Красноармеец
Шрифт:
Проснулся я от тряски, шума и работы пулемёта. Самолёт был военно-транспортным, и имел стрелка рядом с хвостовой частью, висел в люльке. Вот сейчас этот стрелок по кому-то садил длинными очередями. Открыв глаза, я осмотрелся, большая часть пассажиров лежала на полу, тут с дробным стуком в стенках появились отверстия. Понятно, на немецкие истребители нарвались. Я тут же прикрылся мешками с двух сторон, их пулям сложно взять будет. Это сколько мы летим? Уже недалеко от линии фронта? Похоже, что так. Тут очередной обстрел и один мешок у меня вырвало из рук, с ударом в бок. Попали гады, но в секретные бумаги, сам я испугом отделался. Впрочем, как оказалось, отбились. Стрелок замолчал, перезаряжая пулемёт, а мы, это чувствовалось, пошли на посадку. Оказалась, пара истребителей, не «охотники», те сопровождали девятку бомбардировщиков, атаковали нас уже у самого места прибытия, так что
– В Пятую танковую бригаду?
– спросил один из генералов. Тут и другие пассажиры были, оба генерала, они не пострадали.
– Да, товарищ генерал. В гвардейскую которая.
– Знаю, я её командир. Дай документы.
– А ваши можно?
– Наглый, это хорошо. Держи.
Изучив удостоверение, это действительно мой будущий командир был, генерал-майор Михайлов, Николай Филиппович. Вернув, протянул свои, изучив их, тот с весёлым изумлением посмотрел на меня.
– Начальник разведки бригады? Не молод часом? Я конечно в Москве попросил себе хорошего разведчика, а то прошлый… Под арест попал за неуставные отношения с женским полом. Отказов не понимал.
– Вот и у меня, товарищ генерал, получил направление на Карельский фронт, вот думаю радость, тихое местечко, хоть отдохну, порыбачу. Там говорят рыбалка замечательная, форель, сёмга, а тут в Москве развернули, и получи новое направление, причём не в штаб фронта, а прямиков в вашу бригаду. Это маршал Шапошников так меня с отдыхом прокатил.
– Отдыхом? Это где ты так устал?
– Две Звезды Героя за просто так не дают.
– Две Звезды? Погоди, ты тот самый Одинцов?
– Тот самый, - вздохнул я.
– Ну узнать я тебя и не мог, фото твои в газетах не появлялись, только репортажи, а так хорошо, будешь первым Героем в нашей бригаде. Даже дважды. Почему тебя в газетах не печатали, только статьи о делах славных?
– Сверху так приказали. Репортажи были, но без фото.
– Ясно…Надо же. Несколько часов назад в разговоре с командующим посетовал, что из штаба армии не могут прислать нормального командира разведки, или дурни или молодые без опыта, и раз, тебя получил. А ты значит, знаешь маршала?
– Да, с осени сорок первого. Как вывел весь старший курс школы младших лейтенантов из Киева, из окружения, так и познакомились. Потом после взрыва моста у Мценска он меня к ордену «Ленина» лично представил. И дальше встречались.
– Ты кстати почему награды не все носишь?
– Вы бы с ними по Москве прошлись. Да шагу ступить нельзя, я уже пробовал, опытный. А так, с двумя медалями и орденом я как невидимка, таких уже часто можно встретить, никого не удивляет.
– Раз наградили, носи.
– Если только не на передовой, товарищ генерал. Я ещё и снайпер, четырнадцать официально подтверждённых. Люблю поползать по нейтралке пострелять от души.
– Это что, с начала войны всего четырнадцать настрелял? Генералы входят?
– Нет, я лично уничтожил с полтысячи, разными способами, но в снайперскую книжицу вносят только то, что уничтожил из винтовки с прицелом. Причём подтверждать уничтожение должен нейтральный командир, не связанный со мной.
– Что за идиотская схема?
– Сам возмущён. Так даёте добро?
– Ну там видно будет. Идём поужинаем, дальше на моей машине, уже ждёт.
– Есть, - козырнул я.
Встреча с комбригом была неожиданной, но не менее радостной, почти полторы сотни километров катил на его «эмке», в сопровождении из отделения бойцов, в кузове «полуторки». Да и ужин на аэродроме был очень даже неплох, генеральский. Переночевали в какой-то деревушке, и часам к девяти утра добрались до места дислокации бригады. Кстати, вооружена та американскими танками «Шерман». Если поначалу танки понравились танкистам, то потом уже как-то нет. А они задолго до боя двух танкистов убили, как мне пожаловался комбриг. Механиков-водителей. Там люк по-идиотски сделан, если тот открыт и покрутить башней, то он падает на голову мехвода, и всмятку. Мы пока ехали неплохо так поговорили, генерал если не в ярости был, то близко. Это о моих словах, что я знаю о скором наступлении наших на Харьков, и немцы знают, и готовят ловушку. Если уж я узнал, находясь на другом фронте, что уж хорошего ожидать от этого наступления? В общем, испортил настроение комбригу. Тот быстро представил меня командирам штаба, велел оформить
Вообще обычные бойцы снайперов не любят. Те поползают, пристрелят немцев, и свалят, а вся ярость достаётся им, минами и снарядами сыпят, не без потерь. Впрочем, меня поставили на учёт без проблем. Сам я при всех наградах, раз уж наградили, придётся носить. Да и в штабе фронта эти два месяца носил, Баталов настоял. Так что стал входить в курс дела. А в бумагах от предшественника настоящий бардак, ужас просто, мне тут на день, а то и на два, всё в порядок приводить. Дал задание работникам штаба, художник работал, новые карты писал, писарь, и переводчик. В общем, всем дело нашлось, сам тоже сел за стол. Кстати, с переводчиком договорился об обучении меня языку. Я пока в отделении Баталова работал, с нашим штатным приводчиком неплохо поднял знание языка. Особенно письменности, немало с немецкими документами приходилось работать, тут я уже без переводчика справлялся, огромная практика была. Мы только на немецком между собой и разговаривали, я уже всё понимал, и говорил с сильным акцентом, очень сильным, вот и надо убирать, а для этого нужна практика, с коей мне и поможет переводчик. Тот один на весь штаб, в звании лейтенанта. Обещал поспособствовать.
Так девятого мая прибыл в часть и сразу приступил к работе, а потом три ночи до двенадцатого, когда мы двинули вперёд, проводил разведку переднего края. С учётом что мы стояли почти в десяти километрах от передовой, дальности хватает. У меня дрон на тридцати километрах работать мог, напомню. Впрочем, много нового я не сообщил, наши тут уже сколько стоят, сами сведений немало набрали, да и воздушную разведку проводили. Я выявил несколько десятков противотанковых пушек и дополнительные пулемётные точки, это отменили и внесли в списки накрытый артиллерией, причём была проверка, того что я обнаружил. Всё было, а то не верили. Генерал из штаба армии злой вернулся, он мне поверил, что немцы ловушку готовят, никто отменять операцию и не думал, всё согласовано наверху. В общем, обречены мы были, одна бригада дело не спасёт. В принципе, так и было, наша армия двинула вперёд, две других, Двадцать Восьмая и Девятая, идущих по флангам, заметно запаздывали, отчего мы вырвались дальше двух других, и очень неплохо шли. Сражения происходили отличные и в нашу пользу. Я часто поднимал дрона, бывало и днём, это жизненно необходимо, и к семнадцатому маю, мы вышли к окаринам Харькова, но до штурма не дошло. Пришла ужасная весть, немцы унесли удар по Девятой советской армии, прорвав фронт, и двинули на Барвенково, и дальше на Изюм. Мы уже находились в тактическом окружении. Часть подразделений снимали с линии наступления и бросали под немцев, чтобы их остановить. Вот и нашу бригаду бросили, включив в оперативную группу войск фронта, под командованием генерал-майора Бабкина.
Насчёт моей работы, никаких претензий не было, более того, мы взаимодействовали с Двести Тридцатой стрелковой дивизией, и копии карт со свежей информацией уходили в её штаб. В свежести и быстроте получения сведений там убедились быстро, так что двигались мы споро, и не было такого, чтобы мы не подчищали тылы, окруженцев из немцев у нас не было, всех отмечал и на их поимку или уничтожение отправлялись специальные группы. Также попытки немцев устроить засады или притормозить нас, сбивались, или их обходили по флангам и били с тыла, уничтожались. То есть, наши знали кто, где и сколько, и выбирали как бить. Поэтому в нашей бригаде, да и в стрелковой дивизии, которую мы по сути поддерживали, а те шли за нами, потери были минимальны. В дивизии точно не скажу какие, а вот у нас пять танков, три обещали вернуть в строй, два мотоцикла, и около пятидесяти бойцов убитыми и ранеными. Поверьте, это мизер в наступлении. У меня же введенье был переводчик в штабе, и разведывательная мотоциклетная рота, это всё что относилось к разведке бригады. В боях без потерь не обходится, а мои мотоциклисты на острие движения, в дозорах, всегда впереди, выводили танки на немцев и корректировали огонь артиллерии. Два мотоцикла, шесть убитыми и семь ранеными потеряла рота. Трофеев тоже хватало, заменяли «цундапами» и «БМВ», эти тяжёлые мотоциклы неплохи, наши активно их использовали не только в разведроте, но и по всем подразделениям. Например, мне бойцы подарили трофейный лёгкий полугусеничный бронетранспортёр, модель «Sd.Kfz. 250/3», это машина связи, батальонная, с мощной радиостанцией, вооружена одним «МГ-34». Машину уже привели в порядок, красить в цвет хаки не стали, но красные звёзды, большие, на борта нанесли. У рации боец сидел в наушниках, мы смогли настроить рацию на нашу волну. Ещё один боец за рулём, я обычно за пулемётчика и старшего машины. Так что в бронемашине нас трое, редко больше.