Красные и белые. На краю океана
Шрифт:
Отряд подошел к Шенкурску двадцать пятого января. Разведка донесла, что противник уже знает о приближении красных.
Уборевичу тоже не терпелось узнать об англичанах, Хаджи-Мурат вызвался проникнуть в Шенкурск.
— Иди, но будь осторожен. Если поймают, висеть тебе на первых воротах,— остерег Уборевич.
— Ха! Что нам Шенкурск, мы Клондайк видали!
Хаджи-Мурат ушел ночью, пообещав вернуться к рассвету. Время летело, Хаджи-Мурата не было. Утром Уборевич решил хотя бы издали взглянуть на городок, о котором так много думал
ШенкурСк показался ему старинной гравюрой на зимнем фоне. Над улицами и домиками возвышались голубые, с золотыми звездами купола кафедрального собора; всюду росли прямые от мороза стволы дымов. Деревянные петушки на коньках крыш, резные ставни, узорчатые столбики крылечек и калиток были погружены в белый сон. Уборевич увеличил резкость, и в бинокле поплыли ворота, амбары, сараи, улочки с походными кухнями, пулеметы, поставленные на лыжи, пушки, глазевшие в небо.
Он вернулся на бивак и, не дожидаясь Хаджи-Мурата, послал в Шенкурск новых разведчиков. Вечером, в звездной темноте бойцы приволокли пленного английского офицера, за ним, прихрамывая, подошел Хаджи-Мурат.
Пленный показал, что командование гарнизона, узнав о подходе красных отрядов, решило сдать Шенкурск без боя и отступить на Северную Двину.
— Когда англичане покинут город? — спросил Уборевич.
— Сегодня ночью,— ответил пленный.
Утром отряды Уборевича заняли Шенкурск. В тот же день он получил телеграмму из Москвы: боевые его друзья Петр Солодухин и Алексей Южаков отзывались в распоряжение Реввоенсовета, ему же приказывалось готовиться к новому походу против интервентов на реку Онегу.
Уборевич пригласил к себе Южакова, грустно сказал:
— Друг Алеша, мы расстаемся. Тебя отзывают в Реввоенсовет, но я уверен, что мы еще увидимся. До скорой встречи!
23
...После победы над английскими интервентами в лесах Севера молодой начдив Иероним Уборевич был назначен командующим Четырнадцатой армией.
Он разгромил Добровольческий корпус генерала Кутепова потом вместе с Тухачевским добивал Деникина, с Фрунзе сокрушал барона Врангеля. '
На него возложили операцию по уничтожению банд Махно и Петлюры, он ликвидировал их.
Его молниеносные и смелые действия привели к полному поражению Вторую армию белых под Мелитополем.
Летом двадцать первого года Уборевич стал командующим Пятой армией. К тому времени Пятая армия уже прошла блистательным путем от берегов Волги до Байкала, непрестанно сражаясь и побеждая колчаковцев и многочисленных иностранных их союзников.
Уборевич принял Пятую армию, когда она очищала Монголию от разноплеменных разбойников барона Унгерна. Еще в дороге молодой командарм узнал о пленении Унгерна; барона арестовала его же охранка и выдала красному командиру Константину Рокоссовскому. «Желтого дьявола монгольских пустынь» привезли в Иркутск.
Уборевич много слышал о жестокостях атаманов Анненкова, Семенова, Калмыкова, но слухи
Перед ним предстал высокий тридцатипятнлетний мужчина в цветном халате; белокурые волосы обрамляли желтый выпуклый лоб, длинные усы свисали по углам тонкогубого рта. Спокойно, с подчеркнутым хладнокровием, сел Унгерн на предложенный стул, закинул ногу на ногу.
Уборевич протер платочком пенсне и тоже спокойно разглядывал барона. Потом спросил:
— Ваша фамилия?
— Роман Унгерн фон Штернберг.
— Социальное происхождение?
— Потомок древнего рода прибалтийских баронов.
— Чем занимались предки?
Были членами ордена меченосцев. Участвовали в крестовых походах. Сражались с русскими в разные времена истории...
— И с Александром Невским?
— Проявили чудеса храбрости в бою на Чудском озере.
— Рыцари были разбиты в том бою.
В разбитых армиях тоже есть храбрецы и герои. Вот я пленник, но кто посмеет обвинить меня в трусости?—усмешка промелькнула в рысьих глазах барона.
В храбрости и выдержке вам не откажешь. Кстати, почему на вас- такой необыкновенно яркий халат? — полюбопытствовал Уборевич.
— Подарок монгольского богдогэгэна.
— Он глава ламаизма в Монголии?
— Верно, но ему принадлежит и вся полнота светской вла-сти. Ламы же почитают его как живого бога. Но халат — мелочь, халат — пустяк! За особые заслуги богдогэгэн присвоил мне особые символы высшей власти.
— Что это за символы?
— Я имел зеленый паланкин, желтые поводья, трехочковое павлинье перо — знаки отличия для самых высокопоставленных лиц. Получил высший княжеский титул «ван» и звание «Дающего развитие государству Великого Героя».
Унгерн попросил разрешения закурить, подправил мундштуком белые усы. Тихая безмятежность стыла в его тонком узком лице.
— За какие же заслуги такие высокие знаки власти?
— Я прогнал китайцев, захватил монгольскую столицу Ургу, восстановил на престоле богдогэгэн^. Разве этого мало, чтобы стать вторым лицом в государстве?
— Он был вашим пленником. Полновластным диктатором в Монголии являлись вы, барон. Теперь богдогэгэн называет вас палачом монголов и распутным вором.
— Так он же теперь ваш пленник! Такова диалектика трусости любого труса, даже если он живой бог на земле.
— Диалектика трусости? Вы склонны пофилософствовать даже в самый неподходящий момент. Как очутились в Монголии?
— Александр Федорович Керенский послал меня в Восточную Сибирь для формирования добровольческих бурятских отрядов. Когда Колчак объявил себя верховным правителем России, я поступил к нему на службу...
— Кем, позвольте узнать?
— Усмирял мятежи мужиков и рабочих. После гибели адмирала атаман Семенов взял меня своим помощником, но мы быстро расстались. Я собрал собственную армию.