Красное колесо. Узел 4. Апрель Семнадцатого. Книга 1

Солженицын Александр Исаевич

– Так! Так! – кричали калеки. Голоса тоже не у всех здоровы. И офицер ещё:

– Да, за торжество свободы мы готовы отдать и остаток наших сил. Но только победа над Германией и утвердит нашу свободу.

Опять Скобелев замесил:

– И мы тоже говорим – продолжать войну, пока стороны не откажутся от завоеваний, и позади этого лозунга стоит штык. И вы, товарищ офицер, глубоко ошибаетесь, говоря, что мы уйдём в сторону и отступим. Нет, мы останемся вместе с вами, дорогие товарищи, до конца или тоже умрём. Но не надо забывать, товарищи,

и о свободе слова. Пусть ленинцы говорят что хотят, а действовать мы им не дадим.

Но опять ему кричали несогласные, и он быстро ушёл.

С кем же теперь толковать? Стали инвалиды затекать, заталкиваться в сам дворец – да и зябко снаружи.

Во дворце – простору как на площади. Длинный зал с колоннами, колоннами, тут и остоялись, сгустились. А на верхнюю площадку выступил сперва низенький рыжий староватый, фамилию не разобрали, сильно неясно выговаривал, про Совет, пролетариат – а про Ленина ни звуком. А за ним выступил попростей, Гвоздев:

– Я доложу вам, товарищи, о результатах минского фронтового съезда, с которого я только что приехал.

Послушали. Там много чего. Но там, ближе к передовым, ребятам своё видней, они там управятся. А в Питер им не видно, про Ленина они не знают.

– А с Лениным как? – кричат инвалиды.

– А по поводу Ленина я должен заявить, товарищи, что предлагаемый вами способ борьбы с ним совершенно недопустим. Нельзя его подавлять и нельзя арестовывать. Он – не реакционер, не контрреволюционер. И войну конечно надо ликвидировать, но путём соглашения с германским пролетариатом. А лозунг «война до победы» может заставить ихний пролетариат ещё больше озлобиться.

Тут – такое поднялось, такие крики, гул, долой! – не дали Гвоздеву кончить, прогнали вовсе.

И полезли на площадку инвалиды, кто и с подсадкой сестёр. И все заодно: Ленина – долой! Ленина – в Германию! Тутошние таврические заправилы – заелись, засиделись, на войне не были, нас не поймут.

– Мы не говорим – Ленина убить, но ежели он провокатор, германский шпион – почему и арестовать нельзя? А почему он около своего особняка – арестует людей?

– Да мы его – и сами арестуем, одни инвалиды! Хватит у нас на это сил, хоть и окружися он пулемётами и броневиками. Так – все на него и пойдём.

А за то время кто из инвалидов и дальше того колонного зала потёк искать. И нашли большой белый зал с креслами по круговому подъёму. И стали инвалиды по креслам рассаживаться снизу и доверху – и фотографы тут возникли, делать с них снимки для газет. А набилось битком и тут – взошёл на верхотуру высокий чёрный кучерявый. Приготовился ли долгую речь говорить – а ему инвалиды кричат сразу про Ленина. Он тогда:

– Среди вас, товарищи, раздаются негодующие крики «долой Ленина», а некоторые даже требуют принятия к нему репрессивных мер. От имени Исполнительного Комитета Совета рабочих и солдатских депутатов я заявляю, что мы стоим на совершенно иной точке зрения, чем Ленин, он с нами разошёлся.

– Со всей Россией! – из зала.

– Но мы считаем, что с Лениным и его последователями надо бороться не запрещением ему высказывать свои мысли, ибо в свободной стране должна быть свобода мнения.

– Какая ему свобода, – кричат, – когда он немецкий провокатор и шпион?

Этот чёрный с вышки:

– С идеями можно бороться не насилием, а только доводами.

Куда! кричат, не слушают. Так не договорил, сошёл вниз и вон ушёл.

А вместо него – да кто наверх лезет? Да наш Родзянко, богатырь. Захлопали инвалиды, захлопали и сёстры, ещё прежде чем он туда на верхотуру забрался.

– …пришёл приветствовать вас, не пожалевших крови в борьбе с врагом. Земной вам поклон, я преклоняюсь перед вашими святыми ранами. Свободная Россия оценит ваши подвиги… Теперь первейшая забота государства будет именно о вас. Вам будет дано – всё, государство вознаградит вас за все жертвы… Но враг не дремлет, он хочет отнять у нас дорогую нашу свободу, восстановить старый порядок, – но мы этого не допустим! Я уверен, что великий русский народ победит – и после победы наступит время братства и равенства… Лишь бы была жива наша матушка Русь!..

Инвалидный зал – хлопал, кричал в одобрение. Родзянко высился там, отдышивал, счастливый. Русский народ – не забыл его! Русский народ любил его!

Один из раненых офицеров предложил «ура» во славу первого русского гражданина. Кричали ура, многократно.

* * *

Ещё потом долго инвалиды пробыли в Таврическом, заполняя весь дворец. А в думском зале обсуждали и принимали резолюцию. Тут появились и говоруны, не инвалиды, но с нужными словами, которых не хватало калекам.

Полное доверие Временному правительству! (А за Советом – право контроля.) Решительно против агитации Ленина – она сеет рознь в революционной армии и натравливает одну часть демократии на другую. Проезд Ленина через Германию – безтактен и вреден для интересов русского народа. Совет рабочих депутатов должен парализовать его деятельность всеми доступными средствами. Ратников старых возрастов заменить уклоняющимися представителями революционных классов. И привет тем, кто остался в окопах. А землями наделять всех, кто может обрабатывать своим трудом. Наконец, и увечным: чтобы дети их до 15 лет безплатно обучались. А самим увечным: пожизненно бы, за счёт государства, возобновляли протезы – и безплатный проезд на родину и для лечения.

Всего только и просили из вороха, обещанного Родзянкой.

…Не знали увечные, что ещё утром у Казанского собора, как они оттуда ушли, – какие-то с чёрными флагами защищали Ленина, а толпа рвала их чёрные флаги, и потащила в комиссариат, но там отказались арестовать.

А сейчас, в четвёртом часу дня, когда инвалиды выходили из Таврического садиться на свои линейки и грузовики, – наскочили откудошние солдаты, рабочие, лихо вырывали из слабых рук свёрнутые знамёна, плакаты и кричали: