Красный шторм поднимается
Шрифт:
О'Мэлли облетел фрегат после продолжительного утреннего поиска, во время которого ничего не удалось обнаружить. За последние три часа было потоплено три транспортных судна — два ракетами, сумевшими прорваться через противовоздушную оборону соединения, и одно было торпедировано подводной лодкой. Обе подводные лодки были обнаружены, их беспощадно преследовали и одну потопили, причем уже внутри конвоя, торпедой, пущенной с вертолета фрегата «Гэллери». Конвой вот-вот должен был оказаться под прикрытием авиации, базирующейся на европейских аэродромах,
Посадка на палубу фрегата прошла без происшествий, и О'Мэлли после гальюна вошел в кают-компанию, чтобы выпить сока и съесть сэндвич. Там его поджидал Каллауэй. Пилот уже встречался с журналистом, но беседовать им не приходилось.
— Скажите, правда, что посадка вертолета на палубу такого крошечного корабля, как этот, — дело весьма опасное?
— Вообще-то на авианосце палуба побольше. Уж не собираетесь ли вы что-то написать обо мне?
— А почему бы и нет? Вчера вы потопили три подводных лодки. О'Мэлли покачал головой.
— В операции принимали участие два корабля, два вертолета, и еще оказывали помощь корабли охранения. Я всего лишь лечу туда, куда меня посылают, вот и все. Охота за подводными лодками — дело непростое. Требуется координация действий, иначе верх останется за противником.
— Так и случилось вчера?
— Бывает, что и противник действует удачно. Я только что провел в воздухе четыре часа и ничего не обнаружил. Может быть, поблизости скрывается подводная лодка, а может быть, и нет. Вчера нам просто здорово повезло.
— А у вас нет угрызений совести, что вы убиваете людей? — поинтересовался Каллауэй.
— Я служу на флоте семнадцать лет и еще ни разу не встречал человека, которому бы это нравилось. Мы даже не употребляем этого слова — разве когда напьемся. Мы топим корабли и стараемся делать вид, что это всего лишь корабли — пустые стальные коробки без людей в них. Это нечестно, но мы так поступаем. Черт побери, ведь только что я сделал то, чем должен заниматься по долгу службы. До сих пор весь мой боевой опыт ограничивался поисками и спасением сбитых летчиков. До вчерашнего дня я даже не сбрасывал ни одной настоящей торпеды на настоящую подводную лодку! Так что мне никогда не приходилось задумываться над тем, нравится мне это или нет. — Пилот замолчал. — Но звук, который раздается в наушниках, ужасен. Ты слышишь, как из поврежденной подводной лодки вырывается воздух. Если при взрыве разрушается прочный корпус лодки на большой глубине, резкий перепад давления внутри приводит, по-видимому, к воспламенению воздуха, и все, кто находится внутри, сгорают заживо. Не знаю, правда это или нет, но мне один раз рассказали об этом. Как бы то ни было, ты слышишь вырывающийся воздух и затем скрежет — словно у автомобиля с заклиненными тормозами. Это значит, что лопаются переборки. Затем доносится звук разрывающегося корпуса — похоже на удар в огромный барабан. Тогда ты понимаешь — только что погибла сотня людей. Нет, если быть откровенным, мне такое не нравится.
— Однако самое странное заключается в том, — продолжил О'Мэлли, — что ты делаешь что-то интересное. Охотиться за подводными лодками исключительно трудно. Для этого требуется полная собранность, огромный опыт и способность к абстрактному мышлению. Тебе нужно понять,
— Вы считаете, что мы победим?
— Это зависит от ребят, воюющих на суше. Наша задача заключается в том, чтобы оказать им поддержку. Этот конвой достигнет цели.
— Мне сказали что вы погибли, — сказал Береговой.
— На этот раз ни малейшей царапины. Правда, разбудили Ваню, а он так крепко спал. Как развивается наступление?
— Начало многообещающее. Мы продвинулись здесь на шесть километров и почти на столько же у Шпринге. Не исключено, что завтра сумеем окружить Ганновер.
Алексеева не оставляла мысль: а вдруг главнокомандующий действительно прав? Может быть, оборонительные линии НАТО настолько растянуты, что прорыв неизбежен?
— Товарищ генерал, — послышался голос офицера армейской разведки. — Получено сообщение о прорыве немецких танков в Эльдагсене. Радист, передавший об этом, тут же прервал передачу.
— Где находится этот Эльдагсен, черт побери? — спросил Береговой, наклонившись к карте. — Господи, но ведь это десять километров у нас в тылу! Немедленно проверьте эту информацию.
Неожиданно вздрогнула земля, раздался рев двигателей реактивных самолетов и взлетающих зенитных ракет.
— Они уничтожили наши радиопередатчики, — доложил офицер связи.
— Переключитесь на запасные! — приказал Алексеев.
— Это и были запасные. Основную радиостанцию разбомбили вчера вечером, — сообщил Береговой. — Сейчас спешно монтируют замену, так что пока нам придется пользоваться тем, что у нас есть.
— Нет, — решительно покачал головой Алексеев. — Если нужно координировать наступление войск, мы будем делать это во время движения.
— Я не могу осуществлять взаимодействие частей таким образом!
— Когда погибнете, то не сможете осуществить взаимодействие и вовсе.
Происходящее походило на ночной кошмар только с той разницей, что, когда ты просыпаешься, кошмары исчезают, напомнил себе Макафферти. Над морской поверхностью кружили по крайней мере три противолодочных самолета «беар-F», непрерывно сбрасывающие акустические буи. Два фрегата типа «кривак» и шесть сторожевых кораблей «гриша» виднелись на экране гидролокатора. Наконец, к ним решила присоединиться и подводная лодка типа «виктор-III».
«Чикаго» сумел немного уменьшить колоссальное превосходство противника. За последние несколько часов ему удалось с помощью искусного маневрирования потопить «Виктора», одного «гришу» и повредить «кривак», однако ситуация продолжала ухудшаться. Русские давили их численным превосходством, и Макафферти понимал, что дольше отбиваться от них он не сможет. За то время, которое ему понадобилось, чтобы выследить и потопить «Виктора», надводные корабли сумели приблизиться на пять миль. Как это случается при встрече боксера с уличным драчуном, «Чикаго» мог сохранять преимущество только до тех пор, пока удерживал их на дистанции.