Красный Барон
Шрифт:
— А теперь признавайся — за кого ты все-таки меня принял? Что эта за Влада такая? Мне интересно, да.
И снова дотронулась пальцами до мочки левого уха. Пощипала… Ах, этот жест…
Но как же тогда…
— Так ты не Влада?
— Меня зовут Бьянка, Андреас, — вздохнув, девушка чуть отодвинулась. — Извини, что, наверное, невольно обманула тебя.
— Да нет, что ты!
Внезапно устыдившись, Громов погладил Бьянку по плечу, а затем поцеловал в шею… ласково, нежно… до дрожи!
— Ты искал другую?
— Искал, — честно признался Андрей. — Искал, но так
— Говоришь загадками. — Дернулись темные густые ресницы.
— Но… я вовсе не хотел тебя обидеть, — приподнявшись, искренне воскликнул молодой человек. — Все же, если обидел — извини, ладно? Ты такая красивая, нежная… Нет, право же, лучше девушки нет!
— А ты льстец, Андреас, — Бьянка наконец улыбнулась. — Впрочем, я рада, что все вот так…
— Я тоже… Хочешь, я поглажу тебе спинку?
— Ну… погладь.
Улыбнувшись, Громов осторожно перевернул девушку на живот и дал работу рукам… Бьянка тихонько застонала от удовольствия:
— Я чувствуя себя кошкой… такой маленькой кошечкой… котенком…
И вновь нахлынула страсть, накрыла обоих, словно волны близкого моря вдруг ворвались в распахнутое окно, унося любовников далеко в бушующий океан грез и желания, возвращаться откуда не хотелось бы никому.
— Ах, Андреас… Ты… ты…
— Бьянка…
Да, на этот раз в постели с Андреем была никакая не Влада, а Бьянка, каталонка Бьянка, супруга какого-то плюгавого барона, от этого не менее желанная! Упругая грудь, гибкое тело, синие глаза — океаны! Красавица, фея из детских снов.
Они встретились через пару дней, уже в другом месте, а потом стали встречаться так часто, что Громов задавался вопросом — а как же он раньше-то жил? Без Бьянки. Какое-то восторженно-щемящее чувство охватило обоих непререкаемо властно, в обход разума — может быть, это даже была любовь. Ничего подобного по отношению к Владе Андрей не испытывал, а вот с Бьянкой… молодой человек чувствовал, как пропадает, тонет в океанской пучине синих очей, и почему-то знал — то же самое ощущает и Бьянка. Одно и то же чувство согревало обоих этой промозглой и хлюпающей зимою — как-то раз, почти наплевав на конспирацию, влюбленные встретились в апартаментах сеньора лейтенанта. Юная баронесса явилась сюда так же, как некогда в таверну «Золотой Якорь» — в мужском платье, плаще и широкополой шляпе, надвинутой на самый лоб. Верный Жоакин проводил гостью к хозяину, сам же уселся внизу, в людской, играть в карты со слугами домовладелицы, донны Эвальдии, не так давно отъехавшей вместе с доверенными лицами на реку Льобрегат — проверить принадлежащие ей мельницы. Пользуясь временным отсутствием хозяйки, слуги позволили себе немного расслабиться — играли посреди дня в карты, да еще при этом гнусно ругались, когда проигрывали.
— Ах, Жоакин, раздери тебя дьявол, правду говорят, что у вас в Матаро одни шулеры!
— Я вовсе не из Матаро, откуда вы взяли? Проиграли? Ставьте кувшинчик вина!
— А ты не сопьешься, парень?
— Ничего, еще пару кружечек выпью. Тем более, в такую-то непогодь — сам лекарь Негредо
— А, ну раз сам лекарь…
Под общий смех собравшейся в людской прислуги привратник Хосе Масанес — коренастый увалень с серой нечесаной шевелюрой и вечной щетиной — плеснул всем из объемистого кувшина и, искоса поглядев на Жоакина, хмыкнул:
— А тебе вот две кружки, пьяница.
— Кто бы говорил… Ой! — взгляд Перепелки вдруг упал на висевший меж окнами портрет. — Это кто это у вас? Небось, думаете, что король Карлос?
— А кто же? — тасуя колоду, пожал плечами Хосе. — Это и есть наш добрый король.
— А вот и нет! — Жоакин хлопнул в ладоши. — Это Филипп Анжуйский, чтоб мне свою шляпу проглотить! Он ведь брюнет, знаете ли, а король Карлос — рыжеватый блондин. А здесь-то явно брюнет нарисован, вон шевелюра-то, что вороново крыло.
— Брюнет, блондин — разве в этом дело? — усмехнулся привратник. — Этот портрет тут уж лет с полсотни висит. Бог уж знает, кто это такой — но точно не Филипп! А ежели и Филипп, то не Анжуйский.
— А вы его перекрасьте, — поглядев в карты, предложил юноша. — Купите желтой краски и перекрасьте — не много и надо-то.
— Перекрасить — ишь ты, ха!
— Парень дело говорит, — вмешался в беседу долговязый верзила Валеро, приказчик в имевшейся при доме мясной лавке, естественно, принадлежавшей доне Эвальдии. — Скоро сам король Карлос к нам, в Барселону, пожалует, так кабы чего не вышло!
— Ну король-то к нам сюда не заглянет.
— Король-то не заглянет. А соглядатаи? Прикрыли бы вы ставни — а то дождяга-то, ухх. С самого утра уже льет, и когда только кончится?
Порыв ветра швырнул капли дождя в забранную тонким стеклом раму.
— Ну и погодка, — голая Бьянка обняла себя руками за плечи и поежилась. — Брр!
— Что, замерзла, милая? — спрятав усмешку, Громов накинул на гостью плотное шерстяной одеяло, что девушке, однако же, не понравилось.
— Ой, колючее какое!
— Ну давай сам тебя погрею… ага?
— Погрей, погрей…
Влюбленные обнялись и вновь принялись целоваться, как и только что до того. Ах, как радостно было сейчас Громову… радостно и вместе с тем грустно — ведь эта красавица принадлежала вовсе не ему!
— Всем сердцем своим и душой я — твоя, — словно подслушав мысли, прошептала девчонка. — Но тело мое, увы, принадлежит другому… правда, далеко не всегда.
— Что мне в тебе нравится, так это здоровый цинизм! — еще раз поцеловав гостью, рассмеялся Андрей. — Кстати, ты до сих пор так и не рассказала мне о Красном Бароне! Хоть и обещала, помнишь?
— Ничего я такого не помню, — Бьянка отрицательно помотала головой. — Да и не могла обещать — слишком все здесь взаимосвязано.
— Что взаимосвязано? — немедленно поинтересовался Громов.
— Да все! — девушка задумчиво пощипала мочку левого уха. — Филипп Анжуйский, иезуиты, барон Рохо и его орден. Все! Даже мой муж, он ведь не каталонец… не чистый каталонец… Нет! Ничего больше не скажу, иначе нам обоим будет очень и очень плохо, а я этого не хочу!