Красная ниточка
Шрифт:
Дуня подняла голову:
— Нет, что вы! Смотрите, получается как землесос. Только надо чем-то посильней поворошить песок, и река его унесёт.
— Вы не зря носите голову на плечах, дитя моё.
Загремела лопата. Капитан-машинист прыгнул через
борт и вонзил лопату в песок возле винта. Сразу там заклокотал песчаный вихрь.
— Друзья мои, одно титаническое усилие — и фрегат свободен. Берите лом, ещё лопату. А вы, дитя моё, не поленитесь взять весло!
Вода срывала с лопат песок и мгновенно уносила его от борта катера.
Минут через двадцать «Русалка», поскрипывая бортами, закачалась на месте.
— Ещё одно усилие! — крикнул капитан.
Ребята работали не разгибаясь, забыв о ледяной воде, об охоте, обо всём на свете.
Все трое радостно вздохнули, когда «Русалка» сдвинулась с места.
Капитан-машинист рассыпался в благодарностях, произнёс длинную, необыкновенно цветистую речь. Он прочил всем троим путешественникам и особенно Дуне блестящую будущность.
Смущенные ребята стояли на косе и слушали, заливаясь румянцем.
— Все средства, которые вы: должны мне, — доносился голос с уходящей «Русалки», — я жертвую вам на кино и тянучки. Иероним Померанец никогда не оставался в долгу.
Так ребята узнали, как зовут загадочного капитана «Русалки».
НАХОДКА
Теперь на вёслах сидели Дуня и Васятка. Коля занял место на носу лодки и с опаской взял ружьё, привязанное на всякий случай бечёвкой к скамейке.
Гребли не спеша. Впереди ещё целый день, такой же бесконечный, как река.
Птица уже не шла валом. Гусей совсем не было видно. Где-то, невидимая в сиянии солнца, прокурлыкала запоздавшая стая журавлей. Низко над водой носились чирки.
Подплыв к пологому острову, отделённому от берега узкой протокой, все собрались на корме и спорили, где выбрать место для рыбалки.
Наконец облюбовали небольшую бухточку. Только Васятка взмахом весла повернул лодку к берегу, как из тальника выплыли две кряквы.
Большой, сияющий оперением селезень захлопал по воде крыльями, разбегаясь для взлёта, за ним метнулась его серая подруга.
Васятка в два прыжка добрался до ружья. На этот раз оно не подвело. Из правого ствола он выстрелил стоя, а из левого — когда падал в лодку навзничь, сбитый чудовищной отдачей.
— Не убился? — спросил Коля.
— Да нет, поскользнулся, ничего страшного. Как там… попал?
Дуня засмеялась:
— Смертельно ранил, помирать полетели.
Охотники до тех пор глядели вслед уткам, пока те не растворились в небе.
Место, выбранное для рыбной ловли, оказалось очень удачным. Не прошло и получаса, как Дуня вытащила на закидушке налима, а у Коли сорвался пудовый сом; так, по крайней мере, выходило по его словам. А на клятвы он не скупился.
— Вот смотрите, — показывал он леску, — как ножом, проклятый, перерезал!
Васятка сидел на мокром песке возле самой воды, как изваяние.
Здесь в ряд, метрах в пятнадцати друг от друга, стояло шесть закидушек. Леска у каждой была подвязана к тальниковому пруту, воткнутому в песок. На Васяткиной леске клевало. Но он ждал, пока рыба не возьмёт по-настоящему. Вот наконец он схватил леску и сразу почувствовал, как от неё по руке побежала дрожь. Где-то в глубине на крючке металась рыба. Сердце сразу у всех троих гулко забилось.
— Есть? — спросили Коля и Дуня; они стояли над ним и старались не дышать.
Васятка не ответил, а только свирепо посмотрел на них.
Леска внезапно ослабла. Но рыба не сорвалась: она бросилась к берегу.
Васятка быстро выбрал леску и опять почувствовал сладостную тяжесть добычи. Недалеко от берега рыба «сыграла»: выскочила на поверхность, звонко шлёпнулась об воду и снова ушла в глубину. Это был килограмма на полтора, будто литой из серебра, конёк.
Осторожно, то потравливая, то выбирая леску, Васятка подтянул рыбу к берегу.
Коля схватил сачок, ловко завёл его и вытащил трепещущую рыбу на берег.
— Килограмма три, попробуй, — предложил он, взвешивая в руках добычу.
Васятка мельком взглянул и стал насаживать на крючки личинки майского жука.
— Так себе, средний, — сказал он наконец.
Поплевав на крючки с наживой, он долго крутил над головой свистящее грузило и закинул его далеко в реку,
Дуня ушла к костру жарить на углях налима. Мальчики остались у закидушек. Сидя на корточках, они молча следили за лесками да провожали глазами редкие утиные стан.
После обеда крупная рыба перестала клевать. Наживу отъедала мелочь. Коля прилёг и заснул на солнцепёке. Васятка, взяв ружьё, отправился на охоту. Дуня, напевая, собирала голубенькие подснежники в тени тальников, где ещё лежал лёд.
Невдалеке залаял Робинзон. Дуня прислушалась.
«Может, ежа нашёл?» — подумала она и побежала на голос Робинзона.
Робинзон стоял возле большой колдобины на берегу протоки и лаял, глядя па илистое дно, едва покрытое водой. Дуня заглянула туда и вскрикнула: там в грязи копошился пудовый сом. В траве виднелся узкий рукав, заросший травой, он шёл из колдобины в протоку. Дуня хотела уже бежать за Колей, но сом вдруг стал поворачивать к протоке.
Не раздумывая, Дуня прыгнула в холодную тину. Сом, извиваясь, полз прямо на неё. На тупой серо-зелёной голове, как пришитые, тускло поблёскивали два выпуклых глаза, похожих на чёрные пуговки.
Дуня старалась не смотреть на неподвижные глаза и на усы, похожие на два крысиных хвоста. Напрягая силы, Дуня стала ломать тальниковый прут. Ветка податливо гнулась, но не ломалась. Дуня грызла зубами горькую кору, чувствуя, как скользкая голова сома коснулась её ног. Дуня завизжала, бросила ветку, упёрлась в голову сома и оттолкнула её назад, но сом пополз опять к протоке. Дуня закричала что есть силы. Ей показалось, что сом укусил её за коленку. Всё же она не вылезла из колдобины, а храбро продолжала отпихивать сома руками. Наконец, улучив момент, она перегрызла кору на ветке и, стегая сома, как непослушного поросёнка, отогнала его в далёкий угол. Теперь можно было вылезть из холодной тины.