Красными нитями
Шрифт:
Кай поджал губы. Хотелось улыбаться во все лицо, но он боялся показывать эту улыбку, точно мог ей спугнуть — не девушку, а свои собственные слова, которые снова потихоньку подбирались.
— Это ты за мной таскался, — сказала Адайн с настойчивостью и улыбнулась. — но я сама не заметила, как мне захотелось, чтобы ты приходил снова и снова. С тобой было не страшно. Ты всегда шёл за мной, куда бы я не звала, даже когда знал, что за это отец побьёт тебя. Ты стал моей твёрдой землёй под ногами, и мне уже было не страшно ходить, я знала: новый день придёт.
— Это ты моя твёрдая земля под ногами. Мы с Рейном постоянно взбирались на деревья, балконы, крыши, когда хотели сбежать от отца. Я полюбил чердак этой башни и крышу, потому что здесь забывал, что меня выгнали из дома. Затем — крышу «Трёх желудей». Там исчезали все ужасы Чёрного дома. Только я почему-то не разглядел, что твоё присутствие действовало на меня лучше всех крыш. Я не хочу больше прятаться по ним. Пора спуститься и дойти до всего, что я хотел забыть или чего боялся. И я дойду, ведь у меня ровная твёрдая земля под ногами.
Адайн улыбнулась, но уголки губ подрагивали.
— Ладно, это стоило того, чтобы подождать. Но больше не повторяйся, — она помолчала и добавила. — Жаль, что нельзя остаться здесь навсегда.
Кай рассмеялся. С него, казалось, спало проклятье или тяжёлый сон, и он почувствовал себя гораздо легче, спокойнее, а ещё — моложе, словно и правда не было ни долгой погони за мечтой о мести, ни Чёрного дома.
Какой же Рейн чёрт, всё-таки! Явился со своими словами и советами! Да, он стоил того, чтобы каждый из четырнадцати дней посвятить его поиску и помощи. Надо не просто «дойти до всего», но и раздать долги. А Рейну он задолжал немало.
— Почему нельзя? Мы прожили тут почти всё лето. И сейчас живём. Нам ведь здесь хорошо.
— Вот ещё. Я не смогу долго жить в доме с таким ужасным садом. Хочу, чтобы было красиво.
Кай рассмеялся:
— Ну что, розами здесь всё засадить? Сама же можешь вырастить их.
— Не хочу сама. Да, розы. Будут цветы — будем жить здесь.
Кай с улыбкой покачал головой. Адайн такая Адайн! Из крайности в крайность, ото льда — к огню. Ну как он мог назвать её твёрдой землей под ногами? Нет, с ней спокойным не быть.
— А помнишь… — девушка хитро улыбнулась. — Сколько нам тогда было, по тринадцать? Мы шлялись по улицам Сины, — она ткнула рукой в сторону крыш. — и в одном из дворов была свадьба. Мы хотели стащить кусок праздничного пирога, но нас поймали. А все были так пьяны, что мы пообещали спеть, если нас отпустят, и ведь отпустили же!
Кай с улыбкой провёл рукой по волосам. Это всё Адайн, он просто вставил несколько слов. Тогда, в тринадцать, она так часто пела или напевала, что он быстро запомнил все её песни. А ту, со свадьбы, даже раз или два слышал от неё уже после Чёрного дома, когда ему стало не до музыки.
— Ну, давай же! — воскликнула Адайн. — Мы — звук и тишина, — пропела она. — солнце и луна…
Кирион хмыкнул и скрестил руки на груди:
— Я просил тебя сказать, но теперь нужно спеть, ясно?
— … неотделимы.
Тихо откликнулся Кай. Он смущенно посмотрел вниз: нет ли кого, не слышали ли их.
Адайн все продолжала петь какие-то дурацкие песни — почти орала, так, что, уже, наверное, все переполошились. Кай сначала с неохотой, потом громче и громче, так и уставившись на эту милую лукавую улыбку, чарующие зелёные глаза, вторил голосу девушки.
Вдруг Адайн замолчала. Кай решил, что она устала. Улыбаясь, он покосился на демона, вспомнил те три чертовых слова, про которые тот говорил, и начал:
— Я тебя…
Но Адайн во все глаза уставилась куда-то в сумерки. Кай проследил за её взглядом. Стемнело, и он с трудом рассмотрел несколько теней, которые быстро подбирались к саду. Один, два, три… Всего десять, совсем рядом. Фигуры в чёрной одежде и полумасках двигались по саду бесшумно и слаженно.
Инквизиторы В-Бреймона. На следующий день после того, как башню нашёл Вир. Он предал вновь.
Глава 20. Помогу
Эль стояла в саду, не зная, что делать: то ли идти в башню, к остальным, то ли вернуться домой, в Том. Ей всё время казалось, её осуждают: за сдержанное обещание Дару, за приёмы, что живёт в богатстве, а не как они, в старой башне.
И за то, что так ничего и не сделала. Она единственная осталась на свободе, но подумала только о Рейне — да и с ним два раза провалилась.
— Ой дурёха, — Леми скривился. — Они не из тех, кто станет сдерживать себя в словах. Бесила бы их — давно бы узнала. Иди наверх и вместе со всеми радуйся возвращению Рейна. Ты такая же, как они.
Качнувшись с носка на пятку, Эль огляделась.
Рейн ещё не знал, где она живёт и с кем. Как объяснить ему это?
— Как-как, — Леми ехидно улыбнулся. — Извини, я просто искала кого спасти, чтобы показать, что я не хуже. А нравится мне уже другой.
Эль начала краснеть, недовольно упёрла руки в бока, чтобы высказать этому рыжему, а затем опустила их.
Дар ведь не мог оказаться прав, она не эгоистка. Это всё — не ради себя. Так было бы неправильно.
Но так и было. Каждое действие наполняло жизнью, и ощущение, что она что-то делает ради общего дела, что она не ненужная вещь, пьянило лучше любого шампанского. Хотелось быть наравне со всеми, нет, делать даже больше их! Силы точно копились годами, а сейчас отчаянно хотели найти применение.
— Эх, глупышка, — в голосе демона послышалась забота. — Лучше бы цель достойную нашла. Ничего не стоит делать просто так, иначе вся жизнь будет впустую.
И вдруг раздался выстрел.
Эль никогда не слышала выстрелов, но знала — это он. Громкий, горячий. До дрожи в коленках и бешеного взгляда.
Она упала на землю и поползла к кустам. «Во имя Яра», — едва не вырвалось, но девушка с силой сжала губы, стараясь даже не дышать.
Это Я-Эльмон. Ему не нужна такая «дочь», и он опять отправил практиков Первого отделения за ней.