Красницкий Сотник ч.1-2
Шрифт:
Последнее замечание, видимо, относилось к тому, что с городской стены слетел вниз клубок огня, значительно превышающий размерами факел – не то горящий бочонок, не то корзина.
– Ага! Сжечь стрелу с грамоткой хотят! – Прокомментировал Петр. – Гы... Ой, не могу, такие страсти из-за... гы-гы-гы... из-за ничего совсем! А народу-то постреляют и пожгут! А самый ловкий-то стрелу добудет и загордится! А там... гы-гы, ой, держите меня... гы-гы-гы, а там и нет ничего-о-о!!! А он-то... гы-гы, он-то! Ну, Михайла, потешил! Он-то, дурак, награ-а-аду получить...
Петр согнулся пополам от хохота, не обращая ни малейшего внимания на то, что его смех никто не поддерживает. Мишка и раньше слыхал о том, что ратник Петр, в общем-то очень неплохой боец, был нелюбим товарищами за, прямо-таки, дубовое чувство юмора, и постоянно влипал в мелкие неприятности из-за своих дурацких шуток и розыгрышей, но воочию наблюдал это впервые.
– Кончай кудахтать, яйцо снесешь! – недовольным тоном пробурчал Егор. Кажется, ему стало неудобно за своего подчиненного перед мальчишками. – Умолкни, я сказал!
Петр, явно делая над собой усилие, еще пару раз гыгыкнул, пробормотал, что-то про “Михайла измыслил” и умолк. Похоже было, что Егор окорачивает его уже вполне привычно, и какие Петра ждут неприятности в случае продолжения смеха, тот прекрасно знает. Над ладьей повисла тишина, прерываемая только плеском весел, постукиванием в уключинах, да мерными командами Карася:
– И-и раз, и-и раз... На левом борту, не спешите, слушать меня! И-и раз, и-и раз...
– Зря суетятся! – подал голос огневец, сидящий загребным с правого борта. – Утром туман падет, тогда можно будет стрелу с грамоткой и забрать безопасно, а так только людей зазря губят... дуроломы.
– М-м? Верно? Туман будет? – переспросил Егор у кормщика.
– Угу. Гляди, дождик кончился и тучи разгоняет. Скоро совсем развиднеется, а к утру похолодает... Быть туману, непременно.
Холодать, впрочем, начало уже сейчас. Мишка спохватился, что все еще стоит по пояс голый и тело уже давно покрылось гусиной кожей, но как-то не до того раньше было. Отроки-то на веслах согрелись, а вот ему...
– Кто-нибудь, гляньте... там рубаха моя валяться должна!
Через пару минут ему передали ком мокрой ткани, по которому, похоже, еще и как следует потоптались ногами. Одевать это на себя было просто страшно. Тут же вспомнилось, что Семен Дырка пожаловался на холод, значит, его знобило не только от потери крови.
– Эй, кто от гребли свободен! Покопайтесь в товаре, найдите полотно или мягкую рухлядь, какую-нибудь! Раненого укрыть надо, да и сами укутайтесь, нам еще попростужаться не хватало!
“Отец рассказывал, что на фронте почти не болели. Мерзли, мокли, ночевали на морозе и под дождем, но никакая простуда не брала. Видимо постоянная угроза смерти задействовала какие-то резервы организма... зато потом, через много лет после войны... Нет, не зря я ребят в любую погоду по утрам купаться заставляю, будем надеяться, обойдется, да и взрослые мужики тоже в мокрых рубахах щеголяют, и ничего, как будто так и надо...”.
– Карась, дырка сзаду! – неожиданно
– Суши весла! – мгновенно отреагировал кормщик. – Тихо! Не шуметь, не разговаривать!
Карась, приоткрыв рот, повел головой из стороны в сторону.
– Чего там... – попытался спросить ратник Петр, но тут же огреб затрещину от Егора.
– Лодки... две! – Сообщил Карась после короткого молчания. – Большие... по две пары весел... или больше. Погоня! Семен, чего делать будем? С этими гребцами не уйдем!
– Не ссы, дырка сзаду! По-тихому к берегу и затаиться, не дышать. По стрежню идут, проскочат, не заметят.
– Весла на воду, тихо, не шуметь! – Карсь пошевелил рулевым веслом. – Два раза гребанули... и-и раз... и-и два... еще два раза, да посильнее вы, задохлики... и-и раз... и-и два... все, суши весла. Тихо... не дышать!
Над ладьей снова повисла тишина, было слышно, как с лопастей весел падают в реку капли воды. Ладью сносило течением, ее движения совершенно не чувствовалось.
– Егор, – вполголоса обратился к десятнику Карась – держи правило, мы с Гунькой подгребем по-тихому, а то детишки шумят сильно.
– Давай.
Карась согнал с места загребного левого борта кого-то из отроков, и ладья, под двумя веслам бесшумно двинулась к берегу. Шорох днища по песчаному дну показался таким громким, что у Мишки даже заломило виски.
“Нервы, сэр Майкл, нервы...”.
Впрочем, нервы были не у одного только Мишки. Когда кто-то из отроков закашлялся, зажимая себе рот ладонями, Семен Дырка пообещал его удавить таким голосом, что невольно вспомнилось вычитанное где-то выражение: “Если в аду есть музыка, то она состоит наполовину из шипения змеи, а наполовину из шелеста денежных купюр”.
Теперь уже и Мишка отчетливо различал звуки погони: плеск воды, стук в уключинах и размеренные команды:
– И-и... эх! И-и... эх! Навались! И-и эх!
Не заметив приткнувшуюся к берегу ладью, погоня проскочила ниже по течению.
– Наших предупредить надо. – Озаботился Егор. – Михайла, у тебя еще осталось чего, чтобы стрелу с огнем соорудить?
– Нет, нету ничего больше.
– Ты же ладьи поджигать собирался, если угнать не выйдет!
– Так на насадах все осталось... кто же знал...
– Эх ты, тютя!
– Погоди! – влез Семен Дырка. – Ты чего делать собрался?
– Наших предупредить о погоне, не все ж такие ушастые, как ты...
– Да ты что? Заметят же нас, дырка сзаду!
– Они все вперед смотрят, не поймут, откуда стреляли...
– Да хрен бы с этими! Другие! Ты что, дырка сзаду, думаешь в Пинске всего две лодки нашлось? Да там их несчитано! Просто пооотстали!
– Так... – Егор на секунду задумался. – Тогда нам прятаться не резон, все на последнюю ладью навалятся... ну, не на последнюю, так на следующую, не все же у берега укрыться догадаются! Еще скольких-то пропустим, а потом остальным дорогу загородим. Петруха, есть из чего стрелу с огнем...