Красная рябина
Шрифт:
— Куда?
— На Украину, в Копани.
— Да нет, я ведь лечусь, — с сожалением сказала мать.
— Так сынка отпусти. На этой машине и поедем. Чего ему тут делать? За фрукты вон деньги платите, а у нас сады ломятся — собирать не поспеваем.
— За ним смотреть и смотреть надо, — возразила мать. — Он вчера что выкинул — ночью на вокзал пошел.
— Вона! Ты чего ж это? — улыбнулась Генке тетя Дора, и от этой улыбки потянуло к ней.
— Отпусти, мам.
— Отпусти ты его.
Неожиданно для Генки мать согласилась:
— Поезжай, только слушайся тетю Дору.
Слезы то и дело набегали на ее глаза.
Кажется, еще никогда Генка не видел мать такой взволнованной.
III
В Копани приехали уже ночью. Долго ехали по пустынным улицам села. Генка поклевывал носом в кабине и очень удивился, когда проснулся вдруг в насквозь пронизанной солнцем комнате.
В открытое окно он увидел во дворе девочку. Она играла с двумя котятами в чепчиках.
— Девочка, — позвал Генка.
Девочка исподлобья уставилась на него, потом вскочила и убежала.
Генка полежал еще немного, встал и вышел.
Зеленели целые джунгли кукурузы.
До самой земли пригнулись под тяжестью ягод ветви низкорослой вишни.
— Выспался?
Тетя Дора, помолодевшая, свежая, стояла перед ним. Из-за нее выглядывала та девочка, что возилась с котятами.
— Я тут рядышком работаю. Томочка за тобой поухаживает, покормит тебя, усадьбу покажет.
Она ушла.
С другой стороны дома стоял вбитый в землю стол. Навес, обвитый виноградом, защищал его от солнца.
Томочка притащила миску вареников в сметане, молока.
Она села рядом и внимательно смотрела, как он ест.
— Чего смотришь? — не вытерпел Генка. — Тоже хочешь?
— Ни-и, — сказала девочка. — Не хочу.
— А котята твои где?
— Мабудь, спят в холодочке. — И неожиданно спросила: — А для чего хвосты котятам?
Генка чуть не поперхнулся молоком.
— Для чего! Ну… для этого самого… мух отгонять.
— Мух? — недоверчиво переспросила девочка. — А для чего мухи?
— Какая ты… Ни для чего, вредные они, уничтожать их надо.
— А для чего?
— Для того, — передразнил ее Генка. — Много будешь знать — скоро состаришься.
— Кто состарится?
— Ты состаришься.
— А ты?
Генка засмеялся. Девчонка начинала ему нравиться.
— А ну, пойдем посмотрим ваш сад.
Томочка прикрыла полотенцем еду на столе, и они пошли, взявшись за руки.
Генка пробовал с каждого дерева по груше, абрикосу или яблоку, с каждого куста по ягоде и скоро почувствовал, что наелся фруктов на целый год.
Понятно, почему Томочка ничего не ест.
— Все. Навитаминизировался, — сказал, похлопав себя по животу, Генка.
Томочка, приоткрыв рот, загляделась на него, по переспрашивать не стала. Видимо, не смогла выговорить трудное слово.
Потом вместе купали котят, сушили их на солнце.
В полдень прибежала тетя Дора:
— А ну, Томочка, за работу, мужики сейчас придут. — Она порыла в земле под кустами картошки и вытащила несколько крупных синеватых картофелин. Растопила плиту, стоявшую тут же, во дворе, и захлопотала возле нее.
Генка от нечего делать зашел в дом.
На стене под зеркалом веером были развешаны фотографии. В центре — самая большая. Генка узнал дядю Васю. Он еще раз подивился, какой дядя Вася был молодой. Интересно посмотреть, какой муж у тети Доры теперь.
Он увидел его, когда снова вышел из дома.
Это был бородатый, хотя совсем не старый мужчина. Томочка у плетня поливала ему из кружки. Мужчина крепко тер изрезанную морщинами, словно она у него потрескалась на солнце, шею.
— A-а, тезка, — скупо улыбнулся он, увидев Генку. — Будем знакомы.
Мужчину звали Геннадием Афанасьевичем. Он сел за стол, вытащил из кармана до смешного маленькую газету в один лист и принялся читать ее.
В арбе, запряженной волами, подъехал мальчишка-подросток. Он привязал волов к плетню и прошел мимо Генки, как будто его тут и не было.
— Ты чего ж это волов пригнал? — сурово спросил Геннадий Афанасьевич Миколу.
— Чего даром гонять-то, не близко. Поем и отведу, заодно еще воз отвезу.
— А, ну-ну. Значит, не кончили еще?
— Трошки осталось.
Генке непонятен был весь их разговор, и он до боли чувствовал себя лишним.
Тетя Дора принесла дымящийся котелок.
— Ты чего ж это стоишь? — удивилась она. — А ну садись, ешь.
Генка сел и неловко взял ложку. Суп был какой-то незнакомый и очень вкусный. Тетя Дора заметила, как он разглядывает содержимое тарелки.
— Не нравится? — огорченно спросила она. — А мы, пока помидоры не поспели, с абрикосами варим.
— Нет, что вы, спасибо, очень нравится.
— А нравится, так ешь.
— Даша, а ты селедки-то привезла? — вспомнил Геннадий Афанасьевич.
— А как же, — засуетилась та, — сейчас принесу.
Непривычным было все: и суп с абрикосами, и то, что на второе ели селедку. Селедка была ржавая и сухая. Но все ели с аппетитом, и Генке казалось, что он еще никогда не пробовал такой вкусной.