Красное колесо. Узел III. Март Семнадцатого. Том 1
Шрифт:
ничего не вышло, не подхватили, или слов не знали. А просто – кричали, кто что горазд.
На Литейном было много народу, солдаты бегали кучами, ехать пришлось помедленней. Тут проехали мимо большого выгорающего пожара, раскалённые обвалины и уцелевшие стены светились и пышели, так что и на средину улицы доставало жаром. Тут они впервые
Дорогу они уже и не замечали, её знал шофёр. Куда-то свернули, а, по набережной, зачем-то остановились, а – перед Троицким мостом. Подбежали к ним какие-то трое дядей и стали доказывать, что они важные революционеры, их нужно отвезти в Таврический – смех один. Какие уж такие важные, когда всё победило? И что могло быть важней общего торжества и вот этой их поездки? Все, в четырнадцать или в пятнадцать глоток сразу, они сверху объяснили революционерам – а тем временем шофёр опять затарахтел и поехал.
А пока стояли – один солдат научил Фанечку стрелять из винтовки. А ещё к ним залез один казак. И потом они пронеслись через Троицкий пустынный мост – а навстречу другой автомобиль, и фары бьют в фары, и можно столкнуться, а разминясь благополучно – кричат и стреляют в воздух те и другие, – и понеслись по Петербургской стороне, никто не понимая, куда они теперь едут. Тут картина стала ещё фантастичней – то тьма, то набегающие фонари, то набегающие, то отбегающие косяки людей, то повороты автомобиля – повороты целого города, с его набережными, огнями, и пожарами, – не езда, а танец счастья, счёт которого отбивали в воздух револьверы и винтовки, а казак неистово крутил и вертел саблей над головой, чудом никого не проткнув и не отрубив никому головы.
120
Едва только начались сегодня на петроградских улицах уже самые серьёзные волнения – бьющиеся сердца стали стремиться найти то важное место, где смысл событий должен будет сосредоточиться и направиться. И чьи-то сердца может быть и ошиблись, и повлеклись в орущую, стреляющую, полубезумную толпу, а ведь ясно, что единственным управляющим центром событий могла стать только Дума.
И социал-демократы – Франкорусский, всесторонне инициативный человек, и Шехтер-Гриневич, интернационалист-инициативник, и даже левый инициативник, – независимо друг от друга, в разных частях города, это осознали – и добрались до Думы из первых, часам к двум дня, и порознь проникли внутрь, обойдя стражников разными предлогами, – а уже внутри счастливо встретились и спознались.
Опознали они радостно, что ход рассуждения их верен, и что надо делать что-то – тут. Но пока чувствовали себя здесь – робко, в этих пустых залах с наблещенными полами. Стали в Екатерининском зале позади колонн и тихо разговаривали. Очень легко их могли отсюда и вытурить.
Потом к ним присоединился бундовец Эрлих, с тем же ходом рассуждения. Уже стало веселей.
Потом – экономист Громан, не депутат, но видная фигура в думских кругах, узнал их, подошёл, поговорил. И они чувствовали себя всё более легально.
Затем, отделяясь от общего депутатского движения, стали подходить социал-демократические депутаты, обсудить новости и перспективы. Уже стали пришедшие и вовсе к месту.
И разрастался большой принципиальный разговор: что в том переполошенном смутном состоянии, в которое попадает город, нельзя ожидать инициативы цензовой буржуазной Думы, да и доверить ей нельзя эту инициативу. Что раз, правда, уже началось что-то настоящее, то надо и действовать самим решительно, в духе славных традиций 1905 года. А одна из самых дерзких инициатив того времени, Троцкого и Парвуса, была – Совет рабочих депутатов. Ничто лучшее, более яркое и более уместное, сейчас и в голову не приходило. Замечательно было бы такой Совет рабочих депутатов сейчас и восстановить.
Правда, самих рабочих – где раздобыть? – они там бегали по улицам, но тем более обязанность социалистических интеллигентов была – представить здесь рабочие интересы. Да и как бы можно избирать депутатов от заводов, пока длится всеобщая забастовка, на заводах никого нет.
Нет, вот их собралась инициативная сознательная группа, вот им и объявить себя Советом рабочих депутатов. Хотя бы пока временным.
Надо дерзать, в этом пафос великих моментов!
И лучше всего объявить Совет не в каком-то случайном помещении, которого никто и знать не будет, а именно здесь же, в Думе, куда все будут приходить и интересоваться!
Эврика!
Инициативная группа подбодрялась, уже говорили громче, и не гостями стояли. А тут увидели – валит к ним пополнение: освобождённые из тюрьмы члены Рабочей группы Гвоздев, Богданов, Бройдо и внефракционный интернационалист Кац-Капелинский, тоже освобождённый из тюрьмы, куда посадили его позавчера вечером, с кооператорами.
Гвоздев, правда, был в ошеломлении, и простецкое лицо его выражало, что он не успевает схватить момента. А остальные – уже бодро поворачивались.
Так замечательно! – Рабочая группа! – вот с ними и будет безукоризненный Совет рабочих депутатов! А ещё почётно прибавить Чхеидзе и Скобелева, вот и всё.
Идея стремительно воплощалась.
Пошли к Чхеидзе просить благословения, и добыть им комнату в Таврическом дворце.
Обременённый Родзянко отмахнулся, разрешил им занять в правом крыле комнату бюджетной комиссии.
Да можно было свободно занимать, и не спрашивая: такая наступила в Таврическом неопределённость или растерянность, как-то сразу не стало хозяина, куда-то делись приставы и служители, а какие были на местах – те не вмешивались.
Да тут даже не одна комната оказалась, а две соединённых: 13-я – председателя комиссии, 12-я – самой комиссии, ничего, весьма просторная. С приятностью расселись вокруг большого дубового стола.
Стали рассуждать, с чего начинать. Бумага, чернила, карандаши, телефон – это всё у них теперь было, досталось вместе с комнатой. Но надо было придумать, как им отличаться от цензовиков. Ясно, что – красным революционным цветом.
Да вот что: добыть в хозяйственной части простой красной бязи, рвать её – и вязать себе повязки и банты.
Хор-рошо! Пошли за бязью.
Так, бумага есть, чернила есть – надо писать воззвание к народу?
Но прежде добавить бы сюда еще кого-нибудь, от самых главных заводов? Или просто подыскать подходящих рабочих депутатов: где-нибудь на улицах? Но не расходиться же им для этого из занятого помещения – да в полную неурядицу, суматоху и стрельбу? Личные проходки можно заменить во-первых телефоном, во-вторых вот этим самым Воззванием – и рассылать его со второстепенными лицами.