Красные камни
Шрифт:
Французов тут было — пограничный пост, и рота "туземной полиции". Через несколько часов по восточной дороге подъехали еще — Иностранный Легион, до батальона с парой броневиков. Их расстреляли "шерманы", танки старые, но против пехоты без средств ПТО, страшная сила. После чего противник наземной активности не предпринимал.
По тактике, надо было немедленно развивать наступление, пока враг не успел опомниться. В пятидесяти километрах по той самой, единственной дороге, был Сисопхон, лежащий на перекрестке, дальше на восток к Сиемреапу или на север вдоль границы, или на юго-восток к Баттамбангу, а это уже путь на столицу Пномпень. Но политика требовала обставить событие должным образом. А кроме того, Салот Сар не был настолько глуп, чтобы во всем полагаться на тот наемный сброд, что был навербован
Город был весь разукрашен красными флагами (на которые пошла вся ткань этого цвета, какую тут смогли найти). Все население (кто мог ходить) было согнано на центральную площадь и примыкающие к ней улицы, чтобы смотреть на возвращение короля Сианука, а после его речи, на военный парад. Жалко, что не осталось живых французов для показательной казни — тех, кто сдался, надеясь на жизнь, убивали даже не пулями, а мотыгами по голове, поставив на колени. Хотя на недостаток боеприпасов жаловаться не приходилось (американцы честно предоставили все обещанное), но зачем тратить ценный ресурс, когда можно обойтись без этого?
Его Величество все же позер — ну зачем он вырядился в этот костюм с галстуком, а не в военную форму? И ехал в подаренном американцами открытом "линкольне", хотя джип был бы куда удобнее, учитывая местные дороги после дождей. Но на простонародье этот блеск действует — всяких военных чинов тут повидали много, а вот такую важную фигуру, вряд ли — сразу видно, большой человек! Трибуну сколотить не успели, и сначала хотели предложить принцу выступить с танка — на что был ответ, уступаю эту честь вам, дорогой Салот Сар, а я все же не какой-то там Ленин, а законный монарх этой страны! Спешно нашли вполне приличный особняк с балконом на площадь. Этот дом мэру принадлежал? Нет, оказалось, как ни странно, какой-то француженке, вроде бы бывшей актрисе — ее, вместе с детьми и прислугой, уже закапывают на заднем дворе, не успела сбежать.
Речь была написана заранее. Но когда Их Величество с достоинством вышел из автомобиля, раздался крик — "воздух, тревога"! И над крышами пронеслись самолеты с французскими опознавательными знаками, раздались взрывы бомб, запоздалый лай зенитных автоматов. Толпа заметалась с криками, бросаясь кто куда. Телохранители, как положено, толкнули принца в канаву, прикрыв своими телами. А Салот Сар так и стоял как в ступоре, раскрыв рот — ему повезло, ни одна бомба рядом не попала.
— Сбили, падает! — один из самолетов уходил со снижением, оставляя дымный хвост.
Потери были невелики, гораздо больше пострадало население. И Его Величество, извлеченный из канавы — он не был ранен, но имел весьма жалкий вид, костюм перепачкан, лицо в смятении, и отчего-то конец галстука во рту. Так что Салот Сару пришлось брать дело в свои руки. Еще полчаса ушло, чтобы согнать население обратно. После чего сам Главный Политический Комиссар Красной Кхмерской Армии, взобравшись на башню "шермана" (мы не монархи, нам дозволено) произнес импровизированную речь.
— Вы все видели? Французы хотели убить вашего законного короля — за то, что он хочет привести свой народ к самому справедливому и счастливому коммунистическому порядку. Но эти подлые планы провалились — и я призываю вас, ради своей свободы, вступать в ряды Красной Кхмерской Армии. Потому что коммунизм — это не райское блаженство, а тяжелый труд на общее благо. Долой проклятых французов!
Остальное было уже в рабочем порядке. Всех мужчин в возрасте от пятнадцати до тридцати, мобилизовать в строй. Женщин и стариков, кто еще могут работать — в трудовые батальоны. Кто ни на что не годен — убить, как и пособников врага. Какие там "семьи вместе" — после победы встретитесь! И вообще, выгнать из города всех лишних, на благое перевоспитание в деревню, а заодно решение проблемы с продовольствием для армии. Уничтожить бы этот город вовсе — но пока нежелательно, так что дозволим остаться тем, кто здесь работает для войны.
Привезли сбитого летчика-француза. Уже мертвого — приземлившись, он отстреливался, двоих убил, так что его раненым взяли. И добили со злости — судя по виду тела, как под танк попал. Но вот все, что при нем было — документы, пистолет, планшет. И русский орден Красной Звезды — тут что, советские летают?! Хотя у коммунистического Вьетнама награды по образу и подобию советских — но французский пилот с орденом от Вьетконга, это полный сюрреализм!
— Не беспокойтесь — сказал "мистер Джонс" — в Индокитае у французов воюет полк "Нормандия", прежде бывший на русском фронте в ту войну. Случилось мне в Сайгоне говорить с одним из его пилотов, который тоже носил советские награды — он говорил, политика политикой, а память о боевом братстве остается, по крайней мере, до тех пор, пока ему с русскими в воздухе здесь встретиться не пришлось как с врагами. Хотя я думаю, он нацеплял советские ордена на случай, если попадет к вьетконговцам, и тогда его не станут убивать, а может, даже обменяют.
Так и не было достоверно установлено, как фотография короля Сианука с галстуком во рту появилась в газетах, сначала во французских, а затем и других стран, включая СССР. Сделавший этот снимок "мистер Смит" утверждал, что кассету с негативами он то ли потерял, то ли у него украли. Результатом была прилипшая к Его камбоджийскому Величеству обидная кличка "галстукоед".
Анна Лазарева. 1 сентября 1953.
— И как такое возможно? — сокрушался Федоров — ведь ни одной бандеровской морды среди них нет! Равно как и власовцев, полицаев, белогвардейцев и прочих предателей! Зато комсомольцы почти что все, и даже члены Партии попадаются. А этот Линник, фронтовик, воевал честно за нашу Советскую Страну. И вдруг, они нам в спину бьют!
Эх, Алексей Федорович! Старше меня на двадцать лет, за Советскую Власть воевал еще в Гражданскую, в ВКП(б) с 1927 года, и в эту войну — легендарный партизан, генерал, Дважды Герой! Но привыкший к тому, что как на войне — есть только наши, кто с тобой в одном строю, и враги (а также пособники врагов). Что у самых что ни на есть своих может быть свое мнение, куда следует идти всем — и они за него готовы ни себя ни прочих не пожалеть, с этим Федоров не встречался (или же привычно квалифицировал таковых как врагов — вредителей, кулаков, троцкистов и продажных наймитов). Как там у Льва Гумилева (в иной истории, здесь он пока ничего еще не написал) — акматическая фаза, когда "пассионарии, которых переубедить невозможно, проще убить" рвут Идею на части, причем нередко, вместе с этносом, со страной. Акматический перегрев, когда ради стабильности приходится выбивать тех, кто мог бы стать лучшими, кто наиболее активен, и не может молчать, кто себя не пожалеет ради торжества правды, как он ее понимает!
Я сама была такой, не слишком давно. Когда читала книжку про Софью Перовскую, у меня и сомнений не возникло, как это семнадцатилетняя девушка, дворянка, дочь высокопоставленного царедворца (действительный статский советник, это генерал по военному), жизни не знающая толком, вдруг уходит из дома, из семьи, в лишения и полную неизвестность. Ведь бороться с бедой проще, чем сидеть сложа руки в ожидании что кто-то справится за тебя — и чем терпеть удушающий свободу царский режим, легче делать что-то для его падения. Так думала я тогда, совершенно искренне. Ну а теперь — к горячему желанию сделать что-то для страны и народа (вот не смогу жить только женой и матерью, как ни люблю я своего Адмирала и детей) добавился холодный разум и знания. А у Алексея Федоровича, особенно после назначения во Львов, было слишком много текущих дел (год пятидесятый, война с ОУН еще не завершилась, и строить надо много, подтягивая отсталую Галицию к уровню восточных областей), чтобы изучать еще и последние теории. Хотя труд самого товарища Сталина, куда Вождь вставил некоторые гумилевские идеи, любой руководящий член Партии обязан знать?