Красное Зеркало. Конец легенды
Шрифт:
Когда дно автобуса качнулось, коснувшись небольшой поляны, трава нагибалась белесой изнанкой от ветра, словно мы приземлились не на летающем школьном автобусе, а на вертолете, и его винты поднимали вокруг вихри.
Шум начал стихать.
Мне захотелось спросить Отшельника, не является ли все это путешествие чем-то типа трюков в карантинной зоне – как, допустим, рубеж Семенова или высадка во Вьетнаме, как, впрочем, и Мертвый Город: так я назвал место, где встретился с Отшельником. Также мне очень хотелось пообщаться с Сатаной, чтобы проверить – как
Но поразмыслив, я отказал себе в реализации моих желаний: они вдруг показались мне какими-то детскими и никчемными – дело-то было совсем не в этом. А потом, я никогда бы не принял мысли, что позиции Семенова – это иллюзия…
– Итак, – глубоким баритоном сказал Сатана, ответив на один из моих вопросов, – дорогие гости и сотрудники, дальше путь наш лежит по реке, это не только из соображений эстетизма, но и правило безопасности на объекте. Поэтому прошу всех на выход.
Ирина встрепенулась на моем плече.
– Приехали? – спросила она почти так же, как тогда, возле станции «Восток».
– Да, милая, выходим кататься по реке, – задумчиво ответил я. – Надеюсь, нам дадут лодку побольше – и не придется ходить по воде или там прыгать в разные зеркала…
Мы вышли на залитую ярким закатным солнцем лужайку, поросшую сочной травой. Возле берега она оканчивалась, уступая место небольшому глинисто-песчаному пляжу, омываемому водами реки. В ширину она была метров двадцать, а противоположный берег густо порос сосновым лесом.
Мы по очереди вылезли из узкого салона в узкие дверцы, а старика на каталке вытащили сзади, через багажные двери.
В лицо пахнул терпко-ароматный ветер, в котором была давно забытая сырость воды, а не подземелий, прелость и запах трав…
Где-то высоко в небе парили острова, поросшие таким же лесом и редкими постройками. Словно паутина, соединяли их тонкие отсюда канатные мостики.
Сатана вытащил из внутреннего кармана ярко-желтый банан, и на секунду я опешил, не понимая смысла этого нелепого трюка.
Сатана же меж тем бросил банан на траву, в которой он сперва исчез, но вдруг вновь показался: он начал, раздуваясь, расти на глазах…
Отшельник, прищурившись и сложив руки на небольшом профессорском брюшке, внимательно наблюдал за этой сценкой.
Как, впрочем, и все. Все как-то странно застыли в легких порывах теплого ветра, колыша прядями волос и деталями одежды.
Меж тем желтый банан с коричневатыми прожилками вырос до размера крупного катера, так что некоторым пришлось отступить назад.
У него возникли фальшборта из красного дерева, богато украшенные инкрустацией и чеканкой. Они окружали дощатую палубу из канадской лиственницы, на которой красовались серые кожаные диваны с резными подлокотниками, пепельницами и стеклянными столиками. В центральной части банана возвышался навес из бордовой черепицы, который поддерживали богато украшенные рельефами деревянные столбы зелено-голубых расцветок.
Сатана свободно подвинул эту конструкцию метров десяти длиной к пляжу речной заводи и указал на нее рукой, словно очень гордился собой.
– Вот, пожалуйста! – кивнул он с торжествующим видом. – Ладья готова!
– Тяп-ляп, сделал кораблик, – пробормотал Отшельник, но его слова заглушил шелест травы на ветру.
– Что? – Сатана приложил ладонь к уху. – Я не слышу!
Мне показалось, что он все слышал, просто притворяется.
– Я говорю, – откашлялся Отшельник, – что с меньшими эффектами можно добиться большего. Вечно ты сингулярностью балуешься…
– А ты не веди себя, как восьмерка с девяткой, – прищурил тот свои пепельные веки, накрытые косматыми бровями. – Добро пожаловать на наш «Тигрис»! [93]
93
В 1977 году известный норвежский путешественник Тур Хейердал построил тростниковую лодку «Тигрис», задачей которой было продемонстрировать, что в Древнем мире между Месопотамией и Индской цивилизацией в лице современного Пакистана могли существовать торговые и миграционные контакты. «Тигрис» был построен в Ираке и отправился в плавание с международным экипажем на борту через Персидский залив в Пакистан, а оттуда к Красному морю.
И только тут я заметил, что ближе к «носу» «банана» было написано это название на империо.
Из-за фальшборта появилось двое темнокожих матросов, по пояс голые. Они опустили на землю деревянную лестницу.
Я предложил свою помощь в транспортировке старика на кресле-каталке.
Все стали постепенно загружаться. Возникла какая-то нездоровая суета, которая почему-то мне нравилась. Темнокожие матросы в парусиновых штанах и соломенных шляпах разожгли на берегу костер, а Сатана принес котелок и рогатины. Забурлило какое-то варево.
Отшельник тем временем таскал из автобуса тяжелые рюкзаки и сумки, прогибаясь под тяжестью, словно мыльный пузырь на ветру. Он укоризненно смотрел на Сатану поверх своих очков, пыхтя как маленький вулкан.
Покончив с погрузкой старика, в которой мне помог один из матросов, я кинулся помогать Отшельнику, а Ирина заняла место у костра, что-то деловито помешивая длинным прокопченным половником в котелке.
Я не мог понять, зачем с нами этот старик, но вновь решил не спрашивать хозяев базы, для чего они взяли с собой этот балласт.
Медсестры тоже пытались нам помогать, но мы довольно быстро отправили их к Ирине, вокруг которой плясали языки пламени на ветру.
И вот наконец, когда наскоро перекусили приготовленной на костре душистой похлебкой из макарон и тушеного мяса (Отшельник всем раздал каменные миски и ложки, вынимая их из рюкзака и укоризненно глядя на Сатану), мы погрузились на диковинную лодку, и гребцы взмахнули веслами.
– Я себе представляла все это совсем иначе, – тихо призналась Ирина, сидя рядом со мной на деревянной скамье.