Красно Солнышко
Шрифт:
…Вот и бухта, в которой ждут лодьи. И вдруг вновь останавливается дружина. Князья проталкиваются вперёд – перед небольшим строем воинов, оставшихся сторожить насады собралась огромная толпа полуголых низкорослых людей, одетых в шкуры, а то и вообще без них, в одних набедренных кожаных фартуках. У всех раскрашены разными знаками лица. В руках – луки, дубины, копья Оружие, впрочем, худое. Наконечники у кого каменные, у кого вообще костяные. Редко у кого медные или бронзовые. Железных так и вовсе, почитай, нет. Что-то орут, то ли оскорбляют, то ли просят – их речь неведома. Перед толпой – одетые в свои белые одежды друиды. Слав тридцать душ насчитал. С посохами ветвистыми, с серпами на поясах. Увидели выходящую на берег остальную дружину славянскую – притихли. Но как различили монаха на вервии – словно взорвались. Заорали бешено, затрясли
– Отдайте нам монаха!
Гостомысл вперёд шагнул:
– Нет.
Старший из друидов с нажимом повторил:
– Отдайте! Вы обещали! Ни один из служителей Проклятого живым не уйдёт!
Брячислав отодвинул брата:
– Обещали. И слово своё сдержали. В отличие от вас. Все поклоняющиеся Распятому мертвы.
Друид посох вскинул, указал на сжавшегося Брендана, отроки шагнули вперёд, вскинули щиты, прикрывая пленника.
– Этот жив!
– Мы обещали ему жизнь, если сей служитель проведёт нас на Зелёную Землю. Слово – сказано.
– Ты тоже обещал нам его жизнь!
Брячислав насупился, взглянул сурово из под густых бровей, повторил:
– Слово, данное обманщику, силы не имеет.
– Что?!
Друид даже отшатнулся назад, сделал движение, словно хотел обернуться, да не успел – князь продолжил речь:
– Тогда скажи, зачем натравил на нас ромейских солдат?
И… Осёкся друид. Молвил потрясённо:
– Откуда ты знаешь?!
Скривились губы Гостомысла в недоброй ухмылке:
– Ромеи лежат в пяти вёрстах отсюда. Ворон кормят. Мы же не потеряли ни одного воина. Так что не рассчитали вы нашей силы. А вздумаете этих дикарей натравить…
Снова ухмыльнулся, слегка вытянул меч из ножен, пустил зайчика в глаза друиду. Тот отшатнулся от неожиданности, а князь добавил:
– Как думаешь, друид, сколько твоих пиктов уцелеет, если схлестнёмся? Лучше разойдёмся по хорошему. Мы уйдём. Монах с нами уйдёт. Здесь не останется. Так что, получается, мы слово своё сдержим, в отличие от вас – служителей Проклятого Истинными на вашей земле не останется. Договорились?
Скривился друид, будто полыни наелся, да деваться некуда – сам себя и сдал со всеми потрохами. Молвил, будто выплюнул:
– Пусть так и будет. Но отныне мы враги.
Брячислав спокойно, даже лениво припечатал:
– Пусть так и будет. Враги. Но пока от берега не отчалим – друзья.
Как же не хотелось друиду эти слова говорить, да деваться некуда:
– Друзья…
Глянул на солнышко красное, опять выплюнул слова из губ своих:
– Времени у вас – пока солнце вершины большого дуба не коснётся.
Показал рукой, какого. Князья глянули, кивнули в знак согласия… Монаха сразу вниз, под палубу запихнули. И отроков с ним до кучи. Через борта деревянные только крики послышался:
– И - раз! И – раз!
Колыхнулась лодья, затем ещё раз. Потом, чувствуется, заскользила по водам морским. Замерла на месте. Заскрипели доски палубы. Затопали ноги воинов. Храбр со Славом оба, словно струна на гуслях – а ну как послышится звон металла, крики нападающих? Но пока – тишина. Пискнули уключины, замолкли. Лишь по первому гребку они звуки издают, а потом тихо работают. Качнулась лодья вновь. Двинулась, видимо. Тут Слав Храбра в бок толкнул:
– Глянь!
Друг посмотрел и рот открыл от изумления – монах пленный руками связанными доски у лодьи гладит, швы щупает, и лицо у пленника такое изумлённое. Потом даже зависть проявилась. Вздохнул Брендан, потом что-то грустно произнёс, ни к кому не обращаясь, и сел прямо на киль, проходящий по низу, обхватил ладонями спутанными нечесаную голову с выбритой макушкой, и опять про себя забормотал непонятно что…
Долго ли, коротко ли, крышка люка откинулась, Путята вниз заглянул, весело произнёс:
– Всё, вылезайте. И этого с собой тащите. Можете с него путы снять.
Слав кивнул, нож вытащил из ножен, к монаху подошёл. А тот тоскливо на отрока глянул, и подбородок задрал, мол, режь ему горло. Удивился славянин такому, даже жалко мужчину стало, но виду не подал. Разрезал верёвки, запястья пленника стягивающие. Благо, не своя, из дому. В том монастыре и нашли. Славянскую то бы распутал бережно,
– Так, орлы, быстренько водички взяли, вымыли его. А то попахивает.
Покрутил носом, шагнул назад, добавил:
– И побыстрее. Братья с сим служкой потолковать хотят…
Глава 6.
…С мытьём пришлось повозиться. Оба отрока поначалу даже решили, что пленник вообще никогда не тело не омывал, тем более, что реакция монаха на первое вылитое на него ведро воды была поразительной. Брендан рухнул на колени и прикрыл голову руками, затем затрясся и стал громко читать свои заклинания. Правда, потом, когда Храбр, преодолевая отвращение, намылил ему голову, а Слав стал оттирать жёсткой мочалкой из конского волоса худое, но жилистое тело, немного успокоился. Увидя, что ирландец пришёл в себя, юноши сунули тому принадлежности, знаками кое-как показав, мол, дальше сам… Правда, с водой пришлось всё же помочь, и монах шумно отфыркивался и довольно охал. Закончив мытьё, что-то произнёс, обращаясь к обоим славянам, и по интонациям было понятно, что это – благодарность. Отроки кивнули в ответ, а увидев, что поручение выполнено, вновь явился Путята и забрал и монаха с собой, на корму, где возле кормщика стоял князь. Было видно, что завязалась оживлённая беседа. Жрец спрашивал, потом перетолмачивал [9] на славянский язык. Князь задавал вопросы, пленник отвечал, выслушав перевод. Несколько раз оба собеседника, поскольку пленником монаха просто было уже не назвать, настолько он естественно, без всякого испуга вёл себя с Брячиславом, переспрашивали друг друга, не в силах поверить услышанному. Но Путята подтверждал сказанное, и опять оба, и монах и князь уверялись в истинности слов друг друга… Жаль, что расслышать разговор было нельзя, но отроки набрались терпения – князь у них добрый человек. Нужно будет – всем расскажет. Тем временем Путята отошёл к своим мешкам, покопался в них и вытащил небольшой ларец. Затем извлёк оттуда миску и крохотную детскую лодочку, небольшую бутылочку жидкого масла. Налил в сосуд, очень осторожно опустил в жидкость игрушку… Та некоторое время колебалась, но вскоре успокоилась, застыв в одном положении… Храбр толкнул Слава в бок:
9
переводил
– Смотри!
Брендан застыл, словно поражённый громом – его глаза стали круглыми от удивления, а князь довольно улыбнулся в усы, погладил их ладонью, затем беседа продолжилась. И было видно, что монах отвечал на все вопросы с удовольствием, без принуждения. К обеду поток слов, похоже, иссяк, и усталый Путята вновь привёл монаха к отрокам:
– Присмотрите за бедолагой.
Юноши вопросительно взглянули на жреца, а тот, усмехнувшись, ответил на невысказанный вопрос:
– Нормальный он. Теперь с нами плыть просится. Сам. Доброй волей.
– Но он же…
Путята махнул рукой:
– Брендан семь лет по окрестным морям ходил. Всё тут знает.
– Семь лет?!
Юноши потрясённо взглянули друг на друга, потом посмотрели на монаха, тот, видно поняв, что речь идёт о нём, как то виновато попытался улыбнуться. Жрец кивнул, положив руку на плечо бывшего пленника:
– Семь лет. Что такое корач, знаете?
– Нет…
– Лодка это. Большая. Из кожи и прутьев. Круглая. Скорости нет. Места мало. Поэтому и так долго. До Островов Кипящей воды почти восемь седьмиц плыл. А мы – за десять дён [10] доберёмся. Так то, вот. Словом, присмотрите за ним. Помогите устроиться. Князь велел ему из запасов дружинных одежду дать.
10
дней