Красный шторм поднимается
Шрифт:
— А вам разве не доводилось сбиваться с пути в чужой стране, мсье?
— Конечно. С кем не случалось?
— Но ведь они исправили свою ошибку очень быстро — разве нет? — Майор дал знак своему водителю отправляться. И на этот раз сделали это сами, подумал он. Очень интересно…
Телерепортер пожал плечами и направился к своей машине. Он последовал за танком, замыкающим колонну, раздраженный тем, что танки двигаются со скоростью всего тридцать километров в час. Батальон продолжал ползти с такой скоростью на северо-запад, пока не выехал на шоссе 187, где каким-то чудом присоединился к другому советскому подразделению и, сбавив скорость
Картина была впечатляющей. Передавали программу новостей из Москвы, и они видели на экране телевизора, как целый танковый полк мчался по ровной местности. Их цель превратилась в грязное месиво, когда шквал артиллерийского огня накрыл позиции условного противника. В небе стремительно промчались истребители-бомбардировщики, и боевые вертолеты исполнили свой танец смерти, атакуя вражеские позиции ракетами класса «воздух-земля». Голос комментатора, сопровождающий репортаж, говорил о том, что Советская Армия всегда готова противостоять любой военной угрозе. Судя по тому, что разворачивалось на телевизионном экране, сомневаться в этом не приходилось.
Следующий пятиминутный репортаж был посвящен переговорам об ограничении вооружений, которые велись в Вене. Как всегда, делались ссылки на то, что Соединенные Штаты отказываются принять некоторые статьи совершенно очевидно великодушного советского предложения, однако затем комментатор начал говорить о том, что, несмотря на американскую неуступчивость, удалось добиться заметного прогресса и что заключение всеобъемлющего соглашения возможно уже в конце лета. Тоуленда озадачило описание ведущихся переговоров советской стороной. Раньше он никогда не обращал внимания на подобные риторические высказывания, и противопоставление хороших ребят плохим парням показалось ему странным.
— Нет, это обычное явление, — отозвался полковник Лоу. — Становится ясно, что переговоры движутся к успешному завершению, когда разногласия начинают исчезать. Затем они говорят о том, насколько просвещенным и разумным является наш президент, хотя и принадлежит к враждебному классу. К моменту подписания русских охватывает поразительная эйфория. То, что они говорят сейчас, — это еще очень сдержанно. Подумай об этом сам. Какими словами русские обычно описывают нас?
— Учения показались тебе обычными?
— Да, вполне. Ты не задумывался о том, как страшно, когда на тебя надвигается сотня танков? Ты заметил, что на всех танках установлены пятидюймовые орудия? Затем обрати внимание на их артиллерийскую и воздушную поддержку. Русские глубоко верят в мощь комбинированного наступления. Когда они идут на тебя, то пускают в ход все виды вооружения. У них это отработано просто идеально.
— Что мы можем этому противопоставить?
— Нужно захватить инициативу. Стоит позволить противнику вести бой так, как он привык, и можешь распрощаться с надеждой на победу, сынок.
— В море то же самое.
— Точно.
Вопреки своей привычке Алексеев налил себе возле углового столика чашку чая и только потом подошел к столу командующего. По мере приближения к нему улыбка на лице Алексеева становилась все шире.
— Товарищ генерал, учения «Прогресс» проходят успешно!
— Я так и понял, Павел Леонидович.
— А вот я сначала не верил в это. Перемены к лучшему в офицерском корпусе поистине поразительны. Мы избавляемся от плохих командиров, а те молодые офицеры, которых мы выдвигаем на их место, — народ способный и трудолюбивый.
— Значит, расстрел тех четырех полковников не прошел даром? — с сарказмом заметил командующий Юго-Западным округом. Первые два дня учений он руководил ими из своего штаба, но ему так хотелось принять непосредственное участие в маневрах, отправиться в части, где и происходят настоящие события. Однако ответственность командующего округом требовала пребывания в штабе, и Алексеев стал теми глазами, в которых он так нуждался. Теперь генерал-полковник не сомневался в том, что знает, что происходит на учениях.
— Принять такое решение было непросто, товарищ генерал, но необходимо. Результаты говорят сами за себя. — Энтузиазма в голосе генерала Алексеева поубавилось — его все еще беспокоила совесть. Лишь теперь он понял, что проблема с принятием жестких мер заключается не в том, чтобы решиться на них, а в том, чтобы научиться переносить их последствия, какими бы необходимыми ни были эти меры. Он снова постарался отбросить угрызения совести. — Еще две недели напряженной подготовки, и войска будут готовы к войне. Мы сможем добиться успеха. Мы сумеем одержать победу над НАТО.
— От нас не требуется воевать с армиями НАТО, Паша.
— Тогда только Аллах поможет арабам! — воскликнул Алексеев.
— Сначала пусть Аллах поможет нам. Западу потребовалась еще одна наша танковая дивизия. — Командующий округом протянул шифровку. — Между прочим, именно та, в которой ты был сегодня. Интересно как у него идут дела?
— Мои источники говорят, что очень хорошо.
— Уж не поступил ли ты в КГБ, Паша?
— Мой одноклассник служит в штабе командующего Западной группой войск. Там тоже взялись за искоренение некомпетентных командиров. Я сам видел результаты. У человека, занявшего новую, более высокую должность, гораздо больше побудительных мотивов хорошо исполнять свою работу, чем у офицера, для которого эта работа превратилась в рутину.
— За исключением того, кто занимает высший пост, разумеется.
— Я никогда не предполагал, что мне придется защищать действия командующего Западной группой войск, но, судя по информации, которой я располагаю, он успешно ведет боевую подготовку своих частей, не хуже нас.
— Да, обстановка в армии действительно улучшилась, если ты так великодушно настроен.
— Улучшилась, товарищ генерал-полковник. Мы потеряли еще одну танковую дивизию, которую перебрасывают в Германию, но это не изменит положение вещей. Ему эта дивизия нужна больше, чем нам. Я уверен, что мы сметем арабов, словно пыль с кафеля. Говоря по правде, это всегда было нам по силам. Арабов не так много, и если они похожи на ливийцев, которых я видел три года назад, война не будет особенно трудной. В направлении нашего броска нет гор, где можно укрыться. Это не Афганистан. Наша задача состоит в том, чтобы разбить противника, а не усмирить его. Это нам удастся. По моим оценкам, на всю операцию потребуются две недели. Единственная проблема, которая беспокоит меня, — это уничтожение нефтяных промыслов. Они могут прибегнуть к тактике выжженной земли, точно так, как делали это в прошлом мы сами, и нам будет трудно не допустить этого, даже с помощью воздушно-десантных частей. Как бы то ни было, наша цель достижима. Войска, необходимые для этого, будут готовы.