Красный нуар Голливуда. Часть I. Голливудский обком

Трофименков Михаил Сергеевич

Больше всего Голливуд соскучился по Джимми Стюарту, мистеру Смиту из фильма Фрэнка Капры («Мистер Смит едет в Вашингтон», 1939) – святому провинциалу-идеалисту, занесенному судьбой в коррумпированные коридоры власти, но сберегшему чистоту и прямодушие первых поселенцев. Всего через три недели после того, как в марте 1941-го ему вручили «Оскар» за роль в светской комедии Джорджа Кьюкора «Филадельфийская история» (1940), он – первым в Голливуде – надел униформу. Многие звезды баловались авиаспортом, но только Стюарт, уйдя в армию рядовым, вернулся полковником, командиром авиакрыла, бомбившего Берлин.

Капра мог гордиться актером, которого вывел в звезды, но не мог не ревновать его к армии. Капра тоже ушел в армию добровольцем, еще до того, как японские бомбы рухнули на Перл-харбор. Младший из семи детей нищих сицилийцев, палубный пассажир «четвертого класса», выросший в гетто, он был беззаветно благодарен Америке: американская мечта стала для него явью. Он вложил свой непреклонный, как у мистера Смита, патриотизм и морализаторский дар в дело военной пропаганды. Когда при демобилизации генерал Маршалл вручил ему медаль, Капра заперся в туалете и рыдал, как ребенок. Но, начав войну майором, закончил он ее, как Стюарт, полковником.

Оба полковника, снова ставшие просто режиссером и актером, надеялись стать «лучшим режиссером» и «лучшим актером» за нравоучительную историю о провинциальном филантропе, спасенном от самоубийства ангелом-хранителем, который воочию показал обыкновенному святому Джорджу Бейли, сколько добра тот сделал людям, и как ужасна была бы жизнь без него.

Фильм назывался: «Эта прекрасная жизнь» (1946).

Джон Форд создал Полевой киноотдел ВМС, подчиненный Управлению стратегических служб (УСС) – предтече ЦРУ: во главе УСС стоял генерал Уильям Донован по (красноречивому) прозвищу Дикий Билл. Драчливый ирландец (по совместительству – почетный вождь индейского племени, которому щедро давал работу в своих вестернах) Форд, отчаянно, как барышня в кавалериста, влюбленный в армию, не мог не лезть на рожон. На атолле Мидуэй японская шрапнель угодила ему в ногу, зато немецкая пуля на нормандском пляже Омаха-Бич, омытом кровью десанта, чудом миновала. Он уже снял фильм о войне «Они были смертниками» (1945), а на гонорар выстроил огромное ранчо для увечных, больных, бесприютных ветеранов.

Увечным ветераном вернулся в Голливуд мастер социальных драм и глубинных мизансцен майор Уильям Уайлер, интеллектуал среди режиссеров. В марте 1943-го он не смог вырваться из Англии на вручение «Оскаров»: «Миссис Минивер», фильм о буднях англичан под бомбами люфтваффе, завоевал тогда пять статуэток, включая награды за лучший фильм и режиссуру. На сцену вместо Уайлера вышла его жена, актриса Маргарет Толличет. Сам он в это время снимал великий документальный фильм о военных летчиках «Мемфисская красотка: история летающей крепости». Рядом с ним, в кабине бомбардировщика, пулеметная очередь прошила оператора Гарольда Танненбаума. Уайлер потерял сознание из-за кислородного голодания: очнувшись, понял, что навсегда оглох.

Первый свой послевоенный и лучший фильм «Лучшие годы нашей жизни» (1946) он снял не о солдатах, уходящих в бой, как Форд, а о солдатах, вернувшихся с войны. «Лучшие годы» – главный соперник «Этой прекрасной жизни» в борьбе за «Оскар».

Сами названия фильмов Уайлера и Капры лезли в драку. Закончились ли с наступлением мира лучшие годы Америки, годы национального и мирового антифашистского братства, или американская жизнь прекрасна уже потому, что она – американская?

За день до

Серьезность ситуации, сложившейся в мире, требует моего выступления перед объединенной сессией Конгресса. Внешняя политика и национальная безопасность нашей страны находятся под угрозой. ‹…› Почти каждая нация в мире должна сделать выбор между двумя образами жизни. Слишком часто этот выбор отнюдь не свободен. Один образ жизни основан на воле большинства, и ему свойственны свободные демократические институты, свободные выборы, гарантии свободы личности, свободы слова, религии, свободы от политического притеснения. Второй образ жизни основан на воле меньшинства, насильственно навязанной большинству. Ему свойственны террор и притеснения, управляемая пресса и подавление личных свобод. ‹…› Свободные народы мира просят нас поддержать их свободу. Если мы усомнимся в своем лидерстве, мы можем подвергнуть опасности мир во всем мире. И, конечно, подвергнем опасности благосостояние нашей нации. – Трумэн, 12 марта 1947 года.

Шесть дней спустя

Господствующий класс замышляет фашизм. – Томас Манн, 19 марта 1947 года.

* * *

Взорвав проволочные заграждения, мы пошли от здания к зданию. И там ‹…› мы увидели лица с черными, как у крыс, глазами. Невесомые тела. Мы шли дальше: тела, повсюду тела; одни свалены кучами, другие раскиданы. Мы и вообразить такого не могли. Потом услышали шум. Шум, который производит кто-то, кто пытается спрятаться. Эсэсовцы… Мы их всех убили… ‹…› Вы знаете, что означают слова «концентрационный лагерь»? Это означает: запах! ‹…› Запах. ‹…› Концом войны было Невозможное. Другого слова, простого, понятного любому, не подберешь. Не Невероятное. Не Ужасающее. Так можно много о чем сказать. Омаха-Бич – это был Ужас. Но это не было Невозможное. Там мы убедились, что животные овладели миром. – Сэмюэл Фуллер.

Задержалась разве что демобилизация кинематографистов, составивших в июне 1945-го спецгруппу УСС, разыскивавшую засекреченные нацистские съемки лагерей смерти. Инициатива исходила от Эйзенхауэра, командующего войсками союзников в Западной Европе: побывав в апреле 1945-го в одном из освобожденных лагерей, он буквально возопил: это должен увидеть весь мир. Генерал Паттон просто не смог приблизиться к баракам: безумного «бога войны» рвало совсем как человека.

Материалы, за которыми охотилась спецгруппа, предназначались для Нюрнбергского процесса, открывшегося – после ряда отсрочек – 20 ноября 1945-го. Использование кинохроники как улики – это была революция и в юриспруденции, и в социальной философии кино. Но по совести, «авторские права» на эту идею принадлежат, вопреки официальной версии, не Дикому Биллу и Роберту Джексону, американскому обвинителю на процессе, а Фрицу Лангу. В «Ярости» (1936) прокурор уличал обвиняемых, прокрутив пленку, на которой эти мирные обыватели, утратив человеческий облик, вершили суд Линча.

Вся тяжесть поисков легла на плечи двух братьев: сержанта морской пехоты Стюарта Шульберга и лейтенанта ВМС Бада Шульберга. Последний соавтор Фицджеральда незадолго до войны отошел от компартии: руководство голливудского обкома уличило в антисемитизме его сатиру на голливудские нравы – роман «Секрет Тома» (1939). Отсрочки процесса были для Шульбергов манной небесной: машина военной бюрократии, от которой они зависели, работала невыносимо медленно, а доверенная им миссия порой казалась не выполнимой ни при каких условиях.

Они шли – добывая информацию у пленных – от одного эсэсовского тайника к другому, и везде – на соляных шахтах Граслебена, вблизи лагеря Бельзен-Бергер, на Олимпийском стадионе – их глазам представала одна и та же картина: гигантские пожарища. В тайнике, оборудованном в шахте гранитного карьера на окраине Рюдерсдорфа, в советской зоне оккупации, высота терриконов пепла от сожженной кинопленки достигала двух метров. Местные жители повсюду объясняли пожары неосторожным обращением английских или советских солдат с огнем, но делали это так единодушно и заученно, что верить им было немыслимо. Что-то сметливые нацисты не уничтожили, а продали частным коллекционерам из «нейтральных» Швейцарии, Испании, Португалии.