Красный газ
Шрифт:
Он не любил, когда люди опережали события. Генерал Чебриков одобрил его действия, и теперь главное – выполнить все, что задумано. Этого господина Шерца ждут веселые сюрпризы. Удмуртия не ударит лицом в грязь перед Америкой.
25
На столе еды столько, сколько съесть нельзя. На просторном блюде дымилась гора горячих вареников, отдельно стояло блюдо с запеченными карпами, дальше – расстегаи с рыбой и с икрой, кулебяка с мясом, маринованные и соленые грибочки, огромный салат из свежих овощей и еще один салат – «оливье», и еще какие-то пирожки и закуски, которым Зигфрид, уже искушенный в русской
– Н-да! Действительно заповедник! Но за какие заслуги мне лицензию дают? – сказал он с улыбкой Ханову, как бы сразу предлагая деловой разговор бизнесмена с бизнесменом.
– Кха… Кхм… – усмехнулся в темные усы Ханов и по своей обычной манере произнес выжидательно: – Покушаем пока…
– Садитесь, садитесь… – хлопотали вокруг них три «официанточки», подставляя стулья Зигфриду, Ханову и Колесовой. Их юная удмуртская плоть выпирала из укороченных халатиков с такой силой, что, казалось, пуговички, стягивающие эти халатики на груди, вот-вот отлетят с силой пистолетного выстрела.
Глядя на этих девиц, Колесова опять вспомнила глухие слухи об оргиях в Затайке и возбудилась заинтригованно. При этом она старательно отводила глаза от Зигфрида, словно смущалась двусмысленной ситуации. Но тут Ханов налил ей в бокал не вино, не коньяк и даже не водку, а чистый спирт из бутылки с этикеткой: «СПИРТ ПИТЬЕВОЙ, 96°», и Колесова ухватила этот фужер за ножку так, словно сжала копье в руке. Все ее смущение тут же исчезло. Теперь рядом с Зигфридом сидела женщина-воин – так жестко держалась она за фужер, будто за державный жезл. «Да она просто алкоголичка», – вдруг подумал Зигфрид.
– Ну что? – повернулась к нему Колесова. – Попробуем вас на спирт, товарищ Шерц?
В ее глазах и голосе, разом осевшем до хрипоты, был вызов.
– Вера! – резким окриком, как хлыстом, одернул ее Ханов. И прибавил уже мягче, явно для гостя: – Господин Шерц к спирту не привык. Мы с ним с водочки начнем, да?
– Я начну с закуски, – решительно сказал Зигфрид.
Он немалому научился у русских за эти шесть лет, но он не любил эту русскую манеру напиваться еще до ужина, чуть ли не до первых закусок.
– Ну и мужики пошли! – усмехнулась Колесова. Теперь, когда у нее в руке был бокал со спиртом, она не боялась ни черта, ни Ханова. – Неужели даже за историческую русско-немецко-удмуртскую дружбу спирту выпить не можете?! А еще говорят, «великая Германия»! Полмира во время войны завоевали! Эх, жалко, что у нас шнапса нет!..
Зигфрид обозлился. Кажется, у этой идиотки какие-то исторические претензии к Германии. Придется поставить ее на место. Сам он никогда не придавал значения своей национальности. Рожденный в России, но будучи
Он протянул руку к бутылке с питьевым спиртом. Спокойно, под взглядами всех, налил себе полный фужер, затем чиркнул зажигалкой и поднес огонь к спирту сначала в своем, фужере, потом в фужере Колесовой. Оба фужера вспыхнули голубым, потрескивающим в тишине пламенем. «Сейчас я тебя проучу, сучку», – подумал с усмешкой Зигфрид, глядя прямо в изумленные глаза этой Колесовой. Подняв свой полыхающий голубым огнем фужер, он произнес:
– Я хочу сказать несколько слов. Вот уже больше десяти лет я веду дела с Советским Союзом. Конечно, как президент своей фирмы, я мог послать в Россию своего вице-президента или еще кого-нибудь. Но я всегда прилетаю сюда сам. И знаете почему? Потому что поездка в Россию – это всегда приключение! И самое замечательное в этих приключениях – русские женщины. Это всегда загадка, которую не терпится разгадать. Я хочу сейчас выпить за вас, Вера, и в вашем лице – за всех русских женщин! Надеюсь, вы не откажетесь выпить за это?
Сказав это, он поднес полыхающий голубым огнем бокал ко рту и спокойно выпил горящий спирт. Этому фокусу его научил еще при первом знакомстве главный геолог салехардского треста «Ямалнефтегазразведка» Розанов – толстый весельчак и любитель ненецких девочек. Нужно, поднеся горящий бокал ко рту, носом дышать на пламя, и тогда от силы дыхания пламя гаснет прямо у ваших губ…
«Официанточки»-удмурточки зааплодировали, а Колесова, так и не рискнув выпить горящий спирт, вдруг восхищенно чмокнула Зигфрида в щеку.
– Браво! – сказала она. – Откуда вы так хорошо говорите по-русски?
– Я родился в Саратове, на Волге… – сказал Зигфрид.
– Тогда вы вообще наш! – Она задула огонь в своем бокале и залпом выпила остатки спирта. Так она покончила со своими историческими претензиями к Германии. А Зигфрид подумал: «Вот она, уникальная способность русских женщин перестраиваться „под мужика“. Немки, шведки, француженки, а уж тем более – англичанки или американки остаются сами собой с любым мужчиной, сохраняя внутреннюю автономию, как тибетские ламы в Китае. Но русские женщины выше феминизма…»
Через двадцать минут за русско-немецко-удмуртскую дружбу, за мир во всем мире, за женщин вообще и за каждую присутствующую здесь даму в отдельности было выпито бутылки четыре чистого спирта. Колесова включила магнитофон с песнями ансамбля «АББА» и требовала, чтобы Зигфрид пил с ней на брудершафт.
«Просто сюрреализм какой-то, – подумал с усмешкой Зигфрид, – в сибирской тайге под шведскую музыку американский бизнесмен пьет с гэбэшниками и удмуртскими проститутками! Действительно каждая поездка в Россию – приключение!»
Он наклонился к Хагнову и сказал негромко:
– Слушай, Ханов. Не физди мне больше, что ты директор заповедника. Скажи честно, на кой хрен эта пьянка? За что мне такой почет в Удмуртии?
Однако Ханов лишь снова усмехнулся в свои черные усики.
– Я думаю, мы сейчас все в баньку пойдем, – сказал он. – Пусть нас девочки помоют…
26
Бревенчатая баня стояла у реки, и красное закатное солнце освещало всю компанию, когда они, пальто внаброску, а в руках по бутылке водки и коньяка, бежали по заснеженной тропинке от дачи к бане.