Красным по белому
Шрифт:
— Намиси, — тихо спросил он, — Это что, болезнь какая-то? Почему у них у всех рук нету?
— Болезнь, — произнесла девушка, не оборачиваясь, — Жадность называется. По приказу короля Альберта тем, кто ленится во время работы на плантациях, отрубают руку. Сначала кисть, потом — по локоть, потом — по плечо… Потом — вторую руку.
Вольф замолчал, стиснув зубы. Его желание забрать колонии у Круа только что стало еще сильнее.
5
В гостиницу Намиси не пустили. Шварцев в нее не пускали ни под каким видом, даже в качестве слуг.
— Черным — нельзя! Нельзя! — возмущался портье,
Офицеры расхохотались своей немудреной шутке.
— God damnyou! — наконец не выдержал Пильц, — У меня заказан номер в вашей ночлежке и я пройду в него, даже если мне придет в голову притащить с собой коня, не то что шварцку!
Портье с сомнением окинул взглядом выгоревшую и запыленную одежду Пильца, посмотрел на по-прежнему обмотанное тряпками лицо. С одной стороны — выглядит как какой-то бродяга. С другой — у него новое и дорогое ружье брумосской марки «Лам». Кто его знает, что это за тип? Вот так выгонишь его, а это — какой-нибудь лорд.
— Я — навис над портье Пильц, — лорд Роберт Маунт! Я шел по вашей damned пустыне чертову кучу дней, я хочу ванну, бритву и бренди и я это получу, даже если мне для этого придется подпалить вашу хижину с четыре сторон!
Глава 30
Трансморания
Ибве. Падран
21 число месяца Короля 1855 года
Вольф
1
— Что это? — с любопытством спросила Намиси, робко выглядывая из-за плеча Вольфа и рассматривая содержимое портового пакгауза.
На ее вопрос никто не ответил. Круассцы вообще предпочитали не разговаривать со шварцами, общаясь с ними только в случае необходимости и на каком-то странном выдуманном языке: «Твоя! Брать! Эту! Идти! Туда!». Возможно, они считали, что длинные и сложные предложения примитивный мозг шварца просто не поймет.
Северин Пильц также не ответил. Собственно, никакого Северина и уж тем более Пильца тут и не было: у открытых ворот склада, покачиваясь с пятки на носок, стоял брумосский лорд, знаменитый путешественник и авантюрист. Гладко выбритый, чисто вымытый, переодетый в новую одежду, с традиционным брумосским выражением на лице «лорд в окружении грязных дикарей». Честно говоря, это несколько выбивалось из обычного поведения лорда Маунта, который с великолепным презрением относился не только к не-брумоосцам, а вообще ко всем и всему. И вполне мог бы заявиться с утра в порт таким же, каким и вышел из пустыни, обросший бородой и в выгоревшей на солнце одежде, почти превратившейся в лохмотья. Вот только в Ибве лорд Маунт, как было достоверно известно, ранее не заезжал, поэтому в выборе стиля поведения Пильц ориентировался на то, как должен вести себя среднестатистический брумосский лорд по мнению большинства людей. То есть, быть заносчивой и хладнокровной сволочью. Ну и во-вторых — бритье и смена одежды исключали такие неудобные вопросы как «А почему это человек, ушедший в экспедицию вроде бы как несколько месяцев назад, вышел из пустыни с коротенькой
Вольф на вопрос девушки тоже не ответил. По совсем другой причине — молоденькая шварцка, за время путешествия ставшая ему… близким другом… и не связанная привычками здешних щварцев, которые боялись белых, как огня… так вот, эта самая молоденькая шварцка, сиречь — девушка, задавая вопрос, прижалась со спины к юноше, напомним, тоже молодому, ТАК… Что Вольф, ощущая спиной все выпуклости Намиси, а также весь жар ее молодого, горячего, гибкого тела… В общем, в его голове в настоящий момент не было достаточно крови, чтобы сформулировать ответ.
— Шварцка задала правильный вопрос, — послышался из-за спины бодрый и жизнерадостный голос, — Что это такое, лорд Маунт? Откройте мне эту страшную тайну, груз, прибывший в ваш адрес, вот уже вторую неделю будоражит фантазию местных жителей и мою лично!
За спинами собравшихся у входа в пакгауз стоял человек. В светлом брумосском костюме, лет сорока, с живым, загорелым лицом и умными, чуть смеющимися глазами. Эти самые глаза, а также бесцеремонность, с которой он начал разговор, яснее ясного говорили о том, что перед нами — один из тех, кого в Брумосе называют «проныры с Бит-стрит», или, проще говоря…
— Прошу прощения, я не представился. Сэмуэль Фергюсон, корреспондент «Дэйли Гэзетт».
Журналист.
2
Вольф невольно дернулся, резко выныривая из розовой реки сладких фантазий — он погрузился в нее совсем-совсем неглубоко, совсем чуть-чуть! — но не успел никак отреагировать. Журналист, да еще и немолодой, да еще и из Брумоса… Да он просто обязан был встречаться со знаменитым путешественником лордом Маунтом лично!
Ну и что делать? Что делать, если сейчас этот журнаглист широко раскроет глаза и спросит: «А вы кто такой? И почему выдаете себя за моего старого знакомого, лорда Маунта?».
Будь здесь чуть поменьше народа — и Вольф, скорее всего, уже выстрелил бы этому Фергюсону в голову, а потом выдал за жертву нападения неизвестного грабителя. Или нет: кровь пока еще не очень охотно возвращалась в голову. Но, в любом случае — здесь было слишком много постороннего народа и ни один, даже самый глупый, полицейский не поверит в банду грабителей, внезапно решивших устроить резню в порту чисто для развлечения.
— … к сожалению, раньше нам не приходилось встречаться, лорд, — продолжил журналист, даже не подозревая, насколько он близко сейчас был от встречи с внезапным грабителем, — но, надеюсь, это не помешает вам дать мне интервью, рассказать о том, что вы планируете сделать сейчас, рассказать о своих планах…
— В планах у меня, — вскинул подбородок Пильц, — выкинуть отсюда одного назойливого писаку.
— Выкинуть откуда? — нимало не смутился журналист, которого, раз уж он дожил до сорока, наверняка выбрасывали из самых разных мест, возможно, даже — из окон, — Из склада, из порта?
— Из Трансморании, — не стал размениваться на мелочи Пильц.
— Трасморания большая… — похоже, из целого континента сразу Фергюсона еще ни разу не выкидывали.
— Вам повезло. Буквально за вашей спиной она заканчивается и начинается Асийский океан.