Красная перчатка

Блэк Холли

— Тебе же на этот розыгрыш наплевать. Я- то знаю: всегда говоришь одно, а на самом деле у тебя на уме совсем другое.

Полгода назад мы чуть снова не сошлись. Я думал, с помощью некоего чуда она сможет сотворить из меня обычного парня с обычными проблемами. В ее глазах я вижу не свое отражение — в них отражается тот, кем я хочу стать.

Склоняюсь к ней, но Одри с силой отталкивает меня.

— Что ты делаешь?

— Не знаю. Я думал... — думал ее поцеловать.

— Кассель, — голос у нее сердитый. — Ты всегда так. Либо холодный, как лед, либо наоборот. Сам-то

знаешь, чего хочешь?

Я смотрю на бетонную дорожку, на высохших дождевых червяков, которые выползли сюда во время дождя, а потом зажарились на солнце.

— Сама же хотела поговорить. — Я будто защищаюсь.

— Ты хоть помнишь прошлый год? Вернулся в школу и вел себя как ни в чем не бывало, а я себе все глаза выплакала. Словно ничего и не случилось, словно мы тогда ничего и не говорили друг другу.

Киваю, по-прежнему уставившись в пол. Она права. Мама поработала над Лилой, и после этого я вернулся в школу в ужасном состоянии. Не исключили меня только благодаря Сэму — сосед половину домашнего задания за меня делал. Все казалось серым и ненастоящим, я не обращал внимания на Одри, не объяснил ей ничего.

— Почему? И почему теперь так со мной разговариваешь, словно и этого не было?

Интонация у нее странная. Точно знаю, сейчас шея у Одри вся покрылась красными пятнами, она всегда краснеет, когда расстраивается.

— Прости меня. Ты права. С отношениями у меня всегда все плохо.

— Да, очень плохо! — В голосе у бывшей девушки облегчение — будто рада хоть с чем-нибудь наконец согласиться. — Очень плохо, и я совсем не знаю, как с тобой общаться.

Как бы предложить ей остаться друзьями? Но ничего путного не придумывается. Наконец я поднимаю взгляд.

— Прости.

— Лила же не твоя двоюродная сестра?

— Нет, я так сказал, потому что...

Но Одри поднимает руку, и я умолкаю. Слава богу.

— Это не ты так сказал, а она.

Тупо пялюсь на нее. Честное слово, совсем не помню, кто из нас тогда соврал. Нам просто нужен был ее душ. А теперь получается верх коварства и жестокости.

— Я видела, как ты на нее смотрел. Кассель, я тебя хорошо знаю. Потому спрошу снова: что же ты делаешь?

— Все порчу.

— Хороший ответ. — Одри скупо улыбается, будто нехотя, а потом треплет меня по щеке. — Прекрати все портить.

Она уходит, а я иду к общежитию и вдруг вижу Лилу, которая стоит посреди двора. Девушка тут же разворачивается и скрывается в Гилберт-хаусе. Интересно, сколько она там простояла? И что наплела директрисе, что ее так быстро отпустили?

Сэм что-то печатает на ноутбуке. Оборачивается, когда я вхожу, но тут же снова возвращается к работе. Ну и спасибо. Я принимаюсь за домашку по статистике (наверное, самый мой любимый предмет), а потом за план проекта по физике (длинный проект, на весь семестр). В конце концов, ложусь на кровать почитать «Мадам Бовари».

Вскоре Сэм закрывает ноутбук и спрашивает:

— Все в порядке? Даника сказала, тебя сегодня вызывали к секретарю.

— Семейные дела. Мама приезжала.

Сосед понимающе кивает.

— Что-нибудь

накопал, про те досье из ФБР?

— Нет. Так что карьера моя в правоохранительных органах, видимо, катится ко всем чертям.

Сэм фыркает в ответ и принимается подсоединять игровую приставку к крошечному телевизору, который ему подарили на день рождения.

— Не хочешь, как дочитаешь, пострелять плохих ребят?

— Злодеев то есть. Да. Безусловно.

Нажимаю кнопку, и мельтешащие по экрану цифровые парни падают замертво. По идее, я должен расстраиваться, вспоминать о Янссене и Филипе, рука должна дрогнуть или что там еще. Но я, наоборот, вовсю зарабатываю очки. Всего лишь игра, в конце концов.

После ужина по расписанию самостоятельная работа: ученики должны сидеть в комнатах и делать домашку. Если мы укладываемся в отведенные два часа — потом можно еще полчаса провести в общей комнате. Во время самостоятельной работы нас проверяет комендант, а значит, до возможной следующей проверки есть как минимум три часа.

— Я, пожалуй, выйду прогуляюсь.

— Куда? — хмурится Сэм.

— Надо смотаться в одно место, — я уже открываю окно. — Для расследования.

— Ладно, я с тобой.

— Придется тайком удирать из школы, нас могут застукать. Выпускной класс, все такое. Тебе необязательно со мной идти.

— Ну, ты же у нас специалист, умеешь обстряпывать такие дела. Вот и позаботься, чтобы нас не поймали, хорошо?

— Спасибо, конечно, но только не дави на меня.

Открываю на компьютере программу iTunes и ставлю проигрываться один файл. Потом прибавляю звук.

— Это что такое?

— Записал в прошлом году, когда мы занимались. Будет не так тихо. Простые звуки: щелкают клавиши ноутбуков, мы изредка перешучиваемся. Решил, что как-нибудь пригодится.

— Ну ты даешь, старик.

Стучу себя указательным пальцем по лбу:

— Я ж специалист, правильно?

Вылезаем на улицу и закрываем за собой окно. Вспоминаю, как накануне ночью Лила лежала на земле, как пахло травой — сильнее любых духов.

— Иди как ни в чем не бывало.

Садимся в мой «Бенц», машина два раза прокашливается, и Сэм испуганно на меня смотрит, характерное выражение: «Боже, как я буду объясняться с родителями, когда мне вкатают выговор?» Но в конце концов автомобиль все-таки заводится, и мы выезжаем со стоянки. Фары я включаю только на шоссе.

Едем туда, где, если верить досье, в последний раз видели Янссена. Спустя пятнадцать минут паркуемся возле жилого комплекса «Кипрские красоты». Вылезаю из «Мерседеса».

Современный многоквартирный дом — в фойе дежурит портье, а наверху, под пентхаусами, наверняка есть спортивный зал. На аккуратных лужайках горят фонари, вдоль бетонных дорожек выстроились кустарники, подстриженные в форме шаров. На другой стороне улицы парк, слева супермаркет, а справа бензоколонка, но если смотреть на дом с правильного ракурса — выглядит вполне уютно. Дорогое место. На газонах установлены поливалки, но камер вроде не видно. Чтобы лишний раз все проверить, дважды обхожу вокруг фонаря.