Красный нуар Голливуда. Часть I. Голливудский обком
Шрифт:
От автора
22 декабря 1940 года водитель «Форда», мчавшегося по дороге номер 111 в северном, голливудском, направлении, с царственной небрежностью бессмертного самоубийцы вылетел на перекресток под красный свет и врезался в «Понтиак», следовавший из Аризоны в Эль-Сентро, столицу округа Империал – того самого округа, где раскинулась одноименная долина, известная дикой эксплуатацией и стачечной борьбой сборщиков латука и сахарной свеклы.
За рулем «Понтиака» сидел 27-летний Джо Доулес, мыкавшийся в поисках поденщины. Сезон сбора дынь в Аризоне закончился, и он ехал в Эль-Сентро к родителям Кристин, своей 21-летней жены. Из пассажиров «Понтиака» именно Кристин пострадала сильнее всех: перелом
Камень попал Гомеру в лицо. Мальчик бросился бежать, но споткнулся и упал. Прежде чем он успел подняться, Гомер вскочил ему на спину обеими ногами, потом подпрыгнул еще раз. Тод завопил, чтобы он слез, и попытался его сдернуть. Он отпихнул Тода и продолжал работать каблуками. Тод изо всех сил ударил его в живот, потом в лицо. Гомер, не замечая ударов, топтал мальчика.
Не иначе, ангел-хранитель Доулесов пролетал поблизости: хоть в чем-то им повезло. Айлин и Натанаэл в ангелов не верили, и ангелы не верили в них. «Столкнулись не два автомобиля, а две Америки», – эта фраза звучит чудовищно, но что поделать: столкнулись именно две Америки, хотя погибшие были коммунистами и считали себя кровно связанными с такими, как Доулес.
Доулесы – персонажи «Гроздьев гнева», жертвы великого кризиса, кочующие из ниоткуда в никуда: как правило, смерть на дороге находили именно они. Уэст же… Уэст – персонаж Уэста. Его роман «День саранчи» (герой которого, художник Тод, – альтер эго автора) вышел полутора годами раньше. За это время целых двадцать два человека раскошелились на книгу, признанную ныне лучшим романом о Голливуде, одной из вершин американской прозы. Уэсту читательское небрежение доставляло моральные, но не финансовые страдания. Он только что получил 35 тысяч за сценарий «Подозрения», фильма Хичкока о женщине, уверенной, что муж убьет ее, но готовой принять смерть от руки любимого.
Через мгновение Тода оторвало от Гомера, и удар по затылку развернул его и бросил на колени. Толпа перед театром хлынула. Вокруг него месили ступни, мелькали колени. Он поднялся, вцепившись в чей-то пиджак, и отдался движению толпы, которая по плавной дуге стремительно понесла его назад.
Друзья давным-давно зареклись садиться в машину «суицидника» Уэста. Смерть долго не могла догнать его лишь потому, что водил он столь же стремительно, сколь безобразно. А в тот день, наверное, вообще не смотрел на дорогу. Глаза застила весть, настигшая его в Мексике: накануне, 21 декабря, в квартире голливудской колумнистки Шейлы Грэм на Хейворт-авеню в Лос-Анджелесе тихо и страшно умер его лучший друг. Второй за два месяца инфаркт убил 44-летнего Фрэнсиса Скотта Фицджеральда, когда, сидя в кресле с плиткой шоколада в руке, он делал пометки в расписании соревнований по регби.
Впрочем, 26-летний сценарист Бад Шульберг искренне изумился, когда его назначили соавтором создателя «Великого Гэтсби»: он-то был уверен, что Фицджеральд умер в незапамятные времена. А тот в третий раз тщетно пытался поправить голливудской поденщиной свое отчаянное финансовое положение. Его «Последний магнат», который мог бы оспорить у «Дня саранчи» титул лучшего романа о Голливуде, остался незаконченным. Успел ли коммунист Фицджеральд дочитать «18 брюмера Луи Бонапарта» Карла Маркса, виртуозный вербовщик звезд в ряды компартии Шульберг сказать затруднялся.
Толпу снова понесло, и снова его вогнало в мертвую зону. Теперь он стоял лицом к лицу с молоденькой девушкой, плакавшей навзрыд. Ее цветастое шелковое платье было разорвано спереди, и крохотный лифчик свисал на одной бретельке. ‹…› Время от времени она вся дергалась, и Тод опасался, что у нее начнется припадок. Ее бедро было у него между ногами. Он пытался освободиться от нее, но она не отставала,
Айлин… Айлин – тоже персонаж, в некотором смысле убивший своего прототипа. Уэст никогда еще не спешил так, как в тот день, не только из-за смерти Скотти. Им с Айлин предстояло, простившись с Фицджеральдом, вылететь – роскошь, доступная немногим, – в Нью-Йорк. Через четыре дня, 26 декабря, в театре «Билтмор» была назначена премьера комедии «Моя сестра Айлин» в постановке дважды пулитцеровского лауреата Джорджа Кауфмана – не просто драматурга и режиссера, а «короля Бродвея», где на протяжении почти сорока лет, с 1921-го по 1958-й, ежегодно выходил его новый опус. По его сценариям и пьесам сняты семьдесят фильмов, включая ранние и лучшие безумства братьев Маркс («Кокосовые орешки», «Воры и охотники») и «С собой не унесешь» Капры.
Айлин Маккенни – не тезка заглавной героини: она и есть заглавная героиня. Джозеф Филдс и Джером Ходоров сочинили этот бродвейский хит по мотивам рассказов Рут Маккенни, старшей сестры Айлин, публиковавшихся в New Yorker, а в 1938-м вышедших отдельной книгой. Ее героини Рут и Айлин приехали из Огайо покорять Нью-Йорк и предаются мечтам в квартирке в Гринвич-Виллидж: Рут – о карьере писательницы, Айлин – об актерской славе.
Спектакль не сдадут в архив и после 864 представлений. В 1953-м Леонард Бернстайн переработает его в мюзикл «Чудесный город», выдержавший 559 представлений и периодически возобновляемый. «Мою сестру Айлин» дважды – в 1942-м и в 1955-м (с хореографией Боба Фосса) – экранизируют. Вечно юные и вечно живые сестры станут героинями радиопьесы и телесериала.
По толпе прошла новая судорога, и Тода увлекло к обочине тротуара. Он пробивался к фонарному столбу, но его подхватило и понесло мимо раньше, чем он успел уцепиться. Он увидел, как девушку в порванном платье поймал другой мужчина. Она закричала: «Помогите». Он хотел добраться до нее, но его потащило в противоположную сторону. Этот бросок тоже закончился для Тода мертвой зоной. ‹…› Тод задрал голову к небу, пытаясь набрать в смятые легкие свежего воздуха, но он был насыщен людским потом.
В жизни все было почти как в пьесе. Почти. Рут сбежала из дому в четырнадцать лет, работала в типографии, боролась за профсоюзы. Вступила в компартию, написала книгу о четырехлетней стачке сборщиков каучука в Акроне. За шестнадцать месяцев до гибели сестры Рут и Кауфман – в числе четырехсот интеллектуалов – подписали обращение к либеральной общественности с призывом сплотиться вокруг СССР и не верить троцкистско-фашистской клевете о бушующем там терроре. Коммунистом был и Джером Ходоров, автор пьесы. Леонард Бернстайн, очевидно, тоже состоял в партии.
В школьные годы Рут пыталась покончить с собой: тогда ее спасла Айлин. Но некому было спасти мужа Рут, писателя Ричарда Бренстена (псевдоним – Брюс Минтон), когда в день 44-летия Рут, 18 ноября 1955 года, он покончил с собой в Лондоне. Соратники ошельмовали их и исключили из партии еще в 1946-м, а враги занесли в черные списки и вынудили эмигрировать. Рут, осколок блестящего и очень красного высшего шоу-света, вернется на родину, так и не оправившись от потерь.
Несмотря на пронизывающую боль в ноге, Тод был способен ясно думать о своей картине «Сожжение Лос-Анджелеса». ‹…› Поверху, параллельно раме, он нарисовал горящий город, громадный костер архитектурных стилей – от древнеегипетского до новоанглийского, колониального. Через центр, заворачивая слева направо, спускалась крутая улица, из которой выплескивалась на передний план орда с бейсбольными битами и факелами. Рисуя их лица, Тод пользовался бесчисленными зарисовками людей, приехавших в Калифорнию умирать. Последователей различных культов ‹…› созерцателей прибоя, самолетов, похорон и рекламных роликов; всех несчастных, разбудить которых может только обещание чудес – и разбудить лишь для бесчинства ‹…› и вот они шагают ‹…› объединенным национальным фронтом тронутых и чокнутых, чтобы обновить страну. Забыв о скуке, они радостно поют и пляшут в красном зареве пожара.