Шрифт:
I
Он называл это «войти в туннель» — выражение, которое придумал для себя и никогда не употреблял в разговорах, особенно с женой. Он точно представлял, что оно означает и что такое «находиться в туннеле», но странное дело: оказываясь там, он не желал себе в этом признаться, разве что на несколько секунд, да и то слишком поздно. Он нередко пытался установить задним числом тот момент, когда туда вошел, но этого ему не Удавалось.
Сегодня, к примеру, начиная уик-энд перед Днем труда, он был в прекрасном
В пять он вышел из конторы на Медисон-авеню и три минуты спустя встретился с женой в маленьком баре на 45-й улице: она пришла раньше и, не дожидаясь его, заказала себе мартини. В едва освещенном зале сидели всего несколько завсегдатаев. По правде сказать, он не заметил ни одного знакомого лица: в эту пятницу люди с еще большей поспешностью, чем в другие, устремлялись к поездам и машинам, увозившим их к морю или за город.
Дождя еще не было, но с утра, а вернее, уже три дня, тучи так плотно обложили небо и воздух стал так влажен, что бледно-желтое солнце просматривалось как сквозь матовое стекло. Бюро погоды обещало грозы в отдельных местах и похолодание к ночи.
— Устал?
— Не очень.
Летом, когда дети были в лагере, они встречались здесь каждый вечер в один и тот же час, садились за стойкой на одни и те же табуреты, и Луи обслуживал их, подмигнув вместо приветствия и не дожидаясь заказа.
Разговор они начинали не сразу. Один протягивал другому сигарету. Иногда Ненси придвигала к нему вазочку с арахисом, иногда он предлагал ей маслины, и они рассеянно поглядывали на тусклый прямоугольный экранчик телевизора, висевшего довольно высоко в правом углу бара.
— Успеешь принять душ до отъезда?
Такая уж у нее манера заботиться о муже. Она никогда не забывала спросить, не устал ли он, вглядываясь при этом в него, как вглядываются в прихворнувшего или просто слабенького ребенка. Его это тяготило. Он знал, какой сейчас у него «привлекательный» вид: рубашка прилипла к телу, на подбородке отросшая за день щетина, и на дряблой от жары коже волоски кажутся особенно темными. Жена наверняка уже заметила влажные круги под мышками.
Это тем более досадно, что сама она так же свежа, как утром, когда уходила из дома. Ни за что не заподозришь, что она целый день провела в конторе, — ее можно принять за одну из тех женщин, что встают часа в четыре пополудни и впервые появляются на людях не раньше шести.
Луи осведомился:
— Едете за детьми?
Стив кивнул.
— В Нью-Гэмпшир?
— Нет, в Мэн.
Сколько же в Нью-Йорке и его предместьях родителей, которые сегодня вечером помчатся на север за чадами, отдыхающими в каком-нибудь лагере? Сто тысяч? Двести? Возможно, больше. Надо посмотреть газеты — где-нибудь в конце полосы опубликована точная цифра. А ведь, кроме того, есть малыши, которые провели лето у бабушек и теток в деревне или на берегу моря.
Так всюду — от океана до океана, от канадской границы до мексиканской.
На экране телевизора гражданин без пиджака, с очками в толстой черепаховой оправе, от которых ему вроде как было еще жарче, непререкаемо и мрачно вещал:
— Национальный совет по безопасности движения предусматривает сегодня появление на дорогах от сорока до сорока пяти миллионов автомобилистов. Вероятное число жертв катастроф со смертельным исходом оценивается на период до конца понедельника в четыреста тридцать пять человек.
И перед тем, как уступить место рекламе пива, скорбно заключил:
— Постарайтесь не оказаться среди них. Будьте осторожны.
Почему 435, а не 430? Или 440? Всю ночь, а потом еще завтра и послезавтра эти предупреждения будут повторяться между обычными программами и под конец станут похожи на спортивный репортаж. Стив вспомнил голос диктора в прошлом году, когда они воскресным вечером возвращались с детьми из Мэна:
— В настоящее время, несмотря на столкновение самолетов над Вашингтонским аэропортом, увеличившее общее число жертв на тридцать два человека, оно все еще ниже предсказанной экспертами цифры. Но будьте осторожны: уик-энд не кончился.
Не заказать ли второй мартини, колебался Стив. Обычно они с Ненси пили по одному, кроме тех случаев, когда обедали в городе, а потом отправлялись в театр.
Отчего бы и нет? Только чтобы взбодриться и не из-за жары, а просто так. Или, вернее, потому, что это не обычный уик-энд. Когда они вернутся из Мэна, лето и каникулы скоро забудутся, пойдет зимняя жизнь, день начнет уменьшаться, из-за детей ему придется сразу после конторы спешить домой — словом, существование усложнится: никаких отклонений от заведенного порядка.
Разве из-за этого не стоило пропустить стаканчик? Он не сказал ни слова, не шевельнулся, не подал знака Луи, и все-таки Ненси, прочитав его мысли, соскользнула с табурета:
— Расплачивайся! Пора ехать.
Его не оскорбил ее тон. Разве что слегка огорчил или задел. Неудобно перед Луи: он прекрасно все понял.
До стоянки, где они парковали машину днем, им нужно было пройти всего две улицы; минуешь 3-ю авеню, и можно считать, что воскресенье уже наступило.
— Хочешь я поведу? — предложила Ненси.
Он отказался, сел за руль и направился к Кингсборобридж, где машины шли впритык одна к другой.
Метров через двести он увидел на обочине, у самого тротуара, перевернутый автомобиль, на асфальте сидела женщина, вокруг толпились люди, а полисмен в ожидании «скорой помощи» силился ликвидировать образовавшуюся пробку.
— Нет смысла выезжать слишком рано, — сказала Ненси, вытаскивая из сумочки сигареты. — Час-другой, и основной поток схлынет.
Настроение у Стива оставалось хорошим. Не испортилось оно и когда они заехали к себе в Скоттвилл, новый жилой район в центре Лонг-Айленда.