надо то на одно колено упасть, то на два. Такие упражнения ясное дело не добавляют любви к тренеру. Но зато потом, все это нечеловеческое напряжение окупается с лихвой.
С нами, конечно, Сергей Николаевич настолько жёстко не обходился. Такие садистские, с первого взгляда, задачи практиковал его тренер. Я, а вернее Славик, помнил, как Сергей Николаевич говорил об этом на одной из тренировок. Кто-то из парней имел неосторожность высказаться. Мол, к чему нас готовят? К олимпийский рекордам, которые надо взять прямо сейчас? Мы, конечно, мечтаем о победах и так далее, но не ценой же убитого здоровья. Кстати, насколько помнится, это был как раз Мордвинцев.
И вот тренер совершенно спокойным голосом, без злости и эмоций, привел пример того, как на самом деле готовят к олимпийским рекордам. А потом поинтересовался, точно ли мы хотим прочувствовать по-настоящему жесткую руку. Все ведь познаётся в сравнении. Естественно, все недовольные сразу заткнулись. Проверять это на своей шкуре желающих не нашлось.
Или небезизвестное упражнение под названием «Бей канадца!».
Команда выезжала за город. Тарасов выбирал широкое дерево и игроки, по очереди, с разбегу должны были врезаться в него. Непосредственно сам наставник внимательно наблюдал, чтобы никто из спортсменов не снижал скорость перед столкновением. Нормально? Просто со всей дури лупиться о дерево. Но оно того стоило. Это несомненно. Уверен, многие звезды хоккея в определенный момент, как и я сейчас, подумали о своём тренере с благодарностью.
Тихонов, пришедший на смену Тарасову, темпа не сбавил. Его подход был немного другим, но все равно дал советскому хоккею очень много.
Достаточно вспомнить финал Кубка Канады 1981 года. Одна из самых феноменальных игр. Два периода этого великого противостояния прошли фактически в равной борьбе. А в третьей двадцатиминутке хвалёные заокеанские профи в буквальном смысле стали выдыхаться, не выдержав темпа, который навязала им сборная Союза. И вплоть до финальной сирены наши хоккеисты не сбавляли оборотов. Запас прочности у них был тогда просто запредельный. А ведь канадцы это не просто какой-то соперник с нормальным уровнем подготовки. Это – родоначальники и лидеры. В итоге «Красная машина» в финале престижнейшего турнира разгромила звёздных канадцев со счётом 8:1. Одну единственную шайбу пропустил Третьяк. А состав, на минуточку, у хозяев был такой, что болельщики прозвали эту сборную «Команда-чума». Лефлёр, Босси, Дион, Троттье, Гретцки – это действительно великий коллектив. И все-таки мы их «сделали».
В общем, оказавшись среди парней, которые уже играли на профессиональном уровне, я понял, что Сергей Николаевич – охренительный тренер. А так-то, если честно, можно было гонять нас даже посильнее. Лишним не будет.
А потом, вообще перестал о чем-то думать. Опыт в Липецке точно научил меня одному. Играть должен Славка. И мешать ему не надо. Он знает, как нужно мутить настоящую игру, даже при том, что по факту, вместо него теперь я. Поэтому, сделал то, что, как оказалось, здорово помогает отключить ненужные мысли. Снова вспомнил тот детский стишок, который читал, когда лез на стеллу в парке.
В итоге, увлекся настолько, что не заметил конца тренировки. Тем более, она шла по стандартной схеме. Раскатка, броски, вратарь, игра.
На следующий день нам пришлось приехать еще раз. Ситуация повторилась. Я вышел на лед вместе с парнями из молодёжки. За мной наблюдали. А то, что наблюдали именно за мной, я чувствовал. Ощущал заинтересованные взгляды. И один – обеспокоенный.
Сергей Николаевич переживал, это точно. Он стоял за пределами площадки рядом с двумя серьезными мужиками в спортивных костюмах. Я их рассмотреть подробно не мог. Это было бы верхом хамства пялиться из любопытства на тренера молодёжки в то время, как он, по сути, пошел навстречу и пригласил нас на просмотр. Это ему надо посмотреть на меня, а не мне на него. Логично. То, что один из двоих мужиков – главный тренер, было вполне понятно и очевидно.
Вообще, конечно, я впервые видел, чтоб Сергей Николаевич волновался. А он волновался. Сильно. Хотя старался не показывать виду.
Особенно сильно начал нервничать, когда после двух тренировок мы ждали какого-то итога. Я так понял, ему не сказали ничего окончательного сразу. Мы задержались на третий день, благо, обратные билеты изначально были взяты на определённые даты, с запасом. Но при этом, с самого утра, Сергей Николаевич вот так метался по квартире из угла в угол, не находя себе места. Причём, все его метания имели официальную причину. Тут ему жарко. Там ему холодно. А еще полезно подышать свежим воздухом. На самом деле, он ждал звонка. У Леонида имелся домашний телефон.
Кстати, Леонид действительно оказался в Липецке по совершенно неожиданному стечению обстоятельств. Он этой поездки не планировал.
Его туда занесло случайно. Приехал проведать родителей, в итоге попал на матч. Пошел, по сути, чисто от нечего делать. А тут Сергей Николаевич со своей просьбой.
Хочу сказать, тренер открылся мне с другой, неожиданной стороны.
Во-первых, еще в поезде рассказал ему все. Вообще все. Про семью, про отца, про то, что случилось перед отъездом. Естественно, о том, кто я есть на самом деле, умолчал. Причина все та же. В такую историю не поверит ни один нормальный, адекватный человек. Я бы точно не поверил, если бы сам не оказался в главной роли.
А вот о реальных событиях, о том, насколько важно добиться хорошего результата и положительного ответа, поведал ему в деталях.
Честно говоря, сам не рассчитывал на откровенные разговоры между нами. Так вышло.
Просто, когда поезд тронулся, я вдруг начал сильно нервничать. Места себе не находил.
Почему-то мысли постоянно возвращались к отцу. Не ожидал от него такого поступка. Вообще. Он никогда, ни разу в жизни не сделал ничего, что могло бы стать подтверждением его отцовской любви. И тут вдруг сразу столь внезапный поворот.