Красное Зеркало. Конец легенды
Шрифт:
– Ладно. – Череп кивнул и махнул рукой. – Садись тут.
Двойной ряд свечей медленно раздвинулся, будто свечи были на маленьких колесиках. Они образовали круг диаметром метра полтора, а в его центре медленно, словно в 3D-эффекте, выросла из воздуха плетеная циновка.
Я закинул автомат за плечо и, поскрипывая доспехами, вошел в круг, настороженно ощупав циновку.
– Абсолютно настоящая, – успокоил меня Мастер Иллюзий.
– Я так сразу и подумал, – кивнул я убежденно.
– Ты… – Мастер Иллюзий сделал паузу, словно подбирал слова. –
– До грязных штанов, – кивнул я с глумливой улыбкой на лице.
– Ты защищаешься… Нет… Блокируешь внешние воздействия… Как будто не хочешь себе в чем-то признаться…
– Честно? – спросил я.
– Ну, попробуй, – кивнул череп.
– Начнем с того, что мне все это не нужно, – устало проговорил я, вынимая из пачки сигарету. – У вас курить можно?
– Сколько угодно, – махнула рука в черном халате.
– Так вот, – продолжил я, – ты прав в том, что я себя не совсем понимаю: сеанс психоанализа мне кажется уже нелишним…
Мастер усмехнулся – костяная челюсть сдвинулась немного вбок.
– Да, – кивнул я. – В моих видениях и Аид, и Посейдон, и Сатана, и Зевс, ну… многие спрашивали – зачем я полетел на Марс?
– Зачем? – Он задал этот вопрос с такими интонациями, что я понял: он знает об этом чуть не лучше меня самого.
Но я продолжил:
– Существование любого явления природы, в частности и меня самого, должно иметь некий утилитарный смысл, пусть даже и небольшой.
– Согласен, – кивнул череп с видом, что он полностью не согласен.
– Так вот, – опять сказал я. – На тот момент субъективная оценка моих действий свелась к их непродуктивности. То есть я понимаю, конечно, что мог бы и в создавшейся ситуации быть нужным, полезным и естественным: идея малого действия – это тонкая и сложная штука. Но на тот момент я хотел сочетать действие с разумом. Учитывая мой незрелый характер, я решил подвергнуть себя испытанию: в жестких условиях это могло бы вытащить на поверхность необходимый компромисс между этими крайностями.
– А дальше? – подбодрил меня Мастер. – Интересно излагаете…
– Дальше? – Я нахмурился, будто и вправду думал над ответом. – Дальше я попал в чужеродную среду обитания и понял, что это не выход: везде одно и то же. Я понял свою слабость и неспособность реализоваться в собственном идеализме и принял решение поменять себя, вернее, свои мотивации…
– Очень хорошо, любопытно… – Череп наклонился влево, скрестив перчатки на груди.
– Так я стал служить в Марсианской внешней разведке и думал, что мой идеализм пойдет на благо тому, что здесь происходит, – ведь мудрствовать нельзя. Надо класть камень на камень. Не буду упоминать о своей сложной и противоречивой натуре – это за кадром. Но… случилось так, что я полюбил женщину, и полюбил не просто так, а, к сожалению, опосредованно. Я понял, что чувствую этого человека как самого себя, – это редкое ощущение, вы знаете…
– Ну конечно… – Череп дернулся вверх.
– И тут выясняется, – продолжал я, – у этой женщины не все гладко с прошлым, да и сама она не очень знает, чего ей хочется: то ли, как мне, привнести в мир свой идеализм (читай: недальновидность), то ли отомстить за убитого мужа. Но я вдруг понял, что когда мы вместе, нам становится легче. Вот я и решил, будто наши отношения нас излечат… И ей, как мне показалось… Ну так показалось…
– Ладно, дальше можешь не продолжать.
Мастер Иллюзий поднялся на слегка потрескивающих под балахоном суставах колен.
– Да, но как все это объяснить с точки зрения…
– Все, замолчи, – приказал он грозно.
Даже в глазницах черепа сверкнули какие-то искорки: я все понял, пошли уже со мной…
– Погоди, – начал я сопротивляться, – я хотел рассказать о своих мотивах…
– Хватит. – Его движение рукой отметало все вопросы. – Я все понял уже: нам пора…
– Но мне нужно позвать с собой Отшельника – он стоит там один перед входом, – попытался я привести последний довод.
– За этого парня можешь не переживать, – отмахнулся Мастер Иллюзий. – Он лучше всех себя чувствует сейчас…
– Он мертв?! – ужаснулся я.
– Да живой он, что с ним будет…
Стеклянная галерея дугой шла влево, и зазмеились, плавно вторя движению, четкие линии коридора.
Мы неслись по монорельсу, сидя в удобных креслах транспортера. Коридор-галерея проходил почти под потолком каких-то гигантских помещений сложного объема.
Выложенная в шахматном порядке серо-бежевая плитка мелькала перед глазами, а блики тонированных стекол и алюминиевые перемычки создавали чувство нереальной ухоженности, такой редкой на Марсе.
За стеклами виднелись огромные пространства тускло освещенных цехов. Там копошились люди, а на стропилах, подвешенных за потолок, висели гигантские дискообразные сооружения – огромные бронированные «волчки». На изогнутых дугами монорельсах резво носились манипуляторы роботов, ярко вспыхивали сиреневые пятна электросварки, сновали погрузчики.
Окна полностью поглощали звук, поэтому вся суета проходила под мерное урчание двигателя нашего транспортера.
– Прошу прощения. – Я заговорил с Мастером впервые с начала поездки. – А можно вопрос?
– Валяй, – беззаботно ответил мой спутник.
Сейчас он принял облик средневекового вельможи: бордовый камзол с черными вставками из кожи буйвола, расшитые золотом черные парчовые панталоны, сверкающие ботфорты и огромная нелепая шляпа с мохнатым розовым пером, которое колыхалось на ветру, с моей точки зрения, меньше чем следовало бы при нашей скорости. Под шляпой были черные глаза с густыми бровями, щегольские крученые усы и заплетенная в косу длинная черная борода с легкой проседью. Этими эксцентричными выходками он сильно напоминал мне Сатану. Я постарался никак не комментировать его вид, но он, казалось, получал настоящее удовольствие от моей реакции. Такой контраст с интерьером его забавлял.