Красное колесо. Узлы V - XX. На обрыве повествования
Шрифт:
Хотя и сам параграф был задуман небезобидно. Он обезпечивал перевес политической верхушки партии над численностью рядовых членов. И кто-кто, но непринятый Перо видел, к чему это сведётся: к единоличному железному главенству Ленина в партии, он будет – старшим, а ему 32 года, значит, это продлится вечно, – и что ж тогда Антид Ото? где ж ему расцвести?
Хорошо этим колесом вертеть – плохо под него попасть.
Ужаснулся – пойти против своего покровителя? – и решился! – и выступил против Ленина: тот хочет вместо широкой партии рабочего класса создать спаянную кучку конспираторов!
Да он же не знал, что из-за этого пункта возникнет в партии великий раскол, – Лев бы ещё подумал? Он думал – это эпизод, через который сейчас
Затосковал, не туда попал. Нет, надо бы снова объединяться с большевиками?
А Ленин не дремал: после съезда опять разослал повсюду своих подручных – представить съезд в своём свете. И как же было не бороться с ним? Тем более что «Искра» оказалась в руках меньшевиков. И Антид Ото – погнал в ней острые гневные статьи против «нечаевских приёмов» Ленина.
В 1904 году дискуссия большевики-меньшевики разлилась по всей России. Так предстояло ясней объяснить суть расхождений – как основу же объединяться вновь? Летом 1904 выпустил брошюру «Наши политические задачи» (то есть наши, меньшевицкие, и посвятил «дорогому учителю Аксельроду», а Плеханова – вбок, отслужил): Ленин – дезорганизатор партии, он хочет создать партию не рабочего класса, а интеллигенции, не доверяя самодеятельности масс, и притом партию заговорщиков, да с единоличным управлением. – И ещё в том же 1904 брошюру «Наша тактика», что ж оставалось? «Там, где надо связать, скрутить, накинуть мёртвую петлю, – на первое место выступает Ленин».
А ведь жил – всё по паспорту Троцкого, теперь и дальше с ним. И эту брошюру впервые подписал: Н. Троцкий.
А выявлялся в этой фамилии и хороший немецкий смысл: Trotz – упорство! trotz – несмотря на…
Пусть так и останется! – это будет хорошо.
Но – шатко и жалко он чувствовал себя в меньшевицкой компании. Даже: сразу после съезда партии поехал на сионистский конгресс в Базеле, летом 1903: посмотреть на этих мыслителей? примериться к ним? И даже, может быть, может быть, – вступить к ним?.. Жалкое колебание: нет! никогда, ни за что! вечное еврейство уже отжило всё своё, всё у них – в прошлом. А в их движении – тоже все места заняты. И напечатал в «Искре» яростную статью против сионизма.
С лидерами меньшевиков он конфликтовал и по сути порвал (но продолжали в партийных кругах считать его меньшевиком). А пристать уже и не к кому. Осенью того года, подальше от эмиграции, уехал в Мюнхен. Туда вернулась и Наташа из России. Там познакомился с гениальным умом, выдающейся марксистской фигурой, да и земляком своим, Гельфандом-Парвусом. Парвус мыслил выше всех этих партийных объединений, дроблений. И Троцкий усваивал от него эту высоту и тем более нуждался сам её набрать, – да не он ли и был всегда враг ничтожного эмпиризма, поборник самого Общего! И с его неистощимой изобретательностью! Надо создать нечто высшее, чем все эти фракции и споры. Надо не только казаться первым – надо и быть первопроходцем, ввинчиваться в будущее.
И Парвус же внушил, что завоевание власти пролетариатом – не где-то в астрономической дали, а – практическая задача близкого времени. Так что надо спешить.
И не без влияния умницы Парвуса, однако уже и противясь давлению его мускулистых мыслей, Троцкий стал строить лучшую свою теорию за всю жизнь. Вот какую. Из-за слабости российской буржуазии (полукомпрадорской) она не сумеет провести и довести до конца буржуазную революцию. Однако есть привилегия и в исторической запоздалости: она вынуждает усваивать
Эту проницательнейшую теорию Троцкий назвал «теорией перманентной революции».
Отдельные большевики и меньшевики назвали её романтической. Ленин злобно напустился, что это – сумбур, абсурд, полуанархия. Парвус, напротив, подкрепил, написал к брошюре Троцкого предисловие. (Ум Парвуса хорошо использовать, но из-под него и вырваться нелегко.)
А Милюков пустил словечко «троцкизм». И оно привилось. (И очень лестно показалось Льву. И уж теперь-то он – навеки Троцкий!) Впрочем, Милюков объявил, что идея диктатуры пролетариата детская и ни один серьёзный человек в Европе её не поддержит.
Потрясающая весть о расстрелах 9 января Пятого года в Петербурге – застала Троцкого в Женеве. Вот оно, вот оно, началось! Глухая и жгучая волна ударила в голову: пришёл Час! И – мой час. И – ни минуты больше не оставаться за границей, нельзя опоздать! И – кинулись в Россию, Наташа вперёд, сам за ней, сперва в Киев. (В Вене узнали об убийстве великого князя Сергея! – скорей! скорей!)
Приехали – а никакой революции нет. Опять всё забыла и простила рабская страна? Несотрясённый обычный быт, и приходится по-старому скрываться, по подложному паспорту отставного прапорщика, несколько недель переходил с квартиры на квартиру – то у трусливого адвоката, то у профессора, то у либеральной вдовы, даже и в глазной лечебнице в качестве мнимого больного.
В Киеве познакомился с молодым энергичным инженером Красиным, членом большевицкого ЦК, – решительным, с административными ухватками, с широким кругом знакомств и связей, каких у подпольщиков не бывает, выдающийся реализатор, у него и тайная типография и изготовление взрывчатых веществ, закупка оружия, – разве такие люди есть у меньшевиков? Нет, надо объединяться, – и Красин тоже так думал. А вот – писать прокламации не умеет, Троцкий писал ему, и печатали. Красин же дал явку и в Петербург, да какую великолепную: на территории Константиновского артиллерийского училища, у старого врача (даже вот какие сочувствуют нам)!
Но ни в марте, ни в апреле 1905 революция так и не началась… А Наташу на первомайском собрании в лесу арестовали. Рано приехали? Рано. Какой порыв сорван! И Лев перебрался в безопасную Финляндию. Тут наступила передышка: напряжённая литературная работа, но и лесные прогулки. С мая по октябрь жил в отелях – и жадно пожирал газеты, даже изучал их, малейший признак, когда же проглянет наше?
А больше никто из эмигрантов и не возвращался в Россию. За границей же предполагался объединительный съезд – но состоялся только большевицкий, названный Третьим. Красин ехал туда, и Троцкий внушил ему свои последние разработки: из теории перманентной революции практически вытекает, что временное революционное правительство пролетариата должно быть создано не после победы вооружённого восстания, а в самом ходе восстания. Деятельному Красину это понравилось, и он на съезде высказал от себя такую поправку к ленинской резолюции – и Ленин не смог возразить, попался.