Красноармеец
Шрифт:
Я зашёл, козырнув, и скосил взгляд на знакомую личность. Похоже из-за неё меня и вызвали.
– Ты её знаешь?
– прямо спросил Михайлов.
– Да, товарищ генерал, вместе служили в одной из дивизий на Брянском фронте. Общались.
– Ясно. Поговорите, девушке есть что сказать.
На стуле сидела Анна, тот старший военфельдшер, с которой у нас были отношения, но её зимой сорок первого-сорок второго срочно куда-то перевели. Под ногами большая корзина, прикрытая вышитым полотенцем. Сама та в форме капитана медицинской службы была. Форма ладная, сидела на той отлично. Да и сама красавицей вполне была.
– Здравствуй Анна, - поздоровался я.
А что, полтора года не виделись, чужой человек. Да и та также спокойно поздоровалась:
– Здравствуй Герман. Идём, прогуляемся.
Подхватив явно тяжёлую корзину, та направилась на выход, на мою попытку помочь, так взглянула, что я отступил. Михайлов и начальник Особого отдела нашей армии за этим с интересом следили, но молчали. Мы по тропинке мимо зениток, двинули дальше. Там медсанбат
– Мой.
– Твой. Сашей назвала.
– Мальчик?
– Мальчик. Прошлой осенью родился. Девятого числа. Восемь месяцев ему скоро будет. Ползает уже.
– Анна, что случилось?
– прямо спросил я.
Та крепко к себе малыша прижимала, как будто боялась, что отберут, поэтому я был заинтригован.
– Муж мой вернулся. Зимой ещё бежал из плена. Плох он, медкомиссия списала под чистую, нужно ухаживать. Ребёнка он не принял. Меня простил, а его видеть не хочет. А я не могу его бросить.
– Кого?
– Обоих, - подумав, сказал та, и вздохнула, садясь на скамейку, у нас её Камчаткой провали, тут парочки сидели, и расстегнув форму, стала кормить малыша грудью. Я же встал рядом и терпеливо ожидал ответа. Впрочем, что это будет я уже не подозревал, а был уверен, иначе бы та тут не появилась. Это та и озвучила:
– Я уже подала рапорт об уходе со службы, если не дадут, попробую перевестись в тыл, в какой госпиталь, где смогу ухаживать. У мужа никого, кроме меня нет, у меня мама погибла прошлой зимой, сердце, одна я осталась, а у нашего сына ещё есть отец. Это ты. Я хочу, чтобы он побыл у тебя, пока я с мужем. Потом заберу его. Что скажешь?
Говорила та это, не поднимая головы от ребёнка. Я с интересом наблюдал за кормлением, та уголок губы малыша пальцем прикрыла, чтобы воздух не всасывал. Вообще Анна стала ещё более ослепительной красоткой, её мужа я понимал, грудь налилась, фигура стал обалденной, но та сделала своё выбор, раз приехала. Впрочем, как женщина та меня особо не интересовала, так на прощание я бы не прочь с ней в палатке побывать, но у меня есть с кем там бывать. Одна из врачей, что я вывез из немецкого тыла, вполне охотно со мной встречалась эти три дня, и подарки мелкие любила. Та уровнем пониже Анны, не такая красотка, но в постели бомба, что даже было лучше. Сам же я пребывал в сомнениях. Да помню историю прошлой жизни где меня женили на себе, заявив, что беременна от меня. Оказалось, всё ложь, ребёнок был чужой. Для меня это до сих пор открытая кровоточащая душевная травма. Не в том дело, что терпеть не могу чужих кукушат, хотя и это было, лохом не понравилось быть. Да и сына её, которого та мне принесла как якобы моего, после экспертизы я сразу возненавидел. Ну вот так было. Тот ещё недоносок, раньше прощал, сын же, а тут пинками погнал убл*дка. И тот малышом в детстве на меня был похож, на меня того в прошлой жизни. И тут ситуация чем-то схожая. Вот так вздохнув, я сел рядом и сказал:
– Удивила. Да, ошарашила тоже. Знаешь, я не против, раз уж выхода нет. Но что я тут с малышом делать буду?
– Генерал обещал помочь, - тихо сказала та.
– Хорошо, малыша я беру. Только уговор, тут не будет отдала-забрала. Раз уж отдаёшь, то всё, забудь. Договорились?
– Даже видится не дашь?
– та впервые подняла голову и прямо посмотрела на меня.
– Нет, ну это сколько угодно.
– Хорошо. Документы я оформила, тебя уже отцом вписала. Сейчас всё передам.
– Может попрощаемся напоследок? Палатка недалеко.
Это я сказал даже неожиданно для самого себя, как-то та возбуждала, даже сидя рядом. Вот тут та удивлённо посмотрела на меня, и молча кивнула, снова уткнувшись лицом в малыша. Ну и пообщались, оказалось, муж её полностью не состоятелен, как мужчина, а природа требует. В общем, напоследок решили пошалить, тем более малыш уснул. А неплохо так оголодала, высосала до дна, ребёнок не мешал, уснул после кормления. Дальше та просто ушла, передав всё по малышу, торопливо, как будто убегая, а я, вздохнув грустно, и направился обратно к штабу. Палатку уже свернул. Не бросать же, мигом уведут. В общем, подстава конкретная. До этого я был один как перст, только за себя отвечал, не было точки нажима, оттого и наглел, если не бессмертным себя чувствовал, то близко, а теперь всё, притормозили. Малыша быстро взяли на руки воркующие с ним связистки, перепеленали, тот успел испачкать штанишки, не пелёнки были, а меня к особистам, там и командарм был. Полковник, начальник Особого отдела нашей Шестой армии, вздохнув, не менее печально чем я, сказал мне:
– Одинцов, от тебя одни проблемы. То одна девка заявила, что у неё ребёнок от тебя, даже в суд написала заявление, признать отцовство. Хорошо расследование провели, беременна та была от немецкого диверсанта, что тебя убивать шёл. Наказали, за попытку опорочить честь советского офицера. Тебе не говорили об этом, ни к чему было. Сильно молодую мать наказывать не стали, но внушение сделали. Теперь вот это.
Подивившись что «красотуля» никак не уймётся, только головой покачал. Она ещё и залетела от убивца. Нет, та не отстанет, надо найти и валить её. Кивнув таким
Вещи я уже собрал, припасов мне на все десять дней накидали, вот с ребёнком всё не так хорошо, его ещё от груди не оторвали. Анна оставила бутылочку с соской, это дефицит между прочим, слила туда остатки молока прежде чем уйти, эта бутылочка в хранилище, тёплая ещё. Я половину уже дал малышу, и половину оставил, больше кормить его было нечем, меня потому так скоро и спровадили. В дороге, да и на месте мне нужно искать кормилиц, что малыша накормит. В Горьком найду семью, где кормящая мать, и своего ребёнка ей оставлю до конца войны, договорюсь, там или по оплате, или припасами. Как сговоримся. Может семья беженцев будет, в дом мной наследуемый заселю, главное, чтобы ухаживали за малышом. Так и добрались до Воронежа, сели на аэродроме у города, там бомбардировщики наши стояли, «пешки». Самолёт на заправку, тот стразу обратно, а меня проверив, малыша тоже, сопроводили к окраинам аэродрома, от машины я отказался. Когда самолёт, что нас доставил, начал взлетать, я уже достал свой «Шторьх», малыша покормил остатками молока в бутылочке, и тот в салоне в корзине лежал, и тоже пошёл на взлёт. Тот своим шумом заглушил мой взлёт. Вот так один самолёт полетел обратно к фронту, а я в тыл, напрямую, к Горькому. Буду я ещё время тратить на железную дорогу. Тут по прямой семьсот километров, как раз хватит запаса топлива чтобы добраться, даже была надежда что до рассвета доберусь. Кстати, малыш спокойно переносил полёт. Нет, пока летели к Воронежу тот поначалу побуянил, поорал, но потом привык, и даже уснул, вот и сейчас летим, я поглядываю. Спит себе. Сам полёт прошёл без последствий, пусть в одном месте под мелкий дождь попали, но пролетели ненастье и дальше. Мои предположения сбылись, сел на окаринах города, до него километров пять было. На бреющем тянул, тут сильная ПВО, а о пролёте самолёт ничего не знают. Знаю, что рисковал, но вот рискнул. Повезло, добрался благополучно. Первым делом обмыл малыша и переодел, да, солидную кучу навалил. Фу-у. Потом заправил самолёт, обслужил и убрал, после этого с корзиной в руках и направился к городу. Пора делом заняться, сынишку устроить. Надеюсь с домом порядок, а то были у меня подозрения… Ничего, патронов на всех хватит.
Вокруг всё расцветало красками утра, я шёл и осматривался. Полевая дорога, а я прямо на ней и сел, вроде внизу мелькнули телеги, но не уверен. Сам в парадной форме офицера, награды на груди, все пять, фуражка на голове новая, на сгибе левой руки шинель, без неё иду, вполне нормально, пусть и прохладно. В шинели уже шёл, жарко в ней, потому и снял. В правой руке нёс за ручки корзину. Там Санёк в одеяло завёрнут, лицо только видно. Не спит, меня изучает, небо светлеющее. За спиной вещмешок, но до этого был немецкий десантный ранец. Он по размеру побольше. Напомню, что мне на десять дней припасы выдали, а хранилище полное было, не убрать. За три дня не освободил, наоборот пополнил. Мне как раз повезло у снабженца на трофейный пистолет купить ореховую смесь. Редкость редчайшая. Три кило и ушло в хранилище, больше там места не было. А вот когда в Горький прилетели с малым, то сто тридцать кило свободного заимел. А столько топлива я потратил. Так что ранец убрал и вот этот вещмешок достал со всеми пожитками. Мелочёвка для походной жизни. Проверка, если будет, ничего подозрительного не выявит. Топливо добуду на фронте, но все плюсы владения таким воздушным транспортом оценил на все сто. А то была подлая мыслишка что только зря полезный объём занимает. Да ни черта, пусть занимает, а когда срочно нужен, у меня есть. Чёрт, за ночь на тысячу километров улетел. Даже больше. Это ли не самый жирный плюс что возможен с таким транспортом? Быстрота и независимость от дорог. То-то и оно. Так что всё нужно, и мотовелосипед, и машина-амфибия, и самолёт.