Красными нитями
Шрифт:
Они отошли на несколько шагов от башни и замерли друг напротив друга.
— О, для меня честь бороться с Детьми Аша, — Олвия ехидно улыбнулась. — Ведь вы угрожаете Кирии, все это знают. Если вас не остановить, миру придёт конец.
— Этому паршивому миру? Да, печально. Только вот дело в том, что паршив он из-за таких, как ты и твоя семья.
Крепко прижав локти к бокам, Адайн быстро складывала руки в разных жестах. Два стебля взметнулись из земли и оплели запястья Олвии, перепутались с пальцами. Она даже не сопротивлялась.
— Это всё?
— Значит,
Бродяжка прижала левую руку к земле, на правой скрестила пальцы и медленно повела кисть в сторону. Из одного стебля отделился тоненький росток. Он дорос до предплечья У-Дрисан, но не остановился, а загнулся внутрь, проникая под кожу. Тварь зашипела, но уже через секунду послышался дикий, сумасшедший смех.
— Лучше бы время не теряла.
Она пошевелила только кончиком большого пальца. Грудь разорвало от боли, и Адайн низко склонилась к земле.
«Нет», — хотелось воскликнуть, но сил не было — всё внутри сдавило и не позволяло ни сказать, не шевельнуться.
Так никто не мог. Магия не творилась шевелением пальца. Лишь жестами. Учитель говорил, что это как игра на арфе: магия тоже материальна, и она состоит из нитей, которые тянутся через весь мир — коснись их пальцами, они ответят тебе.
Адайн попыталась пошевелиться, но руки онемели. Стебли безвольно упали. Олвия покачнулась, когда они её отпустили, но быстро выпрямилась и глянула свысока.
— Чему там тебя в Канаве учили? Ты знаешь теорию? Нет, и в этом твоя слабость. А ведь ты могла бы не просто управлять зеленью, — Олвия брезгливо посмотрела на запястье, откуда, подобно игле, торчал отросток, и выдернула его. — да выращивать красивые цветочки.
Она ткнула рукой в ту сторону сада, где росли цветы, созданные магией Адайн. Хватка немного ослабла, и девушка, с облегчением вдохнув, выпрямила спину, как могла, но так и не встала.
— В твоих силах вырастить ядовитые растения, чтобы отравить, или целебные — для спасения. Но ты всё сводишь к силе. Даже я больше знаю, хотя моя магия далека от твоей. Канава, — это прозвучало как приговор.
Адайн оскалилась и прижалась ближе к земле, пытаясь набраться сил. Ласково сжала траву — уже пожелтевшую, жухлую, опустившуюся. Она чувствовала себя такой же, как эта трава.
Олвия сделала шаг назад и, разведя руки в разные стороны, потянулась.
— А вот я всегда учила теорию. Магия — это ведь наука. её не чувствуют, её знают.
Рукам стало горячо, так горячо, что захотелось снять, стянуть с них кожу, лишь бы это дало прохладу. Кровь кипела — уже по-настоящему.
— Мне повезло, что я буду сильной всегда, ведь источник моей силы — внутри каждого человека. И знала бы ты, сколько всего можно сделать с кровью! Я хорошо изучила науку и теперь взялась за открытие новых областей.
На ладонях появлялись царапины, за секунды превращавшиеся в раны, из них текла кровь — густая, горячая. Вместе с этим сердце и дыхание вошли в привычный ритм. Адайн попробовала пошевелить пальцами, но они не слушались — она уже совсем не чувствовала их.
— Ну вот и на что ты теперь способна со своей магией? Или с обычной силой? В Канаве ведь не учат развивать мозги, да? А жаль. Ты многое бы смогла.
Перед глазами стало темнеть, уши заложило.
— Э нет, рано, — голос Олвии донёсся издалека, но через несколько секунд Адайн почувствовала прилив воздуха, и звуки и цвета вернулись.
Руки по-прежнему сводило, но кровь перестала течь.
— Не смей отключаться, — лицо Олвии расплылось в ехидной ухмылке. — Мы же не договорили.
Бродяжка всё старалась держать спину прямо, с силой смотреть в эти холодные глаза, но уже не прятала слёзы. От рук осталась только боль. Она не могла шевелить пальцами, не чувствовала запястий и думала об одном — о ноющей, обжигающей боли, до которой сузился весь мир.
— Весной трава вырастает вновь, — Кайса склонилась над Адайн и протянула к ней руки. Хотелось откликнуться на этот жест, прижаться, как к матери. — Она пробивается даже через камни. Ты продержись до весны, как всегда держалась.
— Ну и что нам делать? — вздохнула Олвия. — Я…
— Назад смотреть почаще, — кто-то грубо рявкнул, по голове Олвии пришёлся мощный удар кулаком, и девушка упала.
Адайн подняла затуманенный взгляд и сначала заметила чёрное клеймо, потом узнала Рейна. Он обхватил её за плечи и сказал:
— Кажется, без меня вы успели влипнуть.
— Не без тебя, а из-за тебя, тупица, — слабо проговорила Адайн, стараясь скрыть от него слёзы и сопли. Она облокотилась о Рейна и с трудом поднялась.
Но это был не конец. К ним приближались трое в чёрном.
Кай выбежал из кухни и бросился в ту часть, откуда до этого слышался голос Адайн. На повороте он замер — совсем рядом раздался крик и сопение. Кричала не Адайн, а Ката.
Парень завернул за угол. Ближайшая дверь была приоткрыта. Он услышал растерянное:
— Мы же на задании…
И разгоряченный ответ:
— Слишком хороша, отвали.
Кай ворвался в комнату, вскинул руку и выстрелил в голову ближайшему инквизитору. Второй, державший Кату за ноги, сразу выпустил ее. Он ещё не успел взяться за оружие, как Кай прыгнул и вонзил нож ему в горло. Стоило достать лезвие, как кровь брызнула в такт последним биениям сердца, пачкая одежду, кровать, стены.
Ката забилась в угол. Кай подошёл к ней, но не стал тянуть ладонь, чтобы не напугать ещё больше.
— Надо что-то сказать, — заметил Кирион, скрещивая руки.
— Пойдём, — выдавил Кай. — Я спрячу тебя в подвале, — он подал ей револьвер. — Держи, тебя больше никто не коснётся.
Ката быстро схватила оружие и прижала к груди. Кай поджал губы. Адайн даже не успела увести подругу. И черт знает, где она сейчас и где Олвия, и какие ещё ублюдки найдут её.
— Идём, быстрее, — поторопил Кай. Он пытался смягчить голос, но вышло плохо. Руки так и просились схватить Кату, самому дотащить её до укрытия и скорее бежать к Адайн.