Красная рука, черная простыня, зеленые пальцы
Шрифт:
«В одном городе жила-была одна девушка. Она была очень красивая. У нее умерла мать и осталась только бабушка. Однажды девушка пошла на танцы. Бабушка ей сказала: „Если тебя будет приглашать мужчина с синими зубами, не танцуй с ним“. Она пришла на танцы, танцевала с разными мужчинами, а потом ее пригласил мужчина с синими зубами. Девушка пошла с ним танцевать. Танцы кончились, и мужчина сказал, что он проводит ее до дома. Они сели в машину и поехали. А у этой девушки был один знакомый с мотоциклом. Он все время ехал сзади. Машина Человека с Синими Зубами шла уже со
— А кто же видел все эти подробности? — спросил Матвеенко.
— Люди видели.
— И что же, никто не запомнил номера машины? Ведь нечасто люди на танцы в машинах приезжают,приставал к Лютому капитан.
— Может, кто и запомнил,отвечал Лютый,только говорить не хотят. Неизвестно, может, у этой летающей Простыни братья и сестры есть… Наволочки и полотенца разные.
— Да,сказал Матвеенко,если у нас так милиция рассуждает, то остальным гражданам сам бог велел дрожать от страха.
— А что? — согласился Рахманин.Я уже понемногу начинаю.
А машина летела и летела среди потрясающей красоты лесов и пейзажей. Лютый твердой рукой обгонял рейсовые автобусы, грузовики и даже легкие «Жигули», несмотря на их более мощные моторы и нахальных, неуступающих водителей.
Проехали Покровск, проползли через Владимир, и вот уже на горизонте замаячило поместье — интернат Кирекша. Не останавливаясь, поехали сразу к кладбищу.
Еще издали заметили большое скопление людей, трубы оркестра. Подъехали ближе, вышли из машины и встали рядом, низко опустив головы.
Все уже заканчивалось. Слышались рыдания. Несколько не очень трезвых молодых людей засыпали и ровняли могилу.
Матвеенко сказал, что им здесь больше делать нечего и лучше ехать в интернат.
Так они и сделали. Но интернат был пуст. Дети опять были в поле, а старшие не вернулись с похорон.
— Вот что,сказал Матвеенко Рахманину. Ты пока здесь оставайся, а мы съездим в краеведческий музей.
— Можно, я с вами?спросил Рахманин.
— Нельзя,сказал Матвеенко.Ты поработай здесь.
И Рахманин понял, почему. Если бы они вместе уехали, им бы вместе пришлось возвращаться, вместе вести опрос свидетелей, и в результате вся зеленгородская милиция на следующий день знала бы от милиционера Лютого, чем уже более месяца занимаются Матвеенко и Рахманин за государственный счет, какой ерундой. Рахманин сам должен был разобраться во всем. Он понял это и сказал:
— Хорошо, поезжайте. Только не забудьте меня здесь. Мне это место совсем не нравится.
— Ладно, не кисни,сказал Матвеенко.
— Хорошо, не буду,ответил Рахманин. Хотя прекрасно понимал, что один уже недавно скис. Но вовсю светило солнце, и было совершенно нестрашно.
Рахманин стал прогуливаться около входа в учительскую, чтобы поговорить с кем-то из учителей.
Однако дом был пуст. Ребята, наверное, продолжали работать в поле, а взрослые собрались где-нибудь на поминках.
— Дурацкая ситуация! — подумал Рахманин.Люди сидят, пьют, беседуют. А ты приходишь и спрашиваешь: «Кто видел покойного в последний раз? А не было ли на его шее следов от удушья?» Тебе говорят: «Не было. Он был здоров как бык. Вот справка о его смерти». Ты снова спрашиваешь: «А вскрытие проводилось?» Тебе говорят: «А по морде не хотите?» Время уходило и уходило. Никто из взрослых не появлялся.
Рахманин поднялся в учительскую комнату, в ту самую, в которой он спал в прошлый раз. Сел на диван, стал рассматривать документы. Ничего не было особенно интересного. Все: журналы, книги, выписки, решения — все было такое скучное, среднесиротское. Рахманин сам не заметил, как заснул. Будто заколдованный.
Проснулся он весь мокрый и встревоженный от скрипа двери. Она медленно плыла в пространстве комнаты. Кто-то тихо входил.
Рахманин напрягся на диване: что-то происходит… что-то случается. Вот показалась белая рука, вот в комнату вошел похоронный костюм. В костюме был человекАлександр Павлович Молоко.
Рахманин дико вскрикнул, заметался по комнате. Потом вскочил на подоконник и сиганул вниз.
— Не возьмете!
Он недолго путался в кустах под окном… бежал. Во время бега жить не так страшно. Ему казалось, что этот страшный человек в костюме бросится и поплывет по воздуху за ним, схватит его своими страшными малоподвижными белыми руками, и тогда… что будет тогда, Рахманин не знал, но и не очень стремился узнать.
Он пробежал мимо хозяйственных построек во дворе и выскочил на главную аллею.
Как раз появилась милицейская машина с любимым Лютым и спокойным Матвеенко. Они остановились около Виктора.
— Ну что? Как дела? — спросил Матвеенко.Все в порядке?
— Более чем,ответил запыхавшийся Рахманин.
— Ты провел опрос свидетелей?
— Да, да,отвечал Рахманин.Конечно. Самого покойника чуть не допросил, да нервы сдали. Поехали отсюда.
Матвеенко очень хотелось узнать подробности. Но при Лютом он не стал.
Машина двигалась в сторону Москвы по чудесным российским пейзажам, мимо дубовых рощ, грибных перелесков, широких рек и заросших речушек, порою над огромным песчаным карьером, порою чистым придорожным лесом, а позади поднималось облако на полнеба. Оно чернело, наливалось грозой, и облако это было Александром Павловичем Молоко.
— Анатолий Петрович,спросил Рахманин,на кого это облако похоже?
Матвеенко обернулся и посмотрел:
— На колотушку для картошки.
Больше почти до самой Москвы они не разговаривали.
Где-то, когда уже ехали по Москве, Лютый «порадовал» их еще одной историей.
— Чего только не бывает на свете. Вот у нас под Термезом одна змея влюбилась в военного.
— Где это у вас под Термезом? — перебил Матвеенко.Ты же у нас из Винницы.
— Под Термезом, где я служил. Хотите расскажу?