Шрифт:
КРАСНАЯ НИТОЧКА
ТРЕХПАЛЫЙ
Ломая кусты
Секретарь, пёс браконьера Саньки Чернякова, ловил мышей в кустарнике недалеко от Тёплого ключа. Услыхав стук копыт, он пустился наперерез коню. Пути их пересеклись. Подброшенный задними ногами Кавалера, пёс крутанул в воздухе сальто и шлёпнулся в куст шиповника. Вой разнёсся но долине. Все поселковые собаки откликнулись на этот сигнал бедствия и тревоги. Всполошились люди.
И было от чего. Только чрезвычайное событие могло заставить Кавалера вернуться в посёлок, да ещё с такой скоростью. Летом он обыкновенно педелями пропадал в тайге и никогда добровольно не возвращался в колхозную конюшню. И на этот раз он не добежал до скотного двора, а свернул п калитку к Ивановым.
Курбат Иванов, увидев Кавалера, выпрыгнул в окно и подбежал к коню. Из соседнего двора над тыном показалось круглое веснушчатое лицо Лизы Дудаковой.
— Маманя, это Кавалер притопал, — закричала девочка, — еле живой, от него пар идет!
Лиза перемахнула через забор, и они вдвоём с Курбатом стали осматривать Кавалера. Конь стоял, потряхивая головой.
Курбат, сверкая чёрными глазами, схватил Лизу за руку.
— Ты знаешь, кто его так пугнул? Почему он у меня защиты ищет? Видишь, как на меня смотрит?
— От тебя все глаз оторвать не могут. Отпусти руку, ты что, как клещ, впился!
— Дотронуться нельзя! Нежная принцесса! Смотри, у него вся шкура полопалась, и то молчит!
Во двор вбежала большая собака, похожая на волка, а за ней появился белоголовый мальчик, приятель Курбата и Лизы — Алёша Алексеев.
— Скорей давай сюда! — закричал Курбат. — Мы с Лизкой уже целый час его успокаиваем. Видишь, дрожит. — Курбат хлопнул коня по потной спине. — Ты знаешь, из чьих когтей он только что вырвался? Видишь? — Он показал па кровоточащую царапину на спине лошади.
Алёша внимательно осмотрел Кавалера. Собака понюхала морду лошади и завиляла хвостом: видно, у неё с Кавалером были давнишние приятельские отношения.
— Нет, это он сучком пропорол, — сказал Алёша.
— Что? Сучком? Вот и сразу видно, что ты никогда с хозяином не встречался. В прошлом году я с ним вот так, как с тобой, нет, ещё ближе столкнулся!
— И он сказал: «Здорово, Курбат!» — Алёша засмеялся.
— Это ты здесь смеёшься, — обиделся Курбат. — А нот пошли в тайгу…
Он замолчал. Па крыльцо вышла высокая статная старуха, похожая на индейца. У неё был орлиный нос, она курила коротенькую трубку-носогрейку.
Алёша поклонился:
— Добрый вечер, бабушка Дарима!
Старуха кивнула и выпустила клуб синего дыма. Курбат зашептал:
— Иди с Урезом за ружьём, у камня встретимся.
Алёша подморгнул и побежал к калитке. Урез пустился на ним. Курбат направился к крыльцу, стараясь не встречаться взглядом с бабушкой. Она внезапно схватила его за шиворот крепкой,
— В тайгу собрались?
— Да нет, так, недалеко… коров посмотреть… Может, какая в яму влетела с перепугу, ногу сломала или шею… Мы на пять минут.
— Коровы уже идут. Вон и наша Красавка…
Слышалось мычание коров и глухой перезвон ботал.
— Бабушка! — взмолился Курбат. Он понял, что и на этот раз она каким-то непостижимым образом прочитала его мысли.
— Вот что, парень! — Бабушка вынула трубку изо рта. — Бери ружьё, да только не ходите дальше бани. Попугайте его немного, а то завтра коров на пастбище не выгонишь. Пусть в свои места уходит.
Курбат стремглав забежал в столовую, снял со стены отцовское ружьё, вытащил из патронташа десяток патронов и побежал было к калитке, да увидел деда Чернякова, отца
Саньки-браконьера. Старик стоял посреди дороги и, махая костылём, что-то рассказывал трём колхозницам.
Курбату нестерпимо захотелось подойти к взрослые. и сказать, что теперь им беспокоиться не о чем, раз он взял в руки ружьё. Но Курбат на опыте знал, что стоило только подойти к Чернякову, как тот начнёт расспрашивать, куда и зачем, станет давать советы — словом, прилипнет, как репей, и тогда прощай охота. Курбат повернулся и через огород побежал к месту встречи.
Алёша ждал его у гранитной глыбы, обвитой узловатыми стволами кедрового стланика. Вокруг поднимались высокие ели и кедры.
— А я старика Чернякова обходил, — сказал Курбат. — Пойдём быстрее. Нам только бы след найти. Навостри Уреза. Бабушка сказала: без шкуры не возвращайтесь. У меня десять жаканов. А у тебя?
— Пять. Тише!
Ладно. Раз у тебя пять, го я первый буду стрелять. Ты знаешь, как я стреляю!
— Знаю. Молчи. Урез след взял! Слышишь, как гавкает?
— Не глухой. Теперь будет дело. Заряжай!
— Я уже зарядил.
— А я ещё нет. Погоди!
Курбат остановился, зарядил ружьё, и они пошли по тропе вдоль ключа, прислушиваясь к зычному голосу Уреза. Среди ветвей черёмухи показалась крыша, покрытая еловой корой, и стены бревенчатого сруба. Охотники подошли к домику с маленьким оконцем, с открытыми настежь дверями. Посреди единственной комнаты в земляном полу виднелась яма, обложенная камнем. Вода пузырилась в ней, переливалась через край и, журча, убегала под стену. Пахло сероводородом, из дверей обдавало теплом. Вода была горячая, целебная. Здесь колхозники и мылись н лечились от ревматизма п других болезней.
Урез лаял уже где-то далеко.
— Слышишь? — спросил Алеша. — Лает с подвывом.
В это время Курбат заметил чёткий отпечаток медвежьей лапы на влажном берегу ручья. Охотники присели на корточки.
— Ух ты! — промолвил Алёша.
— Что я тебе говорил?
Видишь, двух пальцев нету,
Это же Трёхпалый! — Курбат оглянулся, поводя стволом ружья.
— Да, Трёхпалый. Это на него Урез лает.
Ребята свернули с тропы в заросли багульника, шли, не разбирая дороги, на призывный лай Уреза. Багульник кончился, открылся небольшой луг, заросший кипреем, лопухами, черемшой и множеством других травянистых растений. Часть луга уже лежала в густой вечерней тени, падавшей от краснокорых сосен, и только краешек луга сверкал множеством цветов — красных, жёлтых, синих.