Красноармеец Краснофлотец № 21-22((ноябрь 1937))
Шрифт:
— Здорово вас, видно, жучили, — сказал он, — вишь, как тянешься.
— Не тянусь, — внушительно ответил Рышка, — стою я на революционном посту.
— Это верно, — вполголоса сказал Семенов, — пригодилось, значит, тебе теперь военное знание. Вот ты и нас обучал. Боевые мы стали.
Рышка покачал головой.
— В полевом бою труднее, — объяснил он. — Там большая наука нужна. Как начнут над тобой снаряды рваться, в землю от них зарыться бы. Страшно…
— Не зароемся, — твердо ответил Семенов, перекладывая винтовку в другую руку. — Мы хотя и не обучены, а на смерть пойдем. Страшно будет, а в землю не зароемся.
Рышка слушал внимательно, но поглядывал по сторонам. Он не забывал, что стоит на посту. Слова Семенова были ему близки и понятны. То, что люди, вместе с которыми он боролся, думали так же, как он, и так же ненавидели старый порядок, всегда бодрило его и толкало вперед на смелые дела, на смелые, хорошие мысли. Семенов потоптался, беспокойно огляделся и проворчал:
— Покурить охота. Завернем, что ли?
— Что ты! Да ты в уме ли? — сердито и испуганно спросил Рышка. — Ведь мы часовые. А часовому курить нельзя. Надо же дисциплину держать.
Семенов покосился на него и ничего не сказал.
Время шло. Часы как-то медлительно шли тут, в центре всех событий, которые навсегда хоронили старую Россию.
Рышку лихорадило, он всем своим существом стремился на улицу, в бой, в борьбу. Выстрелы слышались ему издалека, и он поглядывал в конец коридора— не покажется ли там высокая фигура Мазурина. Коридоры были сумрачны; стуча сапогами, проходили люди.
Дверь, у которой они дежурили, отворилась. Тот самый смуглый, черноусый человек, которого Рышка видел в коридоре, выходил из комнаты.
За ним быстро шел другой, небольшого роста, с необычно высоким лбом и живыми глазами. Он крепко тряхнул руку уходящего товарища и, прищурясь, посмотрел на красногвардейцев. Фигура у него была крепкая, движения легкие, быстрые, точно их обладателю хотелось все скорее сделать.
Рышка, всматриваясь в лицо человека, вдруг задрожал, обмер. Лицо было знакомое, он видел его на портретах. А Семенов поклонился и сказал:
— Здравствуйте, Владимир Ильич!
Ленин легко повернулся к нему и протянул руку.
— Здравствуйте, товарищ, — сказал он и повернулся к Рышке.
— Здравствуйте, — сказал он ему и тоже протянул руку. Рышка быстро переложил винтовку в левую руку и крепко сжал руку Ленина. Он волновался ужасно, сам не зная, почему. Близко перед ним было простое, чуть скуластое лицо, поросшее рыжеватой бородкой, с морщинками у губ и под глазами. Небольшие, запавшие глаза смотрели на Рышку дружелюбно и весело. Рышка еще раз пожал руку Ленина и сказал:
— Товарищ Ленин, Владимир Ильич! Я вот читал писание ваше о земле.
И думая, что Ленин, может быть, не помнит, о чем он говорит, поспешно объяснил:
— А это вы о земле говорите, что надо ее от помещиков отобрать.
Ленин кивнул головой.
— Знаю, знаю, — сказал он, — вы крестьянин?
— Так точно, крестьянин, — поспешно ответил Рышка, не спуская глаз с Ленина и внимательно изучая его всего — костюм, лицо, глаза, манеру держаться. Употребляя старое рышкино выражение — можно было сказать, что Рышка примеривал к себе Ленина. Ленин был совсем простой. На нем был старенький пиджачный костюм, галстук сгорбился, вылезая из жилета, брюки морщились на коленках. Лицо было бледное от усталости, но глаза теплые, живые. Рышка видел и чувствовал, что Ленину не было скучно с ним разговаривать, он с явным интересом смотрел на Рышку и слушал его.
— Владимир Ильич, — торопливо спросил Рышка. — Вы меня простите, но я от вас желал бы услышать — окончательная теперь борьба идет с буржуазией и помещиками?
— Окончательная, — серьезно ответил Ленин, — мы боремся за нашу народную, советскую власть.
— А земля к крестьянам отойдет?
— Земля отойдет к крестьянам без всякого выкупа, — сказал Ленин, — землей будет владеть тот, кто ее обрабатывает.
Рышка все не спускал глаз с Ленина. Губы у него дрожали. Дрожала и рука, которой он сжимал винтовку.
— Простите, Владимир Ильич, что время у вас отнял, — глухо сказал Рышка, — а только спасибо вам за вашу простоту. Уж так мне повидать вас надо было…
— Вот и повидали, — улыбаясь, сказал Ленин, — и я был рад поговорить с вами. Если понадобится, приходите ко мне.
Он ушел, дверь закрылась за ним. Рышка стоял, охваченный странным, глубоким волнением. Семенов что-то говорил ему, но он не слышал. Он не был в силах овладеть своими мыслями и чувствами. До сих пор он знал Ленина, как высшего начальника революции, как автора зажигательных и понятных ему воззваний, и в нем создался особый образ Ленина — большой, величавый, но немного расплывчатый. Теперь он увидел живого Ленина, простого человека (этот Ленин стал ему по-особому близок), и он старался объединить в своем сознании два эти образа — прежнего и теперешнего Ленина.
Пришла смена, он ушел вниз, сидел в столовой и пил чай из огромного медного чайника, ел черный, круто посоленный хлеб. На столе перед ним лежала свежая газета «Рабочий путь». Он начал читать передовицу, озаглавленную «Что нам нужно»:
«…Настал момент, когда дальнейшее промедление грозит гибелью всему делу революции. Нужно нынешнее правительство помещиков и капиталистов заменить правительством рабочих и крестьян… Нужно правительство Кишкина-Коновалова заменить правительством советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов. То, что не было сделано в феврале, должно быть сделано теперь. Таким и только таким путем могут быть завоеваны мир, хлеб, земля, свобода» [2] .
2
«Рабочий путь» № 44 от 6 ноября (24 октября) 1917 г.
Он с глубоким удовлетворением прочел эти слова. Повторил вслух, наслаждаясь тем, что большевистская газета выражала самые заветные его мысли:
— «Таким и только таким путем могут быть завоеваны мир, хлеб, земля, свобода».
Он отыскал Мазурина, показал ему передовую и спросил, кто написал ее.
— А тебе зачем? — хмуро (он был очень занят) спросил Мазурин.
— Да уж правильно написано, — объяснил Рышка. — Не Ленин писал?
Мазурин улыбнулся. Как раз эту передовую было ему поручено использовать в качество тезисов для сегодняшних выступлений, и он знал, что передовую написал Сталин. Он сказал об этом Рышке, пояснив ему, что Сталин стоит во главе Военно-Революционного центра, выделенного Центральным комитетом большевиков для руководства вооруженным восстанием.