Красный цветок
Шрифт:
Поначалу смерть вызывала ужас, а кровь – вполне понятное отвращение. Но потом стало происходить что-то совершенно невероятное, непонятное, неожиданное. Чужая боль начала пьянить как вино, поднимать над землёй, словно крылья. Чужая ярость и чужая смерть дарили непередаваемую остроту ощущений. Никогда в своей жизни я не принимала дурманящих средств, но думаю, что те, кто грешил этим, испытывали нечто подобное: экстаз, радость, бешеный прилив энергии. Я буквально чувствовала уходящую жизнь на вкус и этот вкус мне нравился безумно, неописуемо!
Ножи свистели. Я едва успевала уходить в сторону, скользить на ту сторону мира, где люди двигались медленнее, кинжалы перемещались со скоростью улитки, будто рассекали не воздух, а кусок теста. Но даже там, в замедленном режиме, клинков было много. Слишком много. Все не успеть отвести. И тогда вокруг плотной стеной вырос огонь. Он разбегался в стороны, словно круги по воде. При соприкосновении с ним железо легко плавилось и шипело, стекая на пол, оставляя после себя чёрные пятна.
Стоя в эпицентре огромной ветровой воронки, я чувствовала, как замерзаю. Холод рвал тело на части, в то время как по сторонам разбегался не лёд, а пламя.
Один огненный вал. Второй. Третий!
Огонь уничтожали все: сталь плавилась, плоть обугливалась.
Никто уже не дрался между собой. Все сплотились против единого врага – меня. Кое-кто делал попытки отступать, но проснувшийся во мне демон был неутолим и беспощаден. Перешагнув очерченный огнем рубеж, ловко выхватив оружие у нападающего, я воспользовалась им в рукопашной, слишком окрыленная силой, чтобы думать о последствиях. Сталь упоенно вошла в тело. Горячая жидкость потекла по отливающему синевой острию, коснулась моих пальцев и, зашипев, исчезла. Поры жадно впитали её в себя. Струи, реки чужой крови устремлялись к рукам, наполняя меня Силой.
Круглая, как арена, площадь, полыхала яркими языками пламени. Волна безумия отступала.
Вослед ей приходило осознание содеянного. Холод. Пустота.
Миарон стоял, скрестив руки на груди и глядел на меня непроницаемым взглядом. Ни один мускул на его лице не дрогнул. Но почему у меня было такое чувство, что он прячет он меня свои мысли и чувства, полные вовсе не одобрения?
Пламя плясало между нами, яркое, опасное, отбрасывая золотистые блики на наши лица.
– Я выиграла, – сказала я, вскинул голову, почти с вызовом глядя ему в лицо.
– Я вижу, – кивнул он, ухмыльнувшись, но лишь одними губами.
Раздался зловещий скрип. То потайная пружина привела в действие скрытый механизм, поднимая решётки у клеток, которых раньше я даже не замечала. На арену одна за другой заскользили гибкие черные кошки – пантеры.
Дикие кошки подошли к тем телам, которые не были обращены мной в пепел. Они принялись пожирать их, вонзая свои синие когти, разрывая мясо, сухожилия, отрывая кровавые куски мяса с глухим довольным урчанием.
Одна из хищниц, припав к земле, сверкнула на меня глазами. Я сжалась в комок. Странно, но мысль о той силе, которая
Но руки Миарон обняли со спины, защищая:
– Не бойся, тебя они не тронут. Не посмеют сделать то, чего я не желаю. Этот урок тебе предстоит выучить следующим. Хочешь жить – делай то, что я хочу и так, как я хочу. Ты надолго останешься моей игрушкой, Красный Цветок. Моей самой любимой игрушкой. Моей милой куколкой.
Я дрожала. Кровь, огонь, разорванные тела, рычащие хищники и невменяемый хохот – впору сойти с ума.
Впрочем, был ли он у меня тогда, человеческий разум?
Может быть выжить удалось только потому, что его тогда со мной не было?
Глава 5. Кукла смерти
Вода стекала в круглый бассейн с нежным воркованием, отбрасывая сияющие блики на голубой мрамор, пронизанный золотыми прожилками. Пар, поднимаясь к потолку, почти сразу же исчезал. Благодаря отличной вентиляционной системе предметы сохраняли четкость очертаний и яркость цветов. Фрески, созданные мастерами, желающими увековечить доблестные битвы, смотрелись в этом месте дико и неуместно. Гораздо благоразумнее было бы поместить их в галерее.
Поднявшись по ступеням, тёплым, словно разогретым полуденным летним солнышком, насухо промокнув кожу, я облачилась в очередной варварский наряд, подобранный для меня Миароном. Бросила взгляд в зеркало, чтобы полюбоваться отражением.
Любоваться, без ложной скромности, было чем. Яркая зелень наряда подчеркивала алые всполохи в густой гриве мелких медных кудряшек, перехваченных драгоценными эльферсонскими нитями. Золото звенело, сопровождая мелодичным треньканьем каждый мой шаг. Оборотень не скупился, следует отдать ему должное.
Собственное отражение, взирало на меня чуть насмешливо, со скрытым вызовом и было до кончиков ногтей творением оборотня, принадлежа ему чуть ли не больше, чем мне.
– Отлично, просто отлично!
Низкий голос с хрипотцой уже привычно мурашками расползался по коже.
– Великолепно выглядишь, моя маленькая огненная ведьмочка! «Смертоносная огнедышащая кукла»! Звучит не плохо, а?
Я с трудом удержалась, чтобы не поморщиться. Миарон отметил это очередной язвительной ухмылкой:
– К сожалению, ты такая деревенщина, что ценить комплименты ты научишься никогда. Если внимание с моей стороны тебя настораживает, успокойся. Будь ты даже в три раза лучше, чем есть, все равно девочки в твоём возрасте не в моем вкусе, и мой интерес держится в рамках чисто эстетических. Ладно, оставим это и поговорим о деле…
Это была вполне в его духе, говорить со мной о деле.
Мы прошли в зал Хантр-Руама, где нашли у подножий алтаря сидящего на полу паренька. Наше появление отвлекло его от разглядывания пожелтевших от времени бумаг, исписанных мелким подчерком.