Красное ухо
Шрифт:
Вместо этого он дарит девушке свои книжки с автографами. Ему за них немножко стыдно. Ему бы хотелось, чтобы они были попроще. Но потом, разглядывая косички ее подружек, он приходит к выводу, что в запутывании простых вещей есть все же очевидная прелесть. «Моя золотая рыбка так исступленно билась о стенки аквариума, что я решил окрестить ее Джемом», — ни с того ни с сего записывает Красное ухо в своем черном молескиновом блокноте.
— А когда же мы увидим вашу африканскую поэму?
— Да как вам не стыдно будить меня во время работы?! — возмущается потревоженный писатель.
Красное ухо раздумывает над заголовком для будущей книги. Половину его черного молескинового блокнота занимают рабочие варианты, один другого удачнее: «Накомарник», «Красное ухо», «Майга», «Причуды пейзажа», «Энрике в Африке», «Могото», «Бегство от невозможного», «Его святейшество Обычай», «Норвегия зимой»… Остается сделать выбор. А затем написать великую поэму про Африку. В отличие от Красного уха, местный сказитель Йайа — решительный
Вот что он рассказывает нам сегодня.
Во всей саванне не было охотника коварнее Банты. Всякая живая тварь, пробегая в пределах досягаемости его копья, могла считать себя убитой, разделанной и зажаренной. Ее скелет уже белел на солнце, а кожа уже была натянута на праздничный тамтам, возвещавший о ее кончине. Банта презирал древнее поверье о том, что мужчина, поднявший руку на беременную самку или самку с детенышем, сам умрет, не оставив потомства. Тем более что дома его ждала жена и трое здоровых, веселых ребятишек. Каждый вечер Банта возвращался с охоты с добычею: с его шеи, связанные хвостами, свисали белки и лисицы, в пристегнутых к поясу сумках болтались зайцы и голуби, а из-за спины виднелся труп зебры или антилопы, который он волочил по земле. Банта убивал гораздо больше, чем мог съесть сам вместе со всеми своими домочадцами. Он убивал просто так, из кровожадности и ради собственного удовольствия. К тому же он был крайне хвастлив и не упускал случая поведать миру о своих кровавых деяниях.
И вот однажды все звери саванны собрались под манговым деревом держать совет. Нужно срочно придумать, как обезвредить душегуба, а не то очень скоро все мы погибнем, сраженные его копьем или задушенные в его силках.
Но кто же осмелится бросить вызов зарвавшемуся охотнику?
Лев опускает глаза, внезапно заинтересовавшись муравьем, ползущим между его лапами, словно задумав обогатить энтомологию своими наблюдениями. Носорог вспоминает о важной деловой встрече, от которой без малейших преувеличений зависит вся его носорожья карьера. Слон жалуется на слабость.
Не он один чувствует себя плохо. Мне тоже что-то нездоровится, должно быть, я простудилась, шипит змея. А я, наверно, отравился свежим мясом, вторит ей стервятник.
Одним словом, никто не желает связываться с Бантой, а значит, резню не остановить и кровь обитателей саванны прольется до последней капли.
И тут вдруг маленькая черепашка вызывается добровольцем. Единственное, о чем она просит остальных зверей, это получше спрятаться завтра и ни за что не покидать своих убежищ, нор и гнезд.
На следующий день Банта раздвигает куст за кустом, переворачивает камень за камнем, закидывает голову и всматривается в пустое небо. Саванна словно вымерла. Напрасно ищет он следы в пыли и на песке. Вокруг ни звука, ни вздоха, ни шелеста крыльев. Ни одного крокодила в заводи.
Наступает вечер, и впервые за всю свою охотничью карьеру Банта пускается в обратный путь с пустыми руками и тяжелым сердцем.
Нет-нет, ему не померещилось: из-за высоких зарослей действительно доносится мелодичное пение. Заинтригованный Банта осторожно подкрадывается поближе и видит крошечную черепашку, которая напевает себе под нос, любовно перебирая струны коры.
Вот что позабавит ребятишек и, возможно, заставит их позабыть о моем сегодняшнем невезении. И недолго думая Банта кидает черепашку в мешок для дичи.
— А где же твоя добыча?! — изумляется его сын, выбегая ему навстречу.
— Сегодня у меня есть кое-что получше, — отвечает Банта. — Благодаря моей хитрости и ловкости я поймал поющую черепашку. Вот, послушайте!
Черепашка послушно берет кору и затягивает песенку. На звуки музыки сбегаются соседи
«А ведь это отличная возможность блеснуть перед королем», — думает Банта, раскланиваясь после каждой песни, словно аплодисменты публики адресованы ему.
На следующий день он отправляется в королевский дворец и добивается аудиенции.
— О великий король, — говорит он, — я выдрессировал эту черепашку, чтобы она пела для вашего величества.
— Приходи сегодня вечером, — отвечает король. — Пусть твоя черепашка споет перед моим двором.
Наступает вечер. Королевский двор в сборе. Улыбаясь в предвкушении триумфа, Банта сажает черепашку на табурет и протягивает ей кору.
Черепашка, пой!
Черепашка молчит.
Пой, черепашка!
Но черепашка втягивает голову и лапы в панцирь, как поступила бы на ее месте любая нормальная черепашка.
На Банту обрушиваются плевки и оскорбления. Позор Банте! Банта — жалкий мошенник!
Король, который не выносит, чтобы над ним насмехались, приказывает немедленно казнить наглеца. Рядом с троном спешно сооружается виселица.
Настала очередь Банты узнать, что чувствует живая тварь, когда у нее на шее затягивается петля.
Он хрипит и брыкается, но от судьбы не уйдешь.
И когда его тело уже корчится в судорогах, тишину дворца внезапно нарушают несколько хрустально чистых звуков коры, и тоненький голосок затягивает странную, но явно радостную песню, под звуки которой коварный Банта испускает наконец свой подлый дух.
«Пойду погуляю по саванне», — заявляет Красное ухо, стараясь изо всех сил, чтобы это прозвучало так же обыденно, как «по лесу пройдусь». Деревенские дети готовы составить ему компанию, но «нет, спасибо», он пойдет один. Ну и что, что в саванне видели львов. Это было давно и вообще
Он дрожит.
Он шагает по саванне, но главное, сам себе неустанно повторяет, что шагает по саванне. Носком ботинка он изучает змеиные выползки, которыми усеяна земля в это время года. На первый взгляд — тряпки тряпками, но Красное ухо не покупается на эту обманку и даже обнаруживает странную аномалию, ни одним герпетологом до сих пор не подмеченную: оказывается, у змей головы и хвосты распределяются не равномерно, а попарно. Иными словами, половина змей имеет по два хвоста, а вторая — по две головы. Да-да, именно так, хотя и очевидно, что это в общем-то одно и то же.
Красное ухо небрежно сворачивает с хоженой тропы на нехоженую (или наоборот — в саванне все тропы похожи), теперь его окружают настоящие заросли, а ведь не так давно он в трех соснах в Жуан-Ле-Пене [21] умудрялся заплутать.
Он устраивается на пригорке, усыпанном красными камнями. Вот это маскировка! Даже хамелеон бы позавидовал. Впереди, насколько хватает глаз, простирается саванна. Кстати, африканцы не видят разницы между саванной и редколесьем — все это выдумки французских учителей географии. Красное ухо презрительно усмехается, вспоминая бежевый портфель, серую блузу, скверный запашок туалетной воды и жидкие усики мсье Дельмаса. Вот уж кто точно сюда бы не сунулся в одиночку — только в сопровождении детей. Если даже в саванне его посещают подобные мысли, значит ли это, что он обречен до конца своих дней плутать по унылому лабиринту школьных коридоров? Но уже в следующую секунду он вздрагивает от изумления, замечая вдали двух львиц, погнавшихся за хромой антилопой. Африка сразу становится не на шутку настоящей.
21
Курорт на Французской Ривьере на мысе Антиб (между Ниццей и Каннами).
Потом картина проясняется, и оказывается, это два бродячих пса преследуют козу.
Сегодня звезды благоволят Красному уху: он жаждал встретиться с хищниками, он с ними встретился. Притомившись от ходьбы под палящим солнцем, он забрался в тенистый грот, обнаруженный им в склоне скалистой возвышенности. Тут-то они на него и напали. Они окружили его плотным кольцом, отрезав все пути к отступлению. И вот уже трое впились в его плоть, и каждый норовит урвать кусок пожирнее: он чувствует острую боль в пальце, в шее и в виске и с диким криком выскакивает из грота прочь.
Ему еще изрядно придется попотеть, чтобы оторваться от хищного роя.
Почему Красное ухо с таким недоверием изучает висящий под стеклом диплом врача, принимающего его в обшарпанном кабинетике местного медицинского центра, который, едва взглянув на его распухший палец, с улыбкой на лице выписывает ему успокоительные капли и сильнодействующий антибиотик, рекомендованный при инфекциях мочеполовой системы (не применять в случае простатита)? А что прикажете выписывать, если других препаратов в аптеке центра нет и не предвидится?
«Ничего страшного, — заключает врач, с неизменной улыбкой указывая Красному уху на дверь. — Если, конечно, вы не страдаете простатитом».
У дороги И та сторона, и эта— Все в нашем распоряжении,—напевают бедра юной красавицы, которая, поравнявшись с Красным ухом, скромно опускает глаза. Нет для мужчины хуже пытки, чем провожать глазами женщину, покачивающую бедрами, жалуется Красное ухо своему товарищу Бассакоро, который хохочет, выставляя напоказ свои красивые зубы, и тут же сочиняет это маленькое стихотворение.
Между деревом и прудом петляет змеиный след. Зинибе хотелось бы искупаться, но как узнать, в каком направлении ползла змея? Зиниба не решается раздеться и войти в воду. Если змея выползла из пруда и забралась на дерево, то Зинибе нечего бояться. Да, ну а если все наоборот: змея спустилась с дерева и затаилась сейчас где-то на илистом дне? Как трактовать этот след о двух началах и двух концах? В каком направлении движемся мы? Какой смысл во всей этой истории? Но стоит невыносимая жара, а юная туарегская девушка знает, что вода может обидеться на того, кто отвергнет ее дары, и потом ему три дня воды не видать. Зиниба решительно заносит ногу над водой, но тут над ее головой раздается странный и очень убедительный птичий крик: «Аба-дэ-тукутэ», — кричит птица, и Зиниба, у которой музыкальный слух, услышав отчетливое «Джавад э тукунте»,кидается прочь.
Беги от невозможного.
В отличие от Зинибы, у Красного уха совсем нет слуха. Страшно подумать, сколькими бесценными советами небес он пренебрег! Скольким опасностям он уже подвергся по причине музыкальной безграмотности своего красного уха, усугубленной незнанием языка тамашек [22] . Лев за его спиной мог вытворять все что ему заблагорассудится. Беги от невозможного. Где-то он уже читал это изречение… Наконец он вспоминает.
22
Язык туарегской группы.