Красные щиты
Шрифт:
Когда отряд тамплиеров подъехал к крепости, мост уже опустили; перед ним, а также вдоль рвов и валов, толпились рыцари Балдуина. Вооружение у них было легкое, не в пример западным рыцарям: большинство, по арабскому обычаю, было без панцирей, только при мечах и луках. Конечно, с таким оружием им не удалось бы захватить хорошо укрепленную башню - капитуляция королевы была вызвана причинами скорее морального порядка, нежели страхом перед войском сына. В просторном дворе башни Давидовой тамплиеры увидели на фоне серых каменных стен живописную процессию. Из башни выходила королева в платье золотой парчи, с прозрачным покрывалом на завитых волосах; казалось, она вот-вот упадет в обморок, ее поддерживали обе сестры и Филипп из Набла. Гумфред де Тори, которого Генрих узнал по плащу с красным крестом, прохаживался по двору, отдавая приказы и выгоняя из укрытий лучников королевы; если же ему попадался
Королева сошла по ступеням и остановилась посреди двора. Тамплиеры выстроились в каре, Генриха как особу королевской крови магистр поставил по правую руку от себя. Тут раздался топот коней, заискрилась в утреннем солнце пыль под их копытами. Приехали оба королевича, Балдуин и Амальрик.
Балдуин соскочил с коня и, бросив поводья, направился к матери. Этот стройный, на редкость красивый юноша был одет весьма причудливо. Мусульманские шаровары в красную и белую полоску придерживал широкий, похожий ка корсет, серебряный пояс, сверкавший на солнце. На голове у Балдуина был тюрбан с золотыми кольцами, расположенными в виде венца; концы тюрбана свисали на плечи юноши. Балдуина сопровождал отряд воинов в полуарабских одеждах. Амальрик выступал лениво, но с достоинством.
Король Балдуин склонил колено и приложился к руке матери. Все обратили внимание на то, что не видно Манассии, - как утверждал Балдуин, коннетабль похитил сердце его матери и настраивал ее против сына. Но вот показался воин, несший меч коннетабля; король встал на ноги, и воин подал ему этот меч. Балдуин жадно схватил меч и передал его Гумфреду, который стоял рядом. При этом он расцеловал Гумфреда в обе щеки, а тот опустился на колени перед королевой, облобызал руку у нее, потом у короля Балдуина и даже у графа Амальрика. Итак, коннетаблем, предводителем всех войск королевства Иерусалимского, стал доблестный рыцарь де Тори, член ордена тамплиеров.
Затем все поспешно сели на коней и поехали к Гробу Господню. В храме Балдуин потребовал, чтобы ему дали корону - иначе, мол, он не может показаться народу. Произошло замешательство. Корона хранилась в малой подземной сокровищнице, один ключ от которой был у иерусалимского патриарха, другой у великого магистра иоаннитов. Патриарху же в тот день предстояло править торжественную службу на Сионе, и он сидел в храме Тайной Вечери, творя молитвы и делая вид, будто знать не знает, что происходит в Иерусалиме. А великий магистр иоаннитов, понимая, что победа Балдуина - это победа Гумфреда и тамплиеров, спрятался в каком-то амбаре или чулане своей обители, и его никак не могли отыскать. Рыцари в большом волнении стучали мечами об пол. Тем временем магистр тамплиеров и кастелян Тивериады, Вальтер де Сент-Омер и Рогард, кастелян иерусалимский, ринулись к иоаннитам за ключом. Магистр Раймунд заперся на все замки, но рыцари все же добрались до него, взломали дубовые двери чулана и пригрозили магистру мечом. А Гумфред де Торн чуть не за бороду приволок патриарха. Так раздобыли оба ключа и вынесли из сокровищницы корону, сработанную венецианским мастером для короля Балдуина I. Затем присутствующим показали кусок креста господня в золотой оправе, а король Балдуин надел корону; после него корону надела королева Мелисанда, и оба, сидя, прослушали мессу. Сразу же после причащения вызвали из храма Гумфреда: рыцари Балдуина учинили дебош, разгромили улицу проституток, находившуюся близ улицы Давида. Рыцари не только отказались заплатить женщинам, но еще отобрали у них шкатулки с драгоценностями - по всему городу разносились вопли и плач. Гумфред быстро навел порядок, но когда король Балдуин вышел из храма, его обступили женщины, жалуясь на причиненные им обиды. Одна из них, как выяснилось, была прокаженной; рыцарь, побывавший у нее, держал ее за косы. Срывая с женщины платье, он показывал королю белые пятна на ее спине и кричал, что ее надо покарать смертью за сокрытие столь опасной болезни. Королева Мелисанда отвернулась, спрятала лицо на плече у сына. Король прогнал женщин, повелел кастеляну рассмотреть их жалобу, и снова все сели на коней. Теперь направились во дворец - там должен был собраться совет и решить, как разделить королевство и кто будет в нем править.
Здание дворца было построено вокруг мечети аль-Акса, которая служила главным королевским залом. Этот зал - священный для мусульман, ибо Аллах некогда перенес сюда Магомета (*92), чтобы явить ему свое величие, заполняли теперь тамплиеры, иоанниты, духовенство. Женщин было всего четыре: три дочери Балдуина II - вдова короля Фулько Мелисанда, Годьерна, Иветта, - да еще mulier patriarchae, наложница патриарха, которая оказывала немалое влияние на иерусалимские дела. Генрих сел среди тамплиеров, разместившихся на каменных скамьях. Совет начался.
Первым держал речь патриарх Фульхерий; высокий старик с висячими усами. Говорил он следующее:
– Когда мы собирались под знаком креста господня, дабы всем сообща стать на защиту Гроба, мы забывали, кто из нас германец, кто галл, кто грек. Ведомые матерью нашей, церковью, мы выступили в поход и основали единственное в мире государство, осиянное крестом и святой тиарой... Здесь наш король - Христос, королева - пресвятая Мария. Им-то препоручил свою власть великий, незабвенный государь Готфрид Бульонский (*93), не пожелав надеть золотой венец там, где Христос надел терновый. Преемники же его пренебрегли сим заветом и, возложив на свое чело золотую корону, знак земной власти, позабыли о том, что нет в Иерусалиме иного владыки, как наместник Христов, и иного исполнителя его воли, как патриарх. С того и пошли раздоры, бедствия, вечный страх, в коем пребывают мирные торговцы и ремесленники, да и рыцари, коим надлежит сражаться против язычников, а не против братьев своих. Потому говорю вам: опомнитесь! Потому призываю вас: обратите меч против язычника! Потому молю вас: предоставьте церкви решить ваш спор...
Сказав это, патриарх сел и обвел всех пытливым взором. Королева потупила глаза, Балдуин смотрел в сторону. Тут медленно поднялся с места Амальрик. Все взглянули на него с удивлением. Но Амальрик, ничуть не смущаясь, поклонился матери, брату, патриарху и начал так:
– Прежде всего надо нам выяснить, на чем зиждется право на королевский трон в Иерусалиме и кому оно принадлежит. Дед наш, славной памяти король Балдуин Второй, как мы все знаем и помним, завещал королевство дочери своей Мелисанде, зятю Фулько и их сыну Балдуину. Итак, нам остается лишь определить, теряет ли свою силу неоспоримое право матери нашей на корону с того времени, как брат наш Балдуин достиг совершеннолетия. До сих пор, по общему согласию, королева владела Наблом и Иерусалимом, брат наш - Сидоном и Тиром, а я - Антиохией и Эдессой. Теперь же надо, чтобы сведущие в законах люди сказали, должно ли все остаться, как было, или нет...
Гумфред де Торн, вскочив с места, ударил мечом об пол и крикнул:
– Своих владений никто не отдаст! Иерусалим наш и Набл тоже наш. Манассия изгнан из пределов королевства, и нечего тут долго рассуждать. Право королевы никто не оспаривает - но ведь она не в состоянии им пользоваться.
Балдуин слегка махнул рукой. Эти речи раздражали сто - пустая, бесцельная болтовня! Он уже владеет Иерусалимом и ключами от башни Давидовой со всеми ее сокровищами. Словами ничего тут не изменить, все сделано, за мать никто даже не вступился, Рогард и Филипп, скорее всего, оказались с королевой в башне лишь случайно. Это понимала и сама королева. Встав с места, она кивнула всем и обратилась к патриарху Фульхерию:
– Слова твои, святой отец, тронули мое сердце. Я поняла их мудрость, и потому отдаю все, чем владею и что принадлежит мне по праву, сыну моему Балдуину. Пусть он правит во всем королевстве нераздельно. И ежели сыну моему - и с нынешнего дня королю, будет угодно отпустить меня с миром, я согласна поселиться в Набле и содержать свой двор на доходы с этого города. Для моих молитв не так уж много требуется хлеба.
И со вздохом села. Она отдавала таким образом сыну то, чем он и так уже владел, да кстати, сделав ловкий ход, оставляла за собой богатые доходы Набла, где управление вершилось по новым законам и где было множество генуэзских и пизанских купцов.
Тамплиерам осталось только свести воедино мнения, показать, что рассуждения патриарха и Амальрика - это чистая теория и что куда полезней подойти к делу просто. Это и выполнил в немногих словах магистр Бертран, с некоторым пренебрежением поглядывая на Гумфреда де Торн.
– Итак, - молвил он, - наша королева своим согласием разрешила это запутанное положение. С нынешнего дня в Иерусалиме вновь царствует один король. Золотая его корона воссияет новым блеском - блеском земного мира, меж тем как царство Христово не от мира сего. Десница божия вновь осенит государей иерусалимских, и мы, видя, что трон их утвердился в Иерусалиме рядом с храмом Соломоновым и Гробом Господним, можем сказать вместе с отцами нашими и дедами: так хочет бог! Его волю мы исполняем, за него сражаемся, его знаку следуем, ибо сей есть знак всемогущества небес, знак его чаши и храма, вечных символов власти королей и церкви. И посему нам надлежит укреплять свое могущество. Так пусть же не ржавеет меч наш, пусть не зарастают паутиной ножны, дабы мы удостоились царства небесного!