Красная звезда юга
Шрифт:
И все же он никогда не замечал, что старается уничтожить все лучшее, что в нем было. Он никогда не отдавал себе отчета в том, что в сущности делал все, чтобы покончить с собой. Он просто считал, что живет так как ему это нравится.
Он достал из кармана бумажник и посмотрел на фотографию Тони — красивой, молоденькой девушки. Вне всякого сомнения, теперь она очень красивая женщина. Может быть, даже сейчас он все еще влюблен в нее. Он положил бумажник обратно в карман. Дальнейшее его существование зависит от того, что произойдет
«Осталось, подумал он, не более четверти часа до того, когда погаснет свет».
Но в этот момент капитан в сопровождении солдат вошел к нему в камеру.
— Зачем? Вы могли все же подождать до завтрашнего утра!
Капитан Рейс сильно ударил его кулаком по лицу.
— Слушайся!
Сплевывая кровь, которая текла из его разбитых губ, Бишоп повернулся к стене.
— Я это вспомню.
Рейс обшарил его опытной рукой.
— Это на случай, — пояснил он, — если ваша гостья принесла вам револьвер, который она скрывала в своих трусиках.
Повернув голову, Бишоп с улыбкой бросил ему:
— А если у нее не было трусиков?
— Теперь повернись!
Рейс подал знак одному из солдат.
— Ты можешь дать ему бритву, — сказал он, вынимая револьвер из кобуры, — А двое других пусть держат зеркало и мыло.
Бишоп вспомнил, что здесь существовал порядок, благодаря которому, приговоренному к смерти давали возможность побриться и выдавали чистую одежду.
— К чему этот револьвер? — спросил он. — Не думаете ли вы, что я перережу себе горло и лишу вас маленького удовольствия?
Темное лицо Рейса осталось невозмутимым. Если и были приняты «меры», то капитан во всяком случае не давал повода думать о них.
— Брейтесь, если вам это светит.
Бишоп намылил щеки теплой водой, которую ему протянул в кружке солдат, и стал бриться, насколько позволяла тупая бритва. Потом он посмотрелся в зеркало, которое так же держал перед ним солдат: у него был не лучший вид, но во всяком случае хоть без бороды. Третий солдат протянул ему рубаху и брюки из чистого белого полотна. Бишоп переоделся. Он хотел сунуть в карман новых брюк плоский бумажник, но Рейс вырвал его.
— Простите, — извинился Бишоп, — но вы уже взяли все, что было со мной, когда я прибыл сюда. Вы разве этого не помните?
Рейс удостоверился, что бумажник пустой, но, шаря в нем, наткнулся на фотографию Тони.
— Красивая. Очень красивая. Я, к сожалению, не был на службе сегодня после полудня, но, судя по тому, что мне сказал начальник гарнизона, если бы тебе не предстояло завтра подохнуть, я бы позавидовал. Мне кажется, что у тебя отличная коллекция непотребных женщин!
Бишоп ударил его изо всей силы. Он почувствовал удовольствие, ощутив, как его кулак раздавил оливковую кожу капитана, но тот неожиданно стал дубасить его дулом револьвера. Под градом сыпавшихся на него ударов Бишоп упал на колени. Рейс пнул его еще несколько раз ногой.
— Навоз! Дрянь! Североамериканская свинья!
Прохлада каменного пола освежила Бишопа. Он довольно долго лежал на полу, глядя на фотографию Тони в бумажнике, который Рейс бросил около него.
Еще один удар от Тони! Она опять выиграла по большому счету!
Если даже неизвестные, которые прислали Кончиту, действительно договорились с Рейсом, теперь он, Бишоп, уж обязательно взлетит на воздух. Любая казнь была в тюрьме обычным ритуалом, банальным происшествием, но теперь Рейс «хотел» по-настоящему убить его.
Когда зазвучал колокол, оповещающий о времени отключения света, в камерах погасли огни. Бормотание заключенных стихло. Последние отзвуки вечерней молитвы замерли вдали.
Бишоп встал и бросился на кровать. Его белая рубашка и брюки теперь были такими же грязными, как и те, которые он снял. В течение десяти лет он всегда выигрывал тем или иным способом, а теперь ни в чем не был уверен… У него оставалась лишь одна уверенность — ночь должна и будет продолжаться исключительно долго.
3. Побег из тюрьмы
Приближение зари покрыло молчанием тюрьму. Сквозь толщу морского тумана слышны были только шаги экзекуционного взвода солдат и легкий шорох их перевязей, когда они проходили через железные ворота тюрьмы.
Бишоп старался различить фигуру Рейса, но было слишком темно. Если кто-нибудь и договорился с этим великолепным капитаном насчет Бишопа, то, во всяком случае, он сделал все, чтобы продлить его агонию.
Когда они подошли к наружной стене тюрьмы, где должна была состояться казнь, другой шум обратил на себя внимание Бишопа. Недалеко от него какой-то человек рыл твердую землю.
Рыли могилу… для него…
Капитан Рейс приказал своим людям остановиться и повел Бишопа к изрешеченной пулями стене. Теперь приговоренный хорошо видел лицо Рейса, оно было совершенно невозмутимо.
— Пусть вам поможет Бог, сеньор, — сухо проговорил он. — Вы должны понимать, я лишь выполняю свои обязанности.
Со сжатым горлом Бишоп пытался говорить. Каков бы ни был конец этой авантюры, он не собирается дать Рейсу возможность насладиться его испугом.
— Я отлично понимаю.
— Хотите, чтобы вам завязали глаза?
— Нет.
Рейс сунул ему в губы сигарету и дал огня. Потом отошел и из тумана раздались его короткие и резкие приказания.
Бишоп жалел, что ему связали руки. Дым сигареты ослеплял его и он выплюнул ее, стараясь держаться как можно прямее, хотя тело невольно сгибалось от слабости. Плотный туман почти скрывал солдат, но голова и плечи Бишопа были видны. На таком расстоянии они не могли промахнуться, даже если бы и хотели. Ноги, обутые в башмаки со шпорами, замерли, руки вскинули ружья наизготовку. Послышался треск затворов.