Красный нуар Голливуда. Часть I. Голливудский обком
Шрифт:
Вельде: Значит, обе встречи прошли при генеральном спонсорстве Госдепа?
Гарфилд: Изначально его пригласил в США Госдеп.
Вельде: Что вы хотите этим сказать?
Гарфилд: Мистер Семенов – известный сценарист и прозаик.
Вельде: Откуда вы это знаете?
Гарфилд: Это было в газетах. Он пришел к Уорнеру… ‹…›
Вельде:
Гарфилд: Да.
Вельде: Давайте вернемся к вашим предыдущим объяснениям.
Гарфилд: В благодарность за прием он сказал: «Приходите выпить и посмотреть кино на судно в Сан-Педро». Мы пришли, выпили и посмотрели кино. Там была пресса. Это широко известно.
Вельде: Вы не помните имя представителя Госдепа, который там был? Я не обвиняю этого служащего Госдепа в том, что он коммунист или вроде того. Я просто думаю, что, если вечеринку давал представитель Госдепа, вы должны помнить его имя.
Гарфилд: Я попытаюсь объяснить внятно. Мистера Семенова сюда пригласили. С ним был переводчик. Госдеп оплачивал расходы, поскольку хотел улучшить культурные связи. Они спросили, куда он хочет поехать, и он сказал «в Голливуд», потому что он интересовался кино. И в свою очередь он устроил эту вечеринку за свой счет.
Вельде: Главное я понял. Вы не помните, кто там еще был? Опять-таки, я не пытаюсь утверждать, что там присутствовал член компартии или вроде того.
Гарфилд: Понимаю. Но это все, что я могу припомнить об этом инциденте. – 23 апреля 1951 года.
Незадолго до злополучной вечеринки Киноакадемия совершила еще один демонстративный жест доброй воли, присудив специальный «Оскар» короткометражке Мервина Лероя «Дом, в котором я живу» (1945) по сценарию коммуниста Альберта Мальца. Синатра, еще один баловень Америки, сыграл самого себя, устало вышедшего перекурить из нью-йоркской студии, где он записывал свой первый альбом «Голос Фрэнка Синатры». Отдохнуть не удалось: на его глазах школьники принялись избивать одноклассника, чья религия «им не нравилась». Остановив пацанов, Синатра прочитал им лекцию о терпимости – на примере людей всех рас и вер, сражавшихся с фашизмом, – непринужденно перетекшую в заглавный хит. Его написал Эрл Робинсон на стихи поэта и педагога, коммуниста Льюиса Аллена (псевдоним Эйбела Мееропола), прославившегося страшной песней о суде Линча «Странный плод» (1937) – хитом Билли Холидей.
Стриплинг, следователь КРАД: Состоите ли вы в Гильдии сценаристов?
Мальц:
Томас, председатель КРАД: Нет, нет, не спросим.
Мальц: Подобные вопросы…
Томас: Знаю, знаю.
Мальц:…это недвусмысленная попытка нарушить мои конституционные права.
Стриплинг: Вы отказываетесь отвечать, состоите вы или нет в Гильдии сценаристов?
Мальц: Я не отказываюсь отвечать на вопрос. Напротив, я указываю, что вашим следующим вопросом будет вопрос о принадлежности к религиозной общине, и предполагаю, что попаду в черные списки, поскольку принадлежу к общине, которая вам не нравится.
(Томас поднимает молоток.)
Стриплинг: Мистер Мальц, вы отказываетесь отвечать на вопрос?
Мальц: Я безусловно не отказываюсь отвечать на вопрос. Я ответил на него. ‹…›
Стриплинг: Повторяю вопрос: состоите ли вы или состояли когда-либо в компартии?
Мальц: Извините, но я ответил на вопрос, мистер Стриплинг. Я хочу, чтобы вы знали…
Томас: Свидетель свободен. Вопросов больше нет. Типично коммунистическое поведение.
Верховный суд попросил [адвоката] Мэнни Блоха назвать десять причин, чтобы сохранить жизнь моим родителям. Он назвал их, и казнь отложили. Но затем они снова собрали суд и потребовали назвать одиннадцатую причину. ‹…› Так что они их убили. Они убили их. ‹…› Я не уверен, что в шесть лет вполне понимал, что такое смерть. ‹…› В конце 1953-го меня познакомили с Энн и Эйбелом Меерополами, которые затем меня усыновили. И моего брата тоже. Я думаю, в этот момент я понял, что их убили и я никогда их не увижу. Забавно, что человек, написавший проклятие суду Линча, усыновил детей тех, кого линчевали по суду. ‹…› Жить было очень интересно, потому что через наш дом непрестанно проходили писатели и художники. Мы часто ходили на бродвейские шоу, и заходили за кулисы, и знакомились с людьми, которых знал Мееропол. ‹…› Удивительно, что они выиграли судебную битву [за усыновление]. У меня было очень богатое детство. Не в финансовом смысле, потому что Эйбел был не скажу что в черных списках в эпоху маккартизма, но он был вроде как в «серых списках». Он не мог найти работу. Мы буквально сводили концы с концами на отчисления, который мой отец получал за прежде опубликованные песни. – Роберт Мееропол
Конец ознакомительного фрагмента.