Красное на красном
Шрифт:
— Во славу короля и Талига объявляю заседание Высокого Совета открытым, — видно было, что спокойствие далось Августу Штанцлеру с трудом. — Его Королевское Величество Фердинанд Оллар подписал указ…
Заседание шло, как обычно. Королевский ликтор [90] громко и монотонно зачитывал документы — сначала указы и манифесты, затем донесения послов, бумаги из казначейства и прочих ведомств, военные рапорты, жалобы, прошения — словом, все, что за две недели прошло через королевскую канцелярию и удостоилось высочайшей резолюции.
90
Чиновник
Вельможи спали с открытыми глазами. Одним было все равно, другие все знали и так. Сильвестр знал, но слушал, не упуская ни слова. Высокий Совет ничего не решает, но оглашенное на Высоком Совете становится законом. Десять лет назад ликтор «перепутал» несколько слов. Этого никто не заметил, и семеро мятежников ушли от наказания. Когда «ошибка» была обнаружена, счастливцы гнали лошадей в сторону границы, выиграв больше суток. С тех пор Его Высокопреосвященство лично присутствовал на заседаниях Совета, а ликторы перестали допускать неточности, и все равно ослаблять вожжи нельзя, особенно теперь.
Чиновник отчетливо и равнодушно читал рапорт маршала Вольфганга фок Варзова. Ликтору нет дела до положения в Бергмарк и Гаунау, его дело правильно произносить чуждые талигойскому уху названия и не путаться в цифрах. Рапорт был деловым и толковым — Варзов по праву считался отменным военачальником, никогда не просившим больше, чем нужно. Когда Сильвестр прочитал донесение из Торки в первый раз, он не знал о событиях в Агарисе, и все равно маршал получил просимое.
На праздник святого Фабиана Варзов прибудет в Агарис, нужно расспросить его о некоторых мелочах. Старый вояка наблюдателен и должен быть доволен тем, как всесильный кардинал отнесся к его нуждам. Вольфганг — чуть ли не единственный из Людей Чести, кому можно доверять.
— …прошу также государя и Высокий Совет в день святого Фабиана освободить от службы оруженосцев братьев Катершванц, сыновей барона Рудольфа Катершванца, пожаловать им вне очереди чин корнетов и отпустить в мое распоряжение. Написано во 2 день Зимних Волн 398 года круга Скал Ротвальде. Дата. Подпись. Резолюция Его Величества — «полностью удовлетворить». Начертано в 17 день Зимних Молний 398 года круга Скал в Олларии.
Чиновник отложил прочитанную бумагу и поднес к глазам следующую:
Граф Годфрид Укбан…
Сильвестр поднял руку, прерывая ликтора, и тот замолчал, хлопая глазами, словно вытащенная днем из дупла сова.
— Господа, — глаза кардинала поочередно остановились на сидящих у окна, — маршал Варзов напомнил нам о войне и о дне святого Фабиана. Разумеется, все Лучшие Люди, не имеющие на данный момент оруженосцев, вправе избрать себе таковых из числа закончивших обучение унаров, но я настоятельно советую трижды подумать, прежде чем произнести имя герцога Окделла. Присутствие этого молодого человека при дворе представляется весьма и весьма нежелательным. Наставник унаров полагает юношу излишне горячим и крайне приверженным семейным предрассудкам, что может привести к печальным последствиям. А теперь предлагаю вернуться к письму графа Укбанского…
1
Кузен с лошадьми уже ждал у моста. Обычно спокойный, даже медлительный Реджинальд был вне себя. Он изо всех сил пытался не показать виду, но Дикон слишком хорошо знал молодого Ларака. Тот, как и его отец, обычно бывал немногословен. То, что Наль без умолку болтал о пустяках, делано смеялся и с преувеличенным воодушевлением вспоминал Надор, в котором не появлялся несколько лет, настораживало. Дикон не понимал, в чем дело, но не сомневался — произошло что-то очень скверное, и кузен старается это скрыть. Что-то дома? Но тогда Реджинальд не стал бы говорить о Надоре…
91
«Король Мечей» — «придворная» карта системы Таро. Означает закладку фундамента будущего действия или же сильного человека. Король Мечей — лидер, утверждающий свою власть с помощью силовых методов, очень страстный человек. П.К. плохо представляет себе свои возможности, отсюда либо чрезмерная лихость, либо неоправданная осторожность.
Наконец Дик не выдержал. Выждав, когда Ларак перестанет превозносить достоинства окделлских гончих, он резко осадил Баловника. Удивленный Наль последовал его примеру.
— В чем дело, Дикон?
— Это я должен спрашивать, в чем дело. Ты сам на себя не похож. Трещишь, как сорока…
— Ну, понимаешь ли… Столько новостей.
— Не ври, — прикрикнул Ричард, и Наль, хоть и был старше на девять лет, смутился.
— Ну… Ну, я видел вчера эра Штанцлера. Он меня вызвал… Давай зайдем куда-нибудь.
Харчевня, в которую они зашли, называлась «Право господина». На вывеске браво крутил усы дворянин в богатом плаще, перед которым потупились три крестьянские девушки в подвенечных платьях — блондинка, брюнетка и рыжая.
— Тебе которая больше нравится? — хохотнул Реджинальд.
— Никакая. Что ты собрался мне рассказать?
— Видишь ли… Погоди, закажу ужин.
Кузен прекратил выкручиваться только после того, как слуга принес запеченное с сыром мясо и хлеб.
— Видишь ли, Дикон… Тебя отправят назад, в Окделл. Арамона доносит, что ты ненадежен.
— Отправят? — не понял Ричард. — Но эр Август говорил, что Ариго и Килеан-ур-Ломбах готовы меня избрать.
— Были готовы, — опустил голову кузен, — но… Ты же знаешь, кто в Талигойе настоящий король. Квентин Дорак! Был Высокий Совет… Короче, кардинал дал понять, что не желает, чтоб Ричард Окделл остался в столице.
Килеан-ур-Ломбах и Ариго — Люди Чести, их и так подозревают, они не могут рисковать всем. Дикон, в конце концов, в Надоре не так уж и плохо. Отец говорил, ты не хотел ехать в Лаик. Давай считать, что так и было… Ты не покидал Надор. Ждать осталось не так уж и долго, через несколько лет мы попробуем…
Кузен прав. Дик действительно не желал быть оруженосцем. Ничьим. Еще вчера, спроси кто-нибудь, чего молодой Окделл хочет больше всего, он бы ответил — вернуться домой, но одно дело отказаться от предложенной чести, и совсем другое получить пинок под зад! Его, герцога Окделла, Человека Чести, потомка святого Алана, вышвыривают, как старый башмак, и кто? Самозваный кардинал, который вертит ничтожным королем!
— Дик, — кузен выглядел чуть ли ни испуганным, — что с тобой?
— Ничего, — выдавил из себя юноша.