Красная тетрадь
Шрифт:
Я знаю, что ты меня поймешь, хотя ты всегда не понимал, но сейчас поймешь.
Лучшие друзья навсегда?
Запись 219: Скотомогильник
С самого начала.
Я отодвинул бетонную плиту и увидел чемодан. От него исходил отвратительный запах, но слабый, приглушенный подложкой. Можно было представить, что этого запаха нет.
Но я, конечно, не имел права себя обманывать.
Я открыл чемодан и увидел то, что было внутри.
Когда я вернулся, Андрюша молча протянул
– Да? – спросил он.
Я кивнул.
Он тихонько одевался, а я стоял на балконе и смотрел на спящего Борю. Конечно, необходимо было рассказать, причем не Боре, а взрослым. Но как же тогда Андрюша?
Пока Андрюша собирался, я осторожно разыскал в комнате две важные недостающие вещи. Потом я вышел на балкон.
– Эй! Куда это вы? – спросил Боря.
Голос у него был сонный и усталый. Я знал, что сейчас могу все ему рассказать и мы вместе, втроем, что-нибудь придумаем.
Но это слишком больно, а у него на сердце свежая рана.
Теперь рана есть и у меня на сердце, разбираться с ней я буду сам.
Я молчал, ведь врать нехорошо, а я уже достаточно врал.
Андрюша сказал:
– Мы идем перепрятывать тело.
Голос его был абсолютно спокойным, не таким дрожащим, как строчки в письме.
Боря сказал:
– Ну удачки, дрочер, смотри не упрись стояком в труп.
А потом Боря перевернулся на другой бок, обнял подушку и, по-видимому, потерял к нам всякий интерес.
Мы осторожно спустились вниз. Сделать это все равно оказалось просто, потому что Дени Исмаилович спал, а Эдуард Андреевич был у себя в первом корпусе.
Андрюша спросил:
– Ты злишься?
– Глупый вопрос, – сказал я.
– На самом деле очень глупый.
– Если тебя будут в чем-то обвинять, – сказал он, – у тебя есть мое признание.
– Зачем ты так говоришь?
– Прости.
Некоторое время мы шли к нашей цели, но это не важно. Важно, что мы отодвинули плиту, и Андрюша вытащил чемодан.
– Здесь не очень далеко, – сказал он.
– Ты рассказывал.
С чемоданом он обращался бережно. Куда бережнее, чем прежде, когда в маленьком чемодане он вез только вещи. Все мы были простыми и невинными в начале лета.
Я сказал:
– Ты не переберешься с ним через забор.
– Нет, – сказал Андрюша. – Но ты передашь его мне. Он не должен упасть.
Андрюша забрался первым, я поднял чемодан, и он вдруг показался мне легким, даже слишком. Я закрыл глаза и позволил себе слабость: подумать, что в нем ничего нет.
– Всё, – сказал Андрюша. – Передай его мне.
– Ты не упадешь?
– Я не боюсь.
Андрюша сидел на заборе, свет фар то выхватывал его из темноты, то исчезал, отправляя Андрюшу обратно во мрак. Он выглядел совсем бледным, хотя я бы не сказал, что у Андрюши бледный оттенок кожи, скорее наоборот, немного смуглый.
Я передал ему чемодан,
Боре это показалось бы комичным. Думаю, только ему.
Хотя, может быть, еще Станиславу Константиновичу.
Я протянул Андрюше руку, он посмотрел на мою ладонь робко, потом схватился.
– Спасибо.
За забором шло оживленное шоссе, машины неслись, быстро прорезая темноту.
– Тут нельзя ходить, – сказал я.
– Но это самый короткий путь. И здесь никто не сможет остановиться, не вызвав аварию. Шоссе скоростное. Так что мы в безопасности.
Вывод показался мне странным. Андрюша вытащил ручку чемодана и покатил его за собой. Я вспомнил Антонину Алексеевну, ее тонкую, длинную фигурку, чемодан, который она везла за собой с таким изяществом.
Мы пошли по узкой полоске земли между забором и шоссе. Ногу вперед ноги, так переступал на дереве Ванечка, так любит делать ловкий Боря, в этом есть что-то цирковое или звериное.
Я не люблю нарушать правила (хотя этим летом я нарушил их достаточно), а кроме того, резкие звуки могут меня испугать. Но я постарался сохранять максимальное спокойствие. Машины гудели, с ревом и грохотом проносились мимо нас (как и всегда на междугородних шоссе, ночью здесь было множество грузовиков).
Я сказал:
– Если нас собьет машина, ты не сумеешь регенерировать!
– Да, – сказал Андрюша так тихо, что я едва его расслышал.
По спине у меня ползли мурашки, и я всякий раз вздрагивал, когда позади гудели грузовики.
Я знал, что, скорее всего, выживу, но как, наверное, страшно было водителям: сбить двух маленьких мальчиков, бредущих по шоссе с маленьким черным чемоданом. Мы выглядели странно и пугающе, но, влекомые движением, водители не могли остановиться, они могли лишь надеяться, что не заденут нас.
Я старался думать только об этом.
Гудки, чемодан за спиной у Андрюши, его сутулая спина, снова гудки, дрожь асфальта под ногами, яркий свет фонарей.
А когда мы взошли на мост, где нам приходилось жаться к самому отбойнику, Андрюша сказал:
– Тут кусок бампера. Значит, они сюда врезаются.
В самом деле, кусок бампера, подумал я отстраненно. Он блестел в свете фонарей с одной стороны, а с другой был черным и матовым от грязи.
– Тебе не страшно? – сказал я.
– Нет, – сказал Андрюша. – Я не боюсь.
Снова я едва его расслышал.
Сколько мы так шли? Я почти привык к реву шоссе, привык к тому, что коленки царапает отбойник. Затем, после моста, идти стало легче, началась лесополоса. Когда мы свернули, я сказал Андрюше:
– Это совсем близко к шоссе и к лесу. Против санитарных правил.
– Да, – сказал Андрюша просто. Он тащил за собой свой чемодан.
– Что ты будешь делать потом?
– То, что ты скажешь. Я все сделаю так, как ты хочешь, Арлен.
– Хорошо, – сказал я.