Красная ворона

Созонова Александра Юрьевна

Меня очень тронуло беспокойство за мою психику и здоровье. И хотя переезжать отказалась («По крайней мере, не сейчас, да и безумным брата назвать нельзя: крези, как все таланты, но никак не мэд»), почувствовала себя намного уверенней и защищенней. Кажется, то, о чем так долго мечтала — нормальном, как у всех, существовании, — стало понемногу сбываться…

В середине мая Рин вновь поднял всех ни свет ни заря и велел поститься.

— Не беспокойтесь, это будет значительно легче предыдущего. Больше того — явится некой компенсацией за пережитые вами ужасы. Сладкой наградой,

десертом.

Вечером брат собрал нас в своей второй спальне (комнате для секса), что само по себе было необычно: территория приватная, интимная, и никаких чудесностей здесь сроду не творилось.

— Укладывайтесь поудобнее, — он кивнул на ложе, на котором могли спокойно разместиться человек восемь. — Не дрожите, расслабьтесь: на предыдущий опыт это будет похоже лишь по форме. По сути — нечто противоположное. Как я уже сказал, у меня возникло желание вознаградить вас за пережитые в прошлый раз страдания.

— Звучит интригующе! — оживился Снешарис. — Надеюсь, это не будет банальной групповухой?

— Фу, Снеш, — поморщился целомудренный Вячеслав.

— Я пошутил! И куда мы отправимся? В мусульманский рай, буддийскую нирвану или на греческие острова блаженных?..

— Можно еще в скандинавскую Валгаллу, — блеснула эрудицией Ханаан.

Сегодня ее угораздило надеть корсет и пышную парчовую юбку, которую она тщательно обматывала вокруг стана, чтобы измять в наименьшей степени.

— В загробное царство Ра, пожалуйста, — попросил Маленький Человек, беззастенчиво плюхаясь рядом с элегантной красавицей.

— Положим, этого вы не заслужили, — охладил общий энтузиазм Рин. — Путешествия будут индивидуальными и не столь далекими. Даю вам три минуты, чтобы вы подумали и решили, кем или чем хотите сегодня побывать. Из ныне существующих предметов или ныне живущих людей, птиц и животных.

— Можно выбрать кого угодно? Даже Путина? — Снеш недоверчиво прищурился.

— Я бы предпочел, чтобы вы выбрали не людей — это облегчит мне задачу. Но дело ваше. Всё в пределах вашей фантазии! Я дам каждому время, но строго определенное. Оно будет зависеть от того, что вы выберете. Когда все вернутся, мы поговорим. Буду ждать с нетерпением ваших рассказов!

Все сосредоточенно засопели, обдумывая задание. Мне пришла в голову любопытная идея, заставившая тихо захихикать в ладони.

— Что с тобой? — изумился Снеш.

— Так… Потом поймешь.

Первой решилась Як-ки.

— Я буду кошкой! Рыжей.

— Надеюсь, не на раскаленной крыше?

— Нет-нет! — Она испуганно затрясла головой.

— Я так и думал. Уличной или домашней? — уточнил Рин.

— Все равно.

— Договорились. Я найду для твоей души самую рыжую и пушистую в мире. Ты в ней пробудешь час — тебе хватит.

— А я тогда деревом, — откликнулся Маленький Человек. — Большим и развесистым.

— Развесистым дубом?

— Не столь важно. Можно ясенем. У древних скандинавов Древом мира был ясень Иггдрасиль. Или буком, платаном.

— Ладненько. Два с половиной часа.

— Птицей, — мечтательно бросила Ханаан Ли.

— А поконкретнее?

— Чайкой на морском побережье.

— Сорок минут. И не спорь: больше тебе надоест.

— А океаном можно? — поинтересовался Снеш.

— А как же Путин? — усмехнулся Рин.

— Ну, ты же просил не заказывать людей.

— Давай тогда озером — на пару часов. С океаном, скажу честно — возни много.

— Как скажешь, шеф, — Снешарис демонстративно вздохнул. — Озеро и океан — все равно, что комар и слон…

Но Рин уже не смотрел на него.

— А ты что молчишь, сестричка? Никак не выбрать?

— Отчего же — давно выбрала. Хочу стать тобой.

Самое обидное, что он даже не удивился. Лишь прищурился в обычной ехидной манере.

Остальные отреагировали ярче: Снеш одобрительно захохотал, Ханаан завистливо простонала, Маленький Человек улыбнулся и тепло потрепал меня по руке. Як-ки отчего-то зажмурилась.

— Мной? О кей. Две минуты.

— Как?! — возмутилась я. — Отчего так мало? Даже на чайку дал сорок минут, а на себя…

— Больше не сдюжишь, — Рин отвернулся, потеряв ко мне интерес, и величественно взмахнул рукой: — Итак, расслабьтесь, господа, устройтесь поудобнее. Закройте глаза, ни о чем не думайте. Начинаем…

Я и вправду стала им. (Честно говоря, не надеялась совершенно — думала, все обернется шуткой.)

Не просто заняла его тело своей душой, нет — он вобрал мою душу в себя. Присвоил. Думаю, с кошкой или деревом было не так, потому он и не хотел, чтобы мы выбирали людей. Человек обязательно почувствует, что в него входит нечто чужое и сознательное, и станет обороняться. А «пришелец» — нападать. Правда, в данном случае ни о какой борьбе с пришлым сознанием не могло быть и речи. Я попала в нечто столь мощное и динамичное, что мое слабенькое «я» тут же спасовало.

Внутреннее пространство Рина напоминало «свето-хаус» — поток мыслей, эмоций и чувств необычайной силы. Главенствовало страшное напряжение — словно невидимые вибрирующие струны пронизывали все вокруг. Если бы я стояла, меня бы сбило с ног и затрясло, как листок в бурю. Не сразу дошло, что неимоверные душевные усилия нужны для удержания всех нас там, где каждый пожелал быть: в кошке, в дереве, в озере, в птице. Рин не просто видел внутренним зрением — рыжую ленивую кошку, высокое дерево с серебристой листвой, горное озеро — но каким-то образом соприкасался с сутью каждого из этих существ.

Помимо напряжения внутренние просторы брата гудели и сотрясались от бурного драйва. Надо всем реяло чувство торжества — горделивого, победительного экстаза. Да, Рин в этом аспекте оказался таким, как и снаружи: пламя адского честолюбия и гордыни поджаривало все его нутро. Он — Творец с большой буквы. Демиург. Весь мир рано или поздно признает его таковым. Имя его загремит от Востока до Запада, от белых медведей до глупых пингвинов…

Чтобы осознать его доминанту, потребовалось несколько мгновений, и я сосредоточилась на более насущном: как Рин относится к тем, кто его окружает. Я вгляделась в распростертые на ложе тела. Первым взор уперся в Як-ки, раскинувшуюся на спине с детской улыбкой на приоткрытых губах. Охватило странное чувство: захлебывающаяся нежность в смеси с острой завистью. Рин может кому-то завидовать?! Но поражаться и размышлять было некогда, и, не задерживаясь на остальных, я остановила зрачки на собственной тушке, сиротливо свернувшейся калачиком с краю — поскольку отношение к моей персоне было самым важным, что я хотела вынести из этого опыта.