Красное колесо. Узел III. Март Семнадцатого. Том 2
Шрифт:
Он – спрашивал. Он – как будто не совсем уверен был, выстрелы сюда не доносились.
474
А утро понедельника принесло телеграммы все едино, без противоречий: отрёкся царь! отрёкся – несомненно! И он, и Михаил, вся династия, вся шайка – отреклась!!!
Реставрации – не будет!!!
И вопрос зажёгся теперь только: как? Путём – каким? Каким способом? Да побыстрей! Теперь и часа нельзя промедлить – скорей туда! Не опоздать! Захватить руль! Исправить, направить, скорей!
Сегодня Цивин у Ромберга. Хорошо. Но это ещё пока… зондировка, запросы, ответы… «Глухонемой швед» было кинуто три дня назад, тоже Ганецкому, несерьёзно. Серьёзней – фотография для паспорта (хорошо, что послал): может ли она сегодня быть уже у Скларца? Нет конечно. Послезавтра. А потом – рассматриваться в министерстве, в генштабе. Они должны бы и не ждать, должны бы сами догадаться и поторопиться – послать, предложить. Молчат. Дубины. Лестница бюрократическая.
Или – дорожатся, чтобы больше взять? Тогда – ничтожные политики. Вперёд, на большом участке пути – реальный союз, сепаратный мир. А там, а там… Прусские юнкерские мозги конечно не уследят за спиралями диалектики. Разве они видят дальше сегодняшних своих окопов? Что они знают о мировой пролетарской революции? Дальше, конечно, мы их переиграем, на то мы и умней. Но пока что им бы только сепаратный, да оттянуть прибалтийские губернии, Польшу, Украину, Кавказ, – так это мы и сами отдаём, давно говорим.
И Зифельд не идёт. И Моор не отзывается.
Но – Парвус? испытанный умница Парвус! – что же он? Израиль Лазаревич! Я сижу в этой Швейцарии, как в заткнутой бутылке! Вы же понимаете, вы-то знаете, как надо успевать на революцию! Почему не получаю предложений ехать? Делается ли что-нибудь?…
В комнате на Шпигельгассе – как в норе, солнца – никогда в окне не бывает.
Та-ак… Та-ак, одуматься некогда, что-то обязательно упускаешь. Что там делает в Петербурге Шляпников? Он неумелый. Тезисы к ним потекли, но это когда ещё… А вот что: надо сжато повторить телеграммой. Телеграмму в Стокгольм, партийная касса не разорится. Надя, кто пойдёт телеграмму сдаст: наша тактика – никакого доверия новому правительству! никакого сближения ни с какой партией! только – вооружение! вооружение!… Платком укутайся, бронхит!…
А вообще-то на всякий случай, если немцев не дождёмся, надо готовить путь и через Англию. Пусть, например, Карпинский готовит: берёт проездные бумаги на своё имя, а фотографию приложим мою. Мою, но в парике, а то по лысине узнают. Срочно ему писать! Срочно в Женеву! Кто отнесёт на почту? Ладно, сбегаю сам.
Сильный холодающий ветер дул по узким переулкам, и когда порыв усилялся да навстречу – прямо останавливал. А хорошо идти – поперёк, против! Так привык всю жизнь, так шёл всегда – и не раскаиваюсь. И другой жизни не хотел бы!
Тот же ветер взнёс по переулку наверх, домой, – и как раз вовремя: зовут к телефону на другой этаж. Кто б это мог? Почти никто того телефона не знает, для исключительнейших случаев.
По тёмной лестнице.
Инесса!! Прямо из Кларана! Голосок – как переливы рояля под её пальцами…
– Инесса, как давно я тебя не слышал!… Любимая!… А я вчера с дороги послал тебе откры… Надо немедленно ехать, нам надо всем ехать! Я готовлю тут разные варианты, какой-то сработает обязательно! Но вообще надо разведать и английский путь. И, может, удобнее всего было бы тебе… Что?… Неудобно?… Ну, я не настаиваю никогда, ты знаешь… Не уверена, что вообще поедешь? Вообще??. Колеблешься?… (Какой-то сбой, мысли не сходятся. Когда долго не видишься – и всегда сбой, настроения не прилегают, а тут ещё и по телефону.)… Почему же нет? Да как же можно вытерпеть!… А я был – совершенно уверен! Мне в голову не… Да, нервы, конечно… Да, нервы… (По телефону о нервах не разговоришься, франк минута.) Ну, ладно… Ну попробую как-нибудь, да…
Ах, лучше б и не звонила, только настроение опустилось… Оборвала и настроение, и план…
Как же испортились отношения, не узнать. И – отчего? Уж портиться бы – отчего? Уж как он ей выстилает, как уступает, – кому, когда?…
Удивлялся, что втроём – и держится. Вот и не удержалось…
Занозилось, заныло от этого разговора, ничем заняться себя не заставишь. Сел к окну, где посветлей, на коленях писать программу действий для петербургских, они ведь сами никогда ничего… За окном ветер просто ревел, и в щели дуло, каких раньше не замечал. Март, а печку бы истопить? Скажут хозяева – уголь перетрачиваем. Пальто накинул.
Начать надо с анализа обстановки. Точной обстановки он не знал и не мог восстановить по скудным газетным обрывкам, но хорошо понимал по общей теории, и ничего другого в Петербурге происходить не могло… Произошло в России чудо? Но чудес не бывает ни в природе, ни в истории, только обывательскому разуму кажется… Разврат царской шайки, всё зверство семьи Романовых, этих погромщиков, заливших Россию кровью евреев, рабочих… Восьмидневная революция… Но имела репетицию в 1905 году… Опрокинулась телега романовской монархии, залитая кровью и грязью… По сути это и есть начало всеобщей гражданской войны, к которой мы призывали…
Недоговоренное с Инессой – мешало работать. От звонка поднялось – и не улегалось. Как-то взаимонепонятно, ершисто… Колет…
Естественно, что революция разразилась раньше всего в России. Этого и надо было ожидать. Этого мы и ждали. Наш пролетариат – самый революционный… Кроме того, весь ход событий ясно показывает, что английское и французское посольства с их агентами непосредственно организовали заговор вместе с октябристами и кадетами…
Что ж, мы уедем – а она останется? Совсем – останется? Ведь события могут так раскидать, разделить…
В новом правительстве Милюков – только для сладеньких профессорских речей, а решают пособники Столыпина-вешателя… Совету рабочих депутатов надо искать союза – не столько с крестьянами, но в первую голову – с сельскохозяйственными рабочими и с беднейшими крестьянами, отдельно от зажиточных. Важно уже сейчас раскалывать крестьянство и противопоставить беднейших – зажиточным. В этом гвоздь.
Ну, просто ураган! И как будто снег срывает. Уже и от окна света нет, опять лампу…
Нет, не успокоиться, пока снова не написать Инессе. Вот прямо сейчас и написать.
… Не могу скрыть от вас, что я разочарован сильно. Теперь надо – скакать, а люди чего-то «ждут»… Через Англию под своим именем – меня просто арестуют… А я был уверен – вы поскачете!… Ну, может быть, здоровье не позволяет?… Но нам бы важно хоть попробовать, узнать, как дают визы, какой порядок?
И вот уже нытьё облегчилось, отлегло, а зацепилась и потянула новая идея, использовать это письмо:
… Да тут только задуматься: около вас там живёт столько социал-патриотов и разных беспартийных русских патриотов, и богатых! – почему же им не придёт в голову простая мысль ехать через Германию? – вот им бы и попросить вагон до Копенгагена. Я не могу этого сделать, я – «пораженец». А они – могут. О, если б я мог научить эту сволочь, этих дурней быть поумнее!… Вы – не подскажете им?… Думаете, немцы вагона не дадут? Держу пари, что дадут! Я – уверен просто! Конечно, если дело будет исходить от меня или от вас – всё сразу испорчено… А – в Женеве нет дураков для этой цели?…